Н. Глобус - Особо опасные преступники: Преступления, которые потрясли мир
Так был найден магазин, где покушавшийся купил траверсы, винты и гайки. Как он выглядел? Примерно лет сорока, темноволосый, среднего роста. Такое описание ни о чем не говорило, и расследование, естественно, оказалось на мели. Однако преступник не успокоился и через полгода произошло еще одно крушение поезда.
В субботу 8 августа в 21.45 недалеко от Йютеборга на участке дороги между станциями Грюн и Кластер-Циннг он пустил под откос скорый поезд Франкфурт-на-Майне — Берлин. Авария произошла в результате взрыва заряда. Восемь вагонов упали с десятиметровой насыпи. Последствия были ужасными. Хотя непосредственно на месте катастрофы жертв не оказалось, но по дороге в больницу несколько человек скончалось. Машины скорой медицинской помощи подобрали сто девять тяжелораненых пассажиров.
Бригада уголовной полиции, которую возглавлял один из лучших немецких, а может быть, и европейских следователей, комиссар Геннат из Берлина, легко установила, как все произошло. От примитивного запала к взрывному устройству вели провода. На месте происшествия криминалисты обнаружили несколько окурков и оберточную бумагу фирмы «А. Руппет, Берлин SW, Фридрихштрассе, 9».
Они отправились по указанному адресу. Там находился известный магазин, в котором продавались инструменты для электромонтеров, слесарей и жестянщиков, а также товары для дома.
— Как он выглядел? — вспоминал продавец. — Никак. Как все парни, покупающие у нас трубы. Но по нему было видно, что он не ремесленник. На нем была шляпа и добротная одежда.
— Да, кстати. Говорил он на таком странном немецком, — добавил второй продавец. — Я подумал, что это австриец, но он сказал мне, что живет недалеко от Берлина, а его родина далеко отсюда.
— Вы спросили, где?
— Да. И знаете, что он мне заявил? Что он был ирландским офицером. Но я бы этого не сказал. Что ему было бы здесь делать? Но он точно иностранец. У него был такой странный акцент.
Советник криминальной полиции Геннат назначил следственную комиссию из двадцати пяти специалистов. Позже в газетах писали, что расходы, связанные с работой этой группы, значительно превысили убытки, причиненные, аварией поезда.
Из-за стремления использовать железнодорожную трагедию в Торбади в политической пропаганде в архив попало очень важное свидетельство некоего таксиста. Он сам явился в полицейское управление и засвидетельствовал, что, по-видимому, вез преступника к месту происшествия. Кому еще было необходимо спешить ночью к виадуку в Торбади? Он точно описал подозреваемого и был уверен, что человек говорил на венском диалекте. Позднее оказалось, что описание было точным, и показания таксиста могли помочь полиции, если бы протокол его допроса кто-то не отправил в архив, не обратив на него внимания.
При этом до убийцы полиции было рукой подать. Он суетился на месте происшествия, вступал в разговоры, пытался обратить на себя внимание. Вероятно, он хотел любой ценой прославиться. Интересно, что после крушения скорого поезда под Иютеборгом он написал начальникам полиции Милана, Марселя, Амстердама, Брюсселя и Будапешта, что готовит новое крушение. Преступник сделал это обычным способом: вырезал буквы из газет и наклеил их на писчую бумагу.
Венгерская полиция знала о подготовке очередного террористического акта, однако не уделила сообщению злоумышленника должного внимания.
«САДИСТ, НУЖДАЮЩИЙСЯ В МАССОВОЙ БОЙНЕ...»
На след преступника первыми вышли, как это ни странно, два журналиста: Янош Кошта из редакции «Пешти Хирлап» и австрийский репортер, а позднее известный публицист, Ганс Габе. Показания Яноша Ко-шты сохранились в документах судебного процесса, а Ганс Габе посвятил этому делу статью «Господа присяжные».
Когда газетчики узнали, что произошло крушение, то незамедлительно отправились на место происшествия. Кое-кто из них оказался там даже раньше членов следственной комиссии. И репортер Янош Кошта указал следователям на подозрительного человека, который любой ценой пытался обратить на себя внимание. Он просил репортеров сфотографировать его, утверждал, что уцелел в одном из потерпевших катастрофу вагонов, что является непосредственным свидетелем крушения, и пытался рассказать подробности, которые могли быть известны только очевидцу крушения. Его, естественно, допросили, ведь показания непосредственного свидетеля — самые ценные.
