Абрам Фет - Заблуждения капитализма или пагубная самонадеянность профессора Хайека
Слово «культура» употребляется в двух разных смыслах, и хотя у читателя вряд ли могло возникнуть сомнение, в каком смысле я его употребил в предыдущем изложении, надо сделать здесь по этому поводу пояснение. Дело в том, что оба смысла этого слова весьма важны и, в частности, важны для того, что я имею сказать. В повседневном употреблении «культурой» называется развитое, сложное состояние человека или общества, в отличие от неразвитого и простого. Самое слово cultura первоначально означало «возделывание почвы, земледелие», но затем, уже в латинском языке, приобрело добавочные смыслы: «воспитание, образование» и «почитание, поклонение». В этом смысле оно противопоставляется «естественному» состоянию, описываемому словом natura (природа). Культурным человеком называется человек, мышление и чувства которого развиты воспитанием, общением с людьми и собственным размышлением; культурным обществом называется общество, в котором развились и действуют сложные, утонченные способы воспитания, общения и мышления. Вполне очевидно, что отдельные люди могут быть в этом смысле более или менее культурны. Давно уже общепризнано, что и человеческие общества могут быть более или менее культурны или, не стесняясь употреблять старые выражения, что существуют «высоко развитые» и «низко развитые» сообщества. Альберт Швейцер употреблял слово «культура» и «культурный» только в этом смысле; Конрад Лоренц, употреблявший слово «культура» в другом смысле, описываемом ниже, говорил о «высших» и «низших» культурах, во множественном числе. Следуя этим двум великим гуманистам, я принимаю тот очевидный факт, что человеческие сообщества достигали различных уровней развития – высших и низших. Отрицать это означало бы не отличать более сложное от менее сложного, что и делают так называемые «культурные релятивисты», считающие все «культуры» одинаково «высокими» и «сложными». Эта политичеpсохранении ская уступка распространенной в западном обществе демагогии выдает себя за единственно правильную науку, но в действительности пытается отвлечь внимание от важного факта существования отсталых племен и низкоразвитых государств, чтобы угодить определенным слоям избирателей и не оскорбить малограмотных диктаторов в упомянутых странах. «Культурные релятивисты» выдают себя за борцов против расизма. Но в действительности, искажая прошлое и настоящее в угоду некультурной публике, они лишь доставляют расистам материал для насмешек.
Кто же не знает, что современные народы Европы и Америки происходят от варваров, немногим отличавшихся от униженных ими «дикарей» – и были такими дикарями в то время, когда греки создали свою величественную цивилизацию, а римляне, усвоив эту цивилизацию, построили гражданское общество и заложили основы права? Кто не знает, что китайцы, пренебрежительно отвергавшиеся как «низшая раса», в про,шлом превосходили европейцев во всех искусствах и ремеслах, изобрели книгопечатание, компас и порох, что их же изобретения, усвоенные европейцами, послужили впоследствии для их порабощения? Я пишу эти строки в Сибири, до недавнего времени одной из самых отсталых частей мира, завоеванной русскими в XVII веке, когда в России были уже пушки, но еще не было школ. Нет ничего более чуждого мне, чем высокомерное отношение к ныне отсталым племенам, которые – если верить урокам истории – в будущем нас превзойдут. Но я отказываюсь следовать моде, требующей в наши дни повторения обязательных глупостей. Альберт Швейцер, отдавший свои силы черным африканцам, знал, что представляет в Африке более высокую культуру, – иначе зачем ему было приезжать в Габон?
Итак, существует мировая культура в том смысле, как ее понимал Швейцер, и вместе с ним другие великие мыслители, культура, развитая усилиями разных народов в разное время и в наше время распространенная на весь земной шар техническими средствами Запада. Несомненно, мир идет к созданию единой человеческой культуры, которая включает в себя все разнообразие отдельных, исторически сложившихся культур.
Перехожу теперь ко второму смыслу слова «культура», в котором я уже употребил его в конце предыдущей фразы. В этом смысле слово имеет множественное число, потому что означает одну из многочисленных живых систем, сложившихся в ходе истории из различных племен и наций и различающихся рядом признаков, среди которых могут играть более или менее важную роль язык, образ жизни и религия. Такое понимание слова «культура», встречавшееся уже давно, но не имевшее специфического научного смысла, приобрело этот смысл в работах антропологов начала нашего века. Именно в этом смысле употребляются выражения «египетская культура», «китайская культура», «греческая культура» или, применительно к Новому времени, говорится о французской, немецкой или английской культуре. Более общий смысл то же понятие приобретает в выражениях «европейская культура», «африканская культура» или «индийская культура», поскольку в таких случаях не предполагается единство языка и религии, а остается лишь единство образа жизни и связанного с ним способа мышления и чувствования.
