Джордж Денисон - История конницы
Подробное описание дальнейших операций Кортеса, а равно и позднейших действий Пизарро в Перу завело бы нас слишком далеко. Скажем только, что и там конница играла наиболее важную роль.
Глава IV. Конница в Тридцатилетнюю войну; Густав-Адольф, Тилли и Валленштейн
1. Густав-Адольф [74]
В течение долгого периода Тридцатилетней войны военное искусство прошло несколько ступеней в своем развитии. В центре всей картины, которую представляет собой эта война, ярко выступает величественный образ героя короля Густава-Адольфа Шведского — одного из известнейших и величайших военных преобразователей нового времени.
Благодаря ему тактика и вообще военное искусство сделали такие успехи, как война ни при ком из полководцев ни до, ни после него. Он был создателем новой системы, которая в главных чертах существует и теперь. Вследствие этого его появление составляет эпоху в истории военного искусства.
Это была натура совершенно выдающаяся, одна из тех, которые столь редко встречаются на страницах истории. Он был отлично образован, превосходно изучил все военные учреждения древних времен и был вполне проникнут теми принципами, которые дали бессмертную славу Александру, Ганнибалу, Цезарю. Поэтому хотя между его преобразованиями и встречаются нововведения, совершенно ему принадлежащие, но большая часть их была разумным возвращением к идеям этих великих полководцев.
Прежде всего он установил в своем войске строгую дисциплину и вообще первый ввел порядок и послушание — факторы, составляющие главный успех в военном деле. Он ввел однообразие в одежде солдат с различиями по тем частям, к которым они принадлежали. До него покрой и цвет платья совершенно зависели от вкуса владельца, и большая часть наемников ходила просто в лохмотьях. Любимая поговорка Тилли: Оборванный солдат и блестящий мушкет — вполне характеризует тогдашний взгляд на этот предмет. Введением хорошей и однообразной одежды Густав-Адольф дал своим солдатам возможность легче переносить дурную погоду, поднял esprit de corps и улучшил наружный вид своего войска.
До Густава-Адольфа пехота строилась в большие каре, составленные в центре из пикинеров, а наружная сторона, то есть фронт и фланги, — из мушкетеров; подобное построение вытекало прямо из вошедшего в обыкновение перемешивания обоих родов пехоты. Употребление огнестрельного оружия настолько распространилось и влияние его на исход боя было настолько общепризнанно, что как пехота, так и конница преимущественно полагались на него. Сохранившееся, однако, еще воспоминание о прежних подвигах пехоты и продолжительность заряжания мушкетов вынуждали придавать вооруженным ими пехотинцам еще и пикинеров; эти последние, одетые в полукирасы, защищавшие их от пистолетных выстрелов всадников, составляли для конницы непреодолимый барьер. Точно так же пикинеры выдвигались вперед и посылались в атаку в решительную минуту боя, когда дело доходило до удара в пики.
Густав-Адольф понял очень хорошо, что подобная масса, представлявшая нечто вроде тяжелой и неповоротливой греческой фаланги и вполне уместная при незначительной в то время дальности и силе метательного оружия, была в его время совершенно непригодна. Сверх того постепенное распространение орудий во всех армиях и возраставшая их меткость вызывали огромные потери в сомкнутых массах пехоты. Все это вынуждало изменить способ построения, и действительно Густав-Адольф начал строить свои войска по образцу римских легионов, изменяя, однако, этот боевой порядок сообразно с новыми условиями боя. Он уменьшил силу полков с 2000–3000 человек до 1200 и 1000, полагаясь больше на быстроту движений и свободу действий, чем на неуклюжую силу. Так же точно он начал строить пехоту в 6 шеренг вместо 12, отделив пикинеров от мушкетеров, и составил из каждого из этих двух родов пехоты небольшие части, которые стали подвижнее и могли гораздо свободнее поддерживать друг друга. Уменьшением глубины он при той же силе части достиг большего протяжения фронта, а следовательно, и большей силы огня, и вместе с тем явилась меньшая цель для неприятельской артиллерии. Мушкетеры и пикинеры строились таким образом, что первые могли всегда двигаться как вперед, так и назад через интервалы последних, подобно римским велитам. Длина пик была уменьшена с 18 до 14 футов, и много излишнего в снаряжении было отброшено.
