Алексей Дельнов - Крым. Большой исторический путеводитель
Глава 23
Ярослав Мудрый. Печенеги
Великий князь умер, слава великому князю? Так бывало не часто. Власть, как уже повелось, сначала надо было завоевать, причем, невзирая при этом лишний раз на нательный крест. Святополк после смерти Владимира оказался в своем Вышгороде ближе всех к Киеву. Поплакав над гробом отца (или дяди), он завладел его престолом. Слава о нем в народе ходила не самая добрая, летописец в несколько иносказательной форме дает ему такую характеристику: «Худо граду тому, в котором князь юн, любит вино пить с гусльми и с младыми советниками». А Святополк уже не был юн, ему было не меньше тридцати пяти. Свое вхождение во власть он начал с массовой раздачи подарков киевлянам, стремясь расположить их к себе. Те, конечно, брали, но особой радости не выказывали – и правитель оставлял желать лучшего, и дело, судя по всему, шло к большой усобице.
Большинство братьев не признало первенства Святополка: ни Святослав Древлянский, ни Ярослав в Новгороде, ни Мстислав в Тмутаракани. Не признал и внук Владимиров, сын Изяслава Брячислав, к которому перешел после смерти отца Полоцк. И если Мстислав был слишком далеко (он воевал с остатками хазар в Крыму), а Брячислав, как и его покойный отец, как-то обособился в своем Полоцке от общерусских интересов, то от Ярослава и Святослава Святополку можно было ожидать всякого. Лишь Борис Ростовский и его младший единоутробный брат Глеб Муромский сразу признали главенство Святополка над собой как старшего в роду.
Отцов любимец, молодой князь Борис (ок. 986 г.–24 июля 1015 г.), получивший в свое управление Ростов Великий, часто бывал у отца в Киеве, был здесь свой, его знали и любили. Незадолго до своей смерти Владимир отправил его в Дикое поле с войском – посмотреть, вроде бы видели печенегов.
Врагов Борис не обнаружил, собрался возвращаться. Когда пришли вести о смерти Владимира и вокняжении Святополка, приближенные советовали ему не доверять Святополку, предупреждали, что тот не остановится и перед убийством. Предлагали всей воинской силой двинуться на Киев. А Борис не то, чтобы не верил им, но он глубоко воспринял дух христианской веры и считал, что повиновение старшему в роду – его долг. Поэтому он распустил войско и остался с малым числом близких людей.
Властолюбивый, закомплексованный историей своего появления на свет, Святополк ненавидел всех братьев, но Бориса особенно, ибо знал, что Владимир собирался передать Киев ему – да, видно, не успел. Он призвал к себе особо доверенных людей из Вышгорода и спросил, готовы ли они служить ему во всем. Те, как водится, – хошь в огонь, хошь в воду. Поняв, о чем идет речь, ни один не захотел терять места подле великого князя.
Убийцы подстерегли Бориса у реки Альты ночью. Подкравшись к шатру, услышали, что князь поет заутреню. Дождавшись, пока он ляжет в постель, стали колоть его копьями сквозь парусину. Верный слуга Борисов, отрок Георгий, родом венгр, пытался защитить господина – но тоже был сражен. Когда вынесли Бориса наружу, оказалось, что он жив, об этом донесли Святополку – тот приказал добить.
Глеб (987–1015) был далеко, у себя в Муроме, он еще не знал о смерти отца – его выманили ложной вестью, что отец совсем плох. В дороге его настиг гонец от Ярослава из Новгорода, передал письмо: «Не ходи, отец умер, а брата твоего Святополк убил». Но Глеб тоже проявил христианское смирение и пошел навстречу судьбе. Его подкараулили на реке, по которой он плыл на барке от Смоленска. Ближние отроки сробели, сопротивления не оказали – и главный между убийцами, Горясер, приказал зарезать князя собственному его повару по прозвищу Торчин (очевидно, из кочевой народности торков). Что тот и исполнил. Борис и Глеб стали первыми канонизированными русскими святыми-страстотерпцами.
Святослав Древлянский (982–1015), узнав о смерти братьев, сидеть на месте не стал и кинулся искать спасения в Венгрии. Посланная Святополком погоня настигла и убила его, когда он был уже в Карпатах.
* * *Ярослав Владимирович Мудрый (ок. 978–1054), человек уже не первой молодости (примерно ровесник Святополку), умный и решительный, сам, наверное, не прочь был занять киевский престол. Но у него, у новгородского князя, были большие неприятности. Еще прежде, ожидая отцовской кары за неповиновение, он призвал отряд варягов – чтобы помог отразить возможное нападение. Скандинавы, находясь в Новгороде без дела, вели себя в свойственной им манере, допекли горожан дальше некуда – и те, не стерпев, собрались и перебили многих из них. Разгневанный Ярослав отомстил за погибших – заманил виновных к себе на двор, и там его дружина тоже устроила бойню. Некоторые летописи говорят даже о тысяче убитых, но это, конечно, большое преувеличение, таких и дворов в черте города не могло быть.
