Михаил Ахманов - Как поступить в американский университет и обучаться в нём бесплатно
Все остальные дословные варианты тоже плохи – «Всадники Перна на драконах», «Перинитские всадники на драконах» и так далее, ибо в них потеряна энергичная, ёмкая и краткая характеристика оригинала. Попробуйте, произнесите вслух: «The Dragonriders of Pern» и, скажем, «Всадники Перна на драконах». Чувствуете разницу? Вот вам и преимущества английского языка... А в русском пришлось пожертвовать драконами и назвать сериал просто «Всадники Перна».
В первой его книге, в «Полёте дракона», Энн Маккефри сопроводила каждую главу стихотворным эпиграфом, и при переводе этих виршей различия между русским и английским встают, что называется, в полный рост. Возьмём, к примеру, такое стихотворение:
Drummer, beat, and piper, blow,
Harper, strike, and soldier, go,
Free the flame and sear the grasses
Till the dawning Red Star passes
Взгляните на его подстрочный перевод:
Барабанщик, бей, трубач, труби (дуй),
Арфист, ударяй (по струнам), солдат, иди (маршируй),
Освобождайте (возжигайте) пламя и палите травы
До тех пор, пока рассветная Красная Звезда проходит
При стихотворном переводе мы сталкиваемся с тем, что русские слова «барабанщик», «освобождать», «рассветная», «красная звезда» содержат больше слогов, чем соответствующие английские, а значит нельзя соблюсти размер, если пытаться переводить близко к тексту. надо или найти другие русские слова, или уложить английское четверостишие в шесть или восемь строф, или чем-то пожертвовать в тексте подлинника. Я выбрал последний вариант, выбросив упоминание об арфисте и солдате. И вот что у меня получилось:
Бей, барабан, трубите горны —
Час наступает чёрный.
Мечется пламя, пылают травы
Под Алой Звездой кровавой.
Драконы у Энн Маккефри различаются по цветам: вожак – бронзовый, затем следуют самцы коричневого, голубого и зелёного оттенков. Это обстоятельство не раз фигурирует в стихотворных эпиграфах, и тут ничего выбрасывать нельзя – ведь стая драконов описывается во всём её многоцветье. Пришлось пойти иным путём – превратить четыре строки английского стихотворения в шесть. Взгляните на представленные ниже оригинал и подстрочник:
From the Weyr and from the Bowl
Bronze and brown and blue and green,
Rise the dragonmen of Pern,
Alorf, on wing, seen, the unseen.
Из Вейра и из Чаши, (имеется в виду кратер вулкана)
Бронзовые, и коричневые, и голубые, и зелёные,
Поднимаются драконные люди (драгонмены) Перна,
(Ложатся, взмывают) на крыло, видны, невидимы (исчезают).
Признаюсь сразу, что я не смог точно перевести последнюю строку, хотя смысл её ясен: взмыв из кратера вулкана, драконы простирают крылья, затем какое-то время они видны, и вдруг исчезают, отправляясь в подпространственный Промежуток. Но главная сложность не в этом; главное, что перечисление цветов «bronze and brown and blue and green» никак не ложится в размер русской строфы «бронзовые, и коричневые, и голубые, и зелёные». Я сделал весьма вольный перевод, и вот что получилось:
Из Вейра, из чаши вулкана глубокой,
Всадники, мчитесь в простор синеокий!
Сияют драконы, взлетая, как дым,
Зелёным, коричневым и голубым.
Вот бронзой сверкнуло крыло вожака,
И стая исчезла, мелькнув в облаках.
Ещё одно стихотворение, более энергичное и выразительное, чем предыдущие:
Wheel and turn
Or bleed and burn,
Fly Between,
Blue and green,
Soar, dive down,
Bronze and brown,
Dragonmen must fly
When Threads are in the sky.
Кружитесь и вертитесь
Или кровоточите (истекайте кровью) и горите (пылайте),
Летите Промежутком
Голубые и зелёные,
Парите (летайте высоко) и падайте (ныряйте) вниз
Бронзовые и коричневые.
Драгонмены должны летать,
Когда Нити в небе.
Ясно, что в данном случае речь идёт о манёврах, совершаемых драконами в битве с Нитями, о ранах, которые они получают, и о долге их героических всадников. Я перевёл это так:
Мелькают бронза, коричневый цвет,
Зелень, голубизна...
Мчись Промежутком в огненный бред
Ставшего явью сна.
Взмывай и падай, судьбе молись,
И кровь свою не жалей...
Всадник и Нить в небе сплелись
Над пёстрым ковром полей.