Однако этот коренастый мужчина, фамилия которого значилась в списке раненых (?), утверждал, что находился в вагоне, который был полностью разбит и из которого никто не вышел сам. А он не был ранен, его одежда была чистой, отутюженной.
— У меня было чувство, — сказал позднее газетчик Янош Кошта, — что этого человека прежде всего занимало то, чтобы все узнали, что он находился в поезде. Он был возбужден, это правда, но совершенно не выглядел как человек, только что упавший с двадцатипятиметровой высоты. Поэтому я обратил внимание полиции на этого человека. Его отвели в сторону и установили, что это порядочный и уважаемый венский промышленник. Он был вне подозрений.
Его звали Зильвестр Матуска. Его формально допросили и позволили ему уйти, так как он заявил, что спешит в ближайшую часовню помолиться в благодарность за то, что избежал такой опасности.
Полковник Фаркаш искал преступников прежде всего среди коммунистов или хотя бы анархистов. Для него венский промышленник, к тому же ставший жертвой крушения, был вне подозрений.
Многим и в голову тогда не могло прийти, что довольный жизнью преуспевающий буржуа имел какое-либо отношение к преступлению. Даже такой опытный репортер, как Ганс Габе, был сбит с толку. Он подробно записал все, что Матуска рассказал ему на месте происшествия, а затем даже отвез его на своей машине в Вену. Он писал позднее, что по дороге они болтали, и венский промышленник был ему симпатичен. Газетчик узнал, что Матуска женат, у него есть дочь Габи, которая живет в Пятом районе в приличном фамильном доме.
Матуска назначил Гансу Габе свидание в кафе «Маргаритка» и на следующий день действительно пришел на встречу с газетчиком и принес ему точно составленный план места происшествия, даже начертил общую панораму виадука и долины с разбитыми вагонами, очень красочно, возможно, даже слишком натуралистично, снова и снова описывал подробности катастрофы.
Полиция шла своим путем. Желание победило разум, и полковник Фаркаш доложил через несколько дней премьер-министру, что крушение организовал и подготовил коммунист Мартин Ляйпник. По его мнению, это был известный насильник, анархист, и полиция уже напала на его след.
Опасный коммунист Ляйпник и начальник станции, ближайшей от места крушения, Йожеф Андьял — вот кто преступники. Для полковника Фаркаша все было ясно как дважды два. Он послал за подозреваемыми жандармов, которые их задержали.
23 сентября 1931 года, то есть через две недели после крушения, промышленник Зильвестр Матуска направил в адрес Венгерской государственной железной дороги требование о возмещении убытков в размере 2500 пенге. Бывший будапештский полицейский Йожеф Хабли выполнял некоторые поручения юридического отдела Будапештского управления железных дорог. Получил он и требование Матуски. Это было обычным делом. Результаты крушения были известны, собственно, речь шла только о том, чтобы следователь Хабли подтвердил, что подавший требование действительно ехал этим поездом и что у него был оплаченный билет.
Хабли просмотрел списки погибших, тяжело- и легкораненых, подобранных на месте катастрофы, и обнаружил, что промышленник Матуска указал, что ехал из Вены в Будапешт в австрийском вагоне. Путь из Вены в Будапешт в 1931 году занимал примерно семь часов. Экспресс шел ночью. Почему же состоятельный промышленник и директор процветающей фирмы не купил билет в спальном вагоне?
И еще кое-что следователю Хабли показалось странным. Австрийский вагон при падении был полностью разбит. Согласно протоколу комиссии, спасательные бригады нашли в нем только мертвых и тяжелораненых. Как могло случиться, что Матуска избежал каких-либо ранений?
Хабли пролистал документы, прочитал отчеты об этом деле и нашел в газетах фотографию Матуски. Этот человек улыбался репортерам, на нем была непомятая шляпа, темное пальто, словно с витрины. Так не мог выглядеть человек, которого за пять минут до этого извлекли из-под обломков.
Неизвестно, почему следователь Хабли засомневался в правдивости Матуски и стал подозревать, что тот говорил неправду и находился вовсе не в изуродованном, а в каком-то другом, уцелевшем вагоне, а теперь пытается выманить у дирекции железной дороги возмещение убытков. Ведь в этом у Матуски не было крайней необходимости. Он был богат, уважаем, занимал высокое общественное положение. Это подтвердили и опытные коллеги Хабли.