И вот сразу после этого, буквально в ту же ночь, он получил известие из Киева от любимой сестры Предславы (ок. 983 – после 1018): «Отец умер, а Святополк сидит в Киеве, убил Бориса, послал и на Глеба, берегись его». Первым делом князь отправил гонца известить Глеба, потом собрал вече. Хмурые новгородцы выслушали его – и решили поддержать. Им куда выгоднее было, чтобы в Киеве сидел хорошо знакомый им князь, чем чтобы у них в Новгороде Святополков наместник. Что касается их убитых собратьев – они понимали и Ярослава. Заморские буяны были его гостями, он отвечал за них перед их родственниками, и месть была его долгом. Так что в начавшейся борьбе за власть в войске Ярослава вместе сражались и новгородцы, и варяги (на лязг стали они опять стекались толпами).
Святополк тоже обзавелся наемниками, которые поближе к Киеву – печенегами. Армии братьев-врагов встретились у Любеча – города на Днепре, откуда родом была их бабушка Малуша. Несколько недель простояли они на разных берегах, не решаясь напасть первыми. Наконец, один из Святополковых воевод стал разъезжать на лодке вдоль вражеского стана, выкрикивая: «Эй, вы, плотники, зачем пришли сюда с хромым своим князем? (Ярослав прихрамывал. – А. Д.). Вот мы вас заставим рубить нам хоромы!»
Как же, заставил. Смертельно обиженные новгородцы объявили своему князю: «Завтра перевеземся на них, а если кто не пойдет с нами, того самого убьем». Ночь выдалась холодная, войско Святополка до утра усердно согревалось медовухой. Перед самым рассветом новгородцы и варяги споро переправились через реку, причем новгородцы сразу по высадке оттолкнули лодки от берега – пути к бегству не было. «Была сеча злая», Ярослав одолел. Святополк бежал в Польшу, к тестю королю.
Ярослав, перед тем как сесть в Киеве, щедро наградил свое верное войско: из сельских жителей старосты получили по 10 гривен, простые смерды по одной, горожане по 10. Наглядный пример социального неравенства. Единственно, что горожане были хорошо вооруженными и подготовленными воинами, а из мужиков мало кто (приходит на ум картина – если нынешние горожане собираются иногда в свободный часок попинать футбольный мяч, то тогдашние – подразмяться с тренировочным, а то и с каким посерьезнее вооружением).
* * *Святополк нашел в Польше полную поддержку. Король Болеслав Храбрый был опытным и агрессивным полководцем, и даже сильно располнев (вы помните, что он еще и Болеслав Толстый), не отказывал себе в удовольствии самому помахать мечом. К тому же в Киеве у Ярослава оказалась его дочь.
В 1017 г. его войско, усиленное немцами, венграми, печенегами, двинулось в поход. Встретились как раз на границе, армии стояли на разных берегах Буга. Но теперь дразнилка принесла результат обратный тому, что на Днепре. С русского берега донеслось лично по адресу короля: «Вот мы тебе проткнем палкой брюхо твое толстое!» Болеслава это ранило очень больно – как бывает с атлетически сложенными мужчинами, с годами располневшими неожиданно для себя. Он решительно вскочил на коня и бросился прямо в воду, кинув на ходу дружине: «Если вам это ничего, так я один погибну!» Поляки устремились ему вослед, русские были совершенно не готовы к такому повороту событий – и попросту разбежались. Вскоре Святополк был опять в Киеве, на этот раз в компании тестя, а Ярослав опять в Новгороде.
В Киеве победители захватили вдову Владимира (мачеху братьев), жену Ярослава, норвежку Анну, и его сестер. К уже знакомой нам Предславе Владимировне, известившей Ярослава о грозящей ему опасности, Болеслав недавно сватался, но получил отказ. Что сватался, не удивительно: слава о том, как необыкновенно красива, умна и благовоспитанна Предслава (ей было тогда тридцать пять), распространилась далеко. Отказ же свой на сватовство Болеслава она мотивировала, опять же, очень для него обидно: слишком толстый и развратник. Король сделал ее своей наложницей и отправил вместе с сестрами во дворец на Ледницком острове – где находилась церковь, в которой служил вездесущий Анастас Корсунянин.
Польское войско расположилось по всем близлежащим городам и вело себя не лучше, чем варяги в Новгороде.
