Елена Авадяева - 100 великих казней
Тронутый вниманием государя и надеясь, что ему будет поручено исправление книг, Аввакум некоторое время действительно пребывал и умиротворении. Такой поворот событий пришелся не по душе староверам, и они бросились со всех сторон уговаривать протопопа не оставлять «отеческих преданий». Аввакум возобновил свои обличения никонианского духовенства, называя их в своих проповедях и писаниях отщепенцами и униатами. «Они, — утверждал он, — не церковные чада, а диаволя». Царь увидел, сколь беспочвенны его надежды на примирение Аввакума с церковью и, поддавшись уговорам духовенства, 29 августа 1664 года подписал указ о высылке Аввакума в Пустозерский острог.
В феврале 1666 года в связи с открытием церковного собора Аввакума привезли в Москву. Его снова пытались склонить к признанию церковных реформ, но протопоп «покаяния и повиновения не принес, а во всем упорствовал, еще же и освященный собор укорял и неправославным называл». В результате 13 мая Аввакум был расстрижен и предан проклятию как еретик.
После суда Аввакума вместе с другими расколоучителями отправили в заключение в Угрешский монастырь, откуда его позднее перевели в Пафнутьев-Боровский. В специальной инструкции, присланной игумену того монастыря, предписывалось Аввакума «беречь накрепко с великим опасением, чтобы он с тюрьмы не ушел и дурна никакова бы над собою не учинил, и чернил и бумаги ему не давать, и никого к нему пускать не велеть».
Его еще надеялись сломить с помощью вселенских патриархов, которых ждали на собор для низложения Никона.
Патриархи прибыли в Москву в апреле 1667 года.
Поскольку с Никоном все уже было решено и его низложили с патриаршества 12 декабря 1666 года, им не оставалось ничего другого, как основательно заняться Аввакумом. Протопопа доставили им 17 июля. Долго уговаривали они его, советуя смириться и принять церковные нововведения.
«Что ты так упрям? — говорили патриархи. — Вся наша Палестина, и Сербия, и Албания, и волохи, и римляне, и ляхи — все тремя перстами крестятся, один ты упорствуешь в двоеверии».
«Вселенские учители! Рим давно упал и лежит невосклонно, и ляхи с ним же погибли, до конца враги быша христианам. А и у вас православие пестро стало от насилия турскаго Махмета, — да и дивить на вас нельзя: немощни есте стали. И впредь приезжайте к нам учитца: у нас, божиею благодатию, самодержество. До Никона отступника в нашей России у благочестивых князей и царей все было православие чисто и непорочно и церковь немятежна».
После этого Аввакум отошел к дверям и лег на пол со словами:
«Посидите вы, а я полежу».
Больше он не слушал ни насмешек, ни увещеваний. В августе 1667 года Аввакума вывезли в Пустозерск. Там томились его семья, множество других старообрядцев. В пустозерский период Аввакум полностью разработал свое расколоучение. Он выступал за старину, отнюдь не думая пренебрегать настоящим: просто его видение современной действительности противоречило господствующим тенденциям эпохи. Московская Русь перестраивалась на иных духовных началах, всемерно сближая свои культурные и мировоззренческие ориентации с общехристианской и западноевропейской традициями.
Идеология Аввакума несла отпечаток воззрений той части русского крестьянства, которая под воздействием усиливающегося крепостничества по существу превращалась в полных холопов и рабов. Они выступали за сохранение своих прежних привилегий, отвергали все церковные преобразования, стихийно сознавая их связь с новой политической системой. Крестьяне толпами снимались с насиженных мест, уходили в глухие леса Севера и Зауралья, не страшась ни преследований правительства, ни анафем духовных пастырей.
Год от года увеличивалось количество массовых самосожжений. В огне нередко люди гибли сотнями и тысячами. Например, в начале 1687 года в Палеостровском монастыре сожглись более двух тысяч человек. 9 августа того же года в Березове Олонецкого уезда — более тысячи. И подобных фактов было множество.
Обо всем этом Аввакум хорошо знал и всячески побуждал старообрядцев к самосожжению. В «Послании к некоему Сергию» он писал: «Наипаче же в нынешнее время в нашей России сами в огонь идут от скорби великия, ревнуя по благочестии, яко и древле апостоли: не жалеют себя, но Христа ради и Богородицы в смерть идут». В этом же послании Аввакум рассказывал об одном из таких массовых самосожжении: «Брате, брате, дорогое дело, что в огонь посадят: помнишь ли в Нижегородских пределах, где я родяся живал, тысячи з две и сами миленькие от лукавых тех духов забежали в огонь: разумно оне зделали, тепло себе обрели, сим искушением тамошняго искуса утекли». Протопоп советовал Сергию: «Что ты задумался? Не задумывайся, не размышляй много, пойди в огонь, — Бог благословит. Добро те зделали, кои в огонь забежали… Вечная им память». Только в 1675–1695 годы было зарегистрировано 37 «гарей» (то есть самосожжений), во время которых погибли не менее 20000 человек.
