Алексей Дельнов - Крым. Большой исторический путеводитель
Кроме заключения этого очень выгодного для них договора, русские получили с греков огромные отступные: серебром, шелковыми тканями, художественной посудой и прочими предметами роскоши. При дележе добычи ее распределили по кораблям, русским доставалось вдвое больше, чем остальным, но под русскими понимались не варяги, а все княжеские дружинники, без разбора рода и племени.
Прибивал ли Олег свой щит к «вратам Цареграда» – предмет бесплодной идеологизированной дискуссии. Куда важнее то, что в договорах с Византией он титуловался «великим князем».
В Киев войско вернулось с великою славою, Олег получил прозвание Вещего, т. е. кудесника, волхва. Но прожил он после возвращения недолго, скончался в 912 г. (правда, будучи уже, очевидно, человеком весьма преклонных лет). Во вряд ли кому не знакомой легенде о его смерти среди персонажей присутствует настоящий, профессиональный волхв («вдохновенный кудесник»). Он предсказывает Олегу смерть от любимого коня, которого князь немедленно отправляет под надзор отроков (младших дружинников). Однако через сколько-то лет он вспомнил о любимце и пожелал его видеть, но услышал, что тот давно помер. При созерцании останков Вещий Олег был укушен выползшей из конского черепа злобной смертельно ядовитой гадюкой. Но задолго до Пушкина и даже до написания летописных рассказов, из которых он почерпнул сюжет, в Скандинавии появились устные предания о герое-викинге Одваре Одде. В составленной на их основе саге читаем: «… ударился Одд ногой и качнулся. «Что это было, обо что я ударился ногой?» Он дотронулся острием копья, и увидели все, что это был череп коня, и тотчас из него взвилась змея, бросилась на Одда и ужалила его в ногу повыше лодыжки. Яд сразу подействовал, распухла вся нога и бедро…»
Одд обречен, но, как настоящий викинг, он призывает к себе сведущего в грамоте человека, чтобы в последние отпущенные ему часы поведать ему о своих деяниях. Вполне вероятно, что образ Одвара Одда навеян отчасти рассказами о Вещем Олеге, которые могли занести в Скандинавию его дружинники. На Руси же Вещего Олега долгое время связывали с былинным Вольгой Святославичем.
* * *Вслед за Олегом великое княжение в 912 г. принял сын Рюрика, Игорь Рюрикович (ок. 878–945, правил в 912–945 гг.). Он проявил немалую активность в черноморском направлении, да, видно, был неудачником.
Согласно летописи, вскоре после его вокняжения была захвачена расположенная на Таманском полуострове хазарская крепость Самкерц, или, что уже было привычнее русскому слуху, Тмутаракань. Но это, судя по всему, была не направленная из Киева правительственная акция, а свободное творчество варяжско-русских масс. Почему перед этим Тмутаракань стала хазарской, если и в самом деле существовал Первый Русский каганат со столицей в этой самой Тмутаракани, – вопрос (хотя взятие Самкерца можно рассматривать и как аргумент в пользу того, что этот каганат если и существовал, то где-то еще).
Большой поход на Царьград был возглавлен Игорем в 941 г. Иностранные источники говорят кто о тысяче, кто о десяти тысячах кораблей, но в последнем случае прокормить такую ораву и Черного моря не хватило бы. Судя по ходу событий, кораблей было далеко не тысяча. Игорь не был вещим правителем, не собрал, как Олег, все силы государства. Ограничился теми, что были поблизости от Киева. Возможно, присоединились еще и корабли из недавно захваченной Тмутаракани: иначе как бы движение русских заметили из Херсонеса (а там заметили, хотя, возможно, из города осуществлялось сторожевое патрулирование, в том числе на выходе из Днепровского лимана – Херсонес имел тогда статус фемы, так назывались в Византии военно-административные округа).