Кроме вышесказанного, Густавом-Адольфом было сделано еще много нововведений: колонны; стрельба с колена и повзводно; удобно перевозимые кожаные пушки; патроны, для носки которых он дал людям вместо прежних перевязей сумки; облегчение мушкета и улучшения в нем и окончательная отмена вилок; увеличение числа офицеров в армии для удобства управления ею.
У Густава-Адольфа мы впервые замечаем согласование действий всех трех родов оружия: каждый из них действует вполне самостоятельно и сообразно со своими свойствами, но вместе с тем не теряет из виду общей цели. Обыкновенно он строил свою армию в 2 или 3 линии в затылок друг другу или в шахматном порядке; конница становилась или позади пехоты для ее поддержания, или на ее флангах для самостоятельных действий; артиллерия располагалась по всему фронту на удобных местах для поддержки пехоты и кавалерии.
Мушкеты были облегчены во время польских войн. Они были большей частью фитильные; кремниевые начинали еще только входить в употребление и были очень неудобной конструкции. Мушкетеры носили с собой заостренные палки — рогатины, которые втыкали в нескольких шагах перед фронтом в землю наклонно вперед, для защиты от конницы. За этой преградой стрелки могли спокойнее и вернее целиться. Этот способ был перенят у английских стрелков под Азинкуром, но скоро вышел из употребления. Остальное оружие мушкетеров составлял меч, а предохранительное — шлем; пикинеры же имели кирасу и меч или секиру. Для встречи кавалерийской атаки пикинер держал пику наклонно в левой руке, упирая конец ее в землю против правой ноги; в правой руке были меч или секира. Любопытно, что еще в 1628 г. в войске Густава-Адольфа было 3000 лучников. Во время польской войны он имел отряд лыжников, который употреблялся для наблюдения за неприятелем, когда глубокий снег мешал операциям.
В кавалерийском деле Густав-Адольф был также великим преобразователем; можно сказать, что он первый понял истинное употребление этого рода оружия при современных условиях. Все его улучшения касались главным образом не оружия и снаряжения, а именно тактического употребления конницы.
До него конница имела характер тяжеловесности и неудобоподвижности. Эскадроны были огромны, движения совершались медленными аллюрами, люди были тяжеловооружены и действовали преимущественно из мушкетов и пистолетов. Атака карьером была совершенно неизвестна. Густав-Адольф разделил свою конницу на полки из 8 рот по 70 человек в каждой; следовательно, вся сила полка доходила до 560 коней. Полки эти строились в 4, а затем и в 3 шеренги. Снаряжение было значительно облегчено, только тяжелой коннице были оставлены кирасы и шлем; в легкой отнято все предохранительное вооружение.
Всякие полузаезды, полуостановки, караколирование, употреблявшиеся для вызова неприятельского огня до сближения, были шведской коннице запрещены; ей предписывалось смело наступать на противника, причем первая шеренга давала залп из пистолетов, немедленно затем обнажала мечи и бросалась на неприятеля; вторая же и третья шеренги приберегали свой огонь до прорыва неприятельского расположения.
Густав-Адольф всячески старался убедить свою конницу в значении рукопашного боя. Он желал, чтобы она рассчитывала на холодное оружие и удар, и в этом отношении опять он первый вызвал к жизни позабытые идеи Александра и Ганнибала и старался их применить к новым условиям.
Многие писатели говорят, что он перемешивал пехоту и конницу по образцу того, как это делали римляне; например, Шиллер утверждает, что он старался восполнить недостаток конницы прибавлением к ней пехоты и таким образом одерживал победы. Кажется, однако, что писатели эти не совсем поняли его мысль и приняли за простое перемешивание такого рода построение, которое давало возможность обоим родам оружия развить в наивысшей степени взаимную поддержку. Его постоянные стремления к предоставлению коннице возможно большей свободы движений и поворотливости совершенно не согласуется с перемешиванием ее с пехотой, что могло только связать действия конницы. Действительно, он чередовал свою конницу с пехотой в боевом порядке и располагал артиллерию по всему фронту; причем, когда неприятель был потрясен пушечным и ружейным огнем, конница могла немедленно и с большим удобством его атаковать через интервалы. Но этот способ действия не следует смешивать с принятым прежде, когда едва ли не к каждому всаднику придавался пехотинец и они не расставались ни во время движения, ни в бою.