Таким образом Аввакум стал первым и чуть ли не единственным проповедником массовых суицидов в мировых религиозных учениях. И посему, воздавая ему должное, как блестящему проповеднику; оратору и писателю, мы находим закономерным, что он в итоге разделил участь всех ересиархов.
Между тем почил в бозе царь Алексей Михайлович, и на престол вступил его сын Федор. Аввакуму казалось, что о нем просто-напросто забыли. Он старел, невмоготу становилось выдерживать тоску и одиночество в глуши. И он сделал шаг навстречу своей гибели. В 1681 году Аввакум отправил царю Федору послание, в котором фанатично и безрассудно излил все накопившееся за долгие годы раздражение против церкви и духовенства.
«А что, царь-государь, — писал он, — как бы ты мне дал волю, я бы их, что Илья пророк, всех перепластал в один день. Не осквернил бы рук своих, но и освятил, чаю».
Возможно, царь не придал бы значения этому письму, если бы преподобный не упомянул ниже о его покойном батюшке: «Бог судит между мною и царем Алексеем. В муках он сидит, — слышал я от Спаса; то ему за свою правду. Иноземцы, что знают, что ведено им, то и творили. Своего царя Константина, потеряв безверием, предали турку, да и моего Алексея в безумии поддержали».
Царь Федор не питал никакого сочувствия к старообрядцам и воспринял послание Аввакума как угрозу существующей власти, лично самому себе. Хлопотать же за Аввакума было некому: при московском дворе не оставалось больше ни одного из его прежних доброжелателей; их вытеснили «киевские нехаи» — ученые монахи во главе с Симеоном Полоцким. И Аввакума «за великия на царский дом хулы»[20] было приказано сжечь вместе с тремя его единоверцами.
14 апреля 1682 года закончилась на костре жизнь этого бесстрашного человека, оставшегося неразгаданной легендой древнерусской духовности. До нас дошли очень скудные подробности этой казни. Известно, что совершилась она при большом стечении народа. Узников вывели из-за тюремного тына к месту казни. Аввакум заблаговременно распорядился своим имуществом, раздал книги, нашлись для смертного часа и чистые белые рубахи. И все равно зрелище было тягостное — загноенные глаза, обрубленные усохшие руки. Теперь Аввакума, Федора, Лазаря и Епифания никто не уговаривал отречься.
Палачи привязали осужденных к четырем углам сруба, завалили дровами, берестой и подожгли.
Народ снял шапки…
КАПИТАН КИДД
Он с совестью своею был сговорчив
И, праведника из себя не корча,
Всех пленников, едва кончался бой,
Вмиг по доске спроваживал домой.
Джеффри ЧосерПиратство давно уже стало излюбленным сюжетом вульгарных беллетристов, однако на протяжении последних пятисот лет оно было важным фактором европейской политики. С XVI века оно являлось основным орудием борьбы Турции против Испании и итальянских государств. С конца XVI века оно способствовало подрыву англичанами и голландцами могущества Испании в Атлантическом океане. Во второй половине XVII и начале XVIII века пиратство играло большую роль в борьбе Англии и Франции за Северную Америку и испанские колонии в Новом Свете. Корсарские базы в Карибском море, знаменитая «Пиратская республика» на Антильских островах, объявленная вне закона вольница, грабившая корабли всех стран, нападавшая и убивавшая без разбора моряков и купцов всех наций, сами того не сознавая играли значительную роль в политических расчетах, военных и дипломатических планах европейских кабинетов. Зачастую и не отличавшиеся брезгливостью святоши-пуритане из Нью-Йорка или Бостона с охотой вкладывали деньги в пиратские предприятия. Во время войн многие пираты, а также самые обыкновенные купцы-судовладельцы стремились стать каперами, то есть получить от властей патенты на ведение войны против кораблей, плававших под вражеским флагом.
Нередко пираты как в военное, так и в мирное время выполняли задания разведывательного характера, совершали диверсии против той или иной территории или крепости, прерывали связи между колониями потенциального неприятеля и метрополией. Не только пираты маскировались под каперов или просто под мирные купеческие суда. Иногда и европейские правительства осуществляли свои планы руками пиратов или своих агентов, замаскированных под флибустьеров. Примером тому могут служить действия известных корсаров — Моргана, Дрейка и других. Это сотрудничество с официальными властями стало роковым и в судьбе капитана Кидда, приключения и судьба которого стоят особняком среди многочисленных пиратских историй.