Должен сказать, что мне так понравилось это занятие – я имею в виду перевод виршей Энн Маккефри – что я сам сочинил четверостишие, которого у неё нет, и сделал его эпиграфом к предисловию «Полёта дракона» и к этой моей книге:
Мечтая обрести удел иной,
Преодолев отчаяние и страх,
Они блуждали в бездне ледяной,
Чтоб родину найти в чужих мирах.
Это – о звёздных странниках Маккефри и о вас, мой читатель. А теперь возвратимся к делам практическим.
Какой вывод из всего сказанного выше? Я думаю, вам стало ясно, что чужой язык нужно изучать годами, изучать долго
– уже после того, как вы начнёте говорить на нём с лёгкостью и беглостью; изучать в тонкостях и деталях, добиваясь правильного соответствия слов, фраз и текстов при переводе в обе стороны. И тогда вы будете не сдавать TOEFL, а сами составлять подобные тесты. Мне кажется, что лучшей тренировкой здесь является перевод стихов с английского на русский и с русского на английский, ибо ни в чём ином столь откровенно и полно не познаётся душа языка, как в поэтическом творчестве.
Посчастливилось мне прочитать чудесную книгу двух болгарских авторов, Сергея Флахова и Сидера Флорина, которая называется «Непереводимое в переводе» и посвящена переводу реалий – таких слов и словосочетаний, как оригинальные название мер, денежных единиц, терминов, каламбуров и тому подобное. Я вам эту книгу горячо рекомендую; она вышла в свет в Москве, в издательстве «Международные отношения» в 1980 году. Так вот, в ней много эпиграфов, и я приведу два из них.
Великий Гёте сказал: «При переводе следует добираться до непереводимого, только тогда можно по-настоящему познать чужой народ, чужой язык.»
А теперь мнение по этому поводу Новеллы Матвеевой:
Кто мог бы стать Рембо? Никто из нас.
И даже сам Рембо не мог бы лично
Опять родиться, стать собой вторично
И вновь создать уж созданное раз.
А переводчик – может! Те слова,
Что раз дались, но больше дадутся
Бодлеру – диво! – вновь на стол кладутся.
Как? Та минута хрупкая жива?
И хрупкостью пробила срок столетий?
Пришла опять? К другому? Не к тому?
Та муза, чей приход (всегда – последний)
Был предназначен только одному?
Чу! Дальний звон... Сверхтайное творится:
Сейчас неповторимость – повторится.
Так что переводите стихи, мой друг, а заодно полюбопытствуйте, как их переводили другие. Сравните оригиналы Пушкина, Пастернака, Байрона, Мильтона, Шекспира с переводами; полюбопытствуйте, как переводил Маршак; сравните «Винни-Пуха» Милна на английском с переводом Бориса Заходера. Не знаю, как там обстоят дела с Пушкиным и Байроном, но прочитав «Винни-Пуха» на русском и на английском вы будете потрясены, ибо Заходер, великий переводчик, вложил в эту книгу не меньше Милна, а труд свой назвал скромно – перевод... Но мы-то с вами получили не перевод, а книгу, которая превосходит оригинал, и которая – увы! – недоступна детям в Британии и Штатах. Разве что перевести её обратно...
Советую вам обратить внимание ещё на несколько обстоятельств, и прежде всего – на слова, заимствованные в русский язык из английского. Есть у них некое коварное свойство: для англоязычных слушателей и читателей они значат не совсем то или совсем не то, что для нас с вами. Возьмём слово «мадам», которое в Соединённых Штатах и во многих западноевропейских странах означает обычное обращение к замужней женщине или же обращение старомодное, но особенно вежливое. А у нас, в стране победившего пролетариата, это слово носит пренебрежительно-уничижительный оттенок, и если вы назовёте женщину «мадам», то вы её оскорбите и услышите в ответ: «Какая я вам мадам! Я замужем, у меня двое детей, и я работаю! Я – дворник!» Или: я – врач!.. я – портниха!.. я – инженер!.. Словом, профессии разные, а реакция, увы, одна...
Вот вам ещё пример: посмотрите какой-нибудь американский псевдоисторический фильм вроде «Чингисхана», и вы услышите, как владыку монголов именуют «лорд». Диктор-переводчик так и переводит – лорд, лорд, лорд! Хотя какие же в средневековой Монголии лорды? Чушь, нелепость! Лорды были – и есть – в Британии! Но это для нас с вами лорд является лордом, а зритель англоязычный воспринимает лорда в данном контексте совершенно правильно – повелитель. А иногда, услышав восклицание: «My Lord!», понимает, что восклицающий обращается к Богу.