Покончив с этими семантическими объяснениями, необходимыми для полноты изложения, перейду теперь к этическому основанию культур. Оказывается, что при всем разнообразии культур их этические установки очень похожи, что несомненно объясняется общими биологическими свойствами нашего вида. Лоренц, объясняя независимое развитие культур, подобное формированию видов и подвидов в ходе эволюции, в то же время подчеркивает фундаментальное единство проявляющегося в них мышления и чувствования. Самым убедительным доказательством единства человеческого мышления является возможность обучить новорожденного ребенка любому языку. Это означает, что основные наследственные структуры мышления у всех людей одинаковы, и лишь словесный и грамматический материал языка, определяемый культурной традицией, различен. Есть гипотеза, что и сами языки, при всем их словарном и грамматическом разнообразии, основываются на одних и тех же принципах, коренящихся в первоначальном человеческом мышлении[21]. Единство человеческого чувствования доказывается совпадениями – до малейших подробностей – проявлений всевозможных эмоций у всех известных племен Земли. Дарвин, справедливо придавая этому особое значение, написал на эту тему одну из своих книг; а уже в наше время И. Эйбль-Эйбесфельдт и его сотрудники доказали все предположения Дарвина тщательно продуманной киносъемкой элементарного выражения эмоций у людей всевозможных культур. Наконец – что особенно важно для нашей цели – у всех племен Земли, с древнейших времен до наших дней, всегда были, по существу, одни и те же понятия о «добре» и «зле». Разнообразие обычаев и ритуалов скрывает это фундаментальное единство, но широко задуманное исследование, проведенное в Корнеллском университете, подтвердило заключения современных исследователей правовых систем. Видимые различия между ними относятся не к их принципам, а к уровню их глобализации: в понимании того, что «хорошо» и что «плохо» в применении к «узкому» кругу людей (например, собственному племени или собственной социальной группе), все люди весьма сходятся между собой, различия же начинаются в определении круга наших собратьев, на который распространяется это понимание. Еще и сейчас убийца нередко остается безнаказанным, сбежав в другую страну.
***Дихотомическое мышление человека, глубоко заложенное в его эволюционной истории, особенно ярко проявляется в первобытных культурах, где оно не корректируется развитым умом. Для первобытного человека противопоставление «добра» и «зла» абсолютно; оно определяется до мельчайших подробностей обычаем и религией. Можно понять, почему такая дихотомия была необходима для выживания нашего вида. Примитивный человек плохо мыслит, и нельзя «положиться» на его анализ ситуации; чтобы племя не претерпело ущерба от его поступков, такому человеку нужны отчетливые указания в дихотомических терминах, что «можно» делать, и чего «нельзя». Еще и в наши дни можно услышать мнение, что «человеку с улицы» или «простому человеку» надо все объяснять в виде простых алгоритмов поведения, рисующих в любой ситуации два поступка: «хороший» и «плохой». Я не придерживаюсь столь низкого мнения о «простом человеке», и вообще сомневаюсь в состоятельности этого политического термина, но для примитивных людей, каковы безусловно были наши предки, этическая дихотомия была единственным способом сохранения вида. В самом деле, как уже было сказано, у человека плохо действуют инстинкты, корректирующие внутривидовую агрессию, о чем свидетельствуют вечные войны между племенами; чтобы предотвратить агрессию внутри племени, нужны другие правила, передаваемые культурной традицией. Итак, культура – это прежде всего этическая система. Мы понимаем мудрость Альберта Швейцера, озаглавившего свою основную книгу «Культура и этика»: без этики культура не могла бы выжить. Не всегда этическая система складывается надлежащим образом. Рут Бенедикт и другие описали племена, в которых ненависть и подозрительность распространяются буквально на всех членов собственного племени и едва сдерживаются формальным запретом. Племя с такой этикой, конечно, обречено: оно вымрет, или его устранит групповой отбор. По-видимому, хорошо известная историкам этика спартанцев находилась на грани возможного, так как в ней «зло» явно преобладало над «добром». Могущество Спарты длилось не более двух столетий: спартиаты перестали размножаться.