О внезапности не могло быть и речи после того, как движение флота заметили с болгарских берегов – оттуда сразу дали знать в Константинополь. Но византийская столица для защиты своей с моря располагала на тот момент очень малым числом кораблей: как когда-то при Олеге, большой флот опять оперировал против арабов в Эгейском море. Греки спешно собрали все, что смогли, привели в порядок, но главное – установили на кораблях по несколько сифонов для метания страшного «греческого огня» – не только на носу, но и на корме, и по бортам. Это и принесло им успех в состоявшемся 11 июня 941 г. морском сражении: огнеметные суда устремились в гущу русского флота и стали палить во все стороны. Действие этого напалма было ужасно. Не просто вспыхивали корабли – горели факелом люди, горели даже в воде – огонь не гас в ней. Многие и так нашли смерть в море: или не умели плавать, или утягивали на дно доспехи.
Часть русских судов прибилась к фракийскому берегу, пошла мелководьем – пользуясь тем, что оно недоступно для тяжелых греческих судов. Но на подходе к Днепру опять была настигнута греками, так что до Киева добрались немногие. «Будто молнию небесную имеют у себя греки и, пуская ее, пожгли нас. Оттого и не одолели их», – рассказывали они о своих злоключениях.
Другая часть уцелевших прибилась к малоазийскому побережью. Там был учинен затяжной дикий погром. Но в начале сентября подошла большая византийская армия, принимать сражение за собственной малочисленностью русы посчитали бессмысленным, погрузили добычу на корабли и пустились в плавание. Опять же, вернуться удалось далеко не всем: произошла новая встреча с увеличившимся византийским флотом. Все попавшие в плен, на суше и на море, по приказу императора Романа были казнены.
Игорь не смирился с неудачей и сделал должные выводы. К новому походу готовились обстоятельно, из всех подвластных городов и земель прибывали суда с людьми и припасами. Наняли и печенегов, сравнительно недавно появившихся в западном секторе Великой степи. В близкой исторической перспективе это была для Руси кочевая вражья сила, одна из многих, но на этот раз печенеги выступили в качестве союзников. Впервые они появились на окраине русских в начале правления Игоря, в 915 г., – тогда они шли на подмогу Византии в ее войне с болгарами, киевский князь не препятствовал им, и даже был заключен мирный договор. Хотя бы потому, что печенеги постоянно враждовали с хазарами и мадьярами. Но уже в 920 г. пришлось отражать их вторжение.
Когда в 944 г. Игорь вышел из устья Днепра в море, из Херсонеса на всех парусах понеслось донесение в Царьград: «Идет Русь с бесчисленным множеством кораблей, покрыли все море корабли». Несколько позже подобное сообщение отправили болгары: «Идет Русь, наняли и печенегов». А в итоге война закончилась как нельзя лучше – практически не начинаясь. Прибыло византийское посольство с предложением императора: «Не ходи, но возьми дань, которую брал Олег, придам еще к ней». Печенегов греки тоже не обошли вниманием: они получили подарок в виде изрядного количества золота и дорогих тканей.
На берегу Дуная Игорь провел совещание со своей дружиной и услышал мудрый глас народа: «Если так говорит царь, так чего ж нам еще больше? Не бившись, возьмем золото, серебро и поволоки (дорогие ткани. – А. Д.)! Как знать, кто одолеет, мы или они? Ведь с морем нельзя заранее договориться, не по земле ходим, а по глубине морской, одна смерть всем». Согласитесь, такие слова дорогого стоят, за ними просматриваются уже не безбашенные рубаки. Игорь присоединился к такому мнению. Печенеги остались выяснять отношения с болгарами, русская рать отправилась по домам.
В следующем, 945 г. в Киеве был заключен договор с византийским посольством. Он в значительной степени повторял тот, что в 907 г. заключил Олег. Но появились новые моменты. Вот некоторые из них (в изложении С. М. Соловьева): «Если русские приведут пленников-христиан, то за юношу или девицу добрую платят им 10 золотников, за средних лет человека – 8, за старика или дитя – 5; своих пленников выкупают русские за 10 золотников; если же грек купил русского пленника, то берет за него цену, которую заплатил, целуя крест в справедливости показания».
Далее следует обязательство русской стороны не воевать против Херсонеса (Корсуни) и относящихся к его феме городов, эта область (крымское побережье и горы) не может быть подчинена Русью. Русские не должны обижать херсонесцев, ловящих рыбу в днепровском устье, сами же «русские не могут зимовать в устье Днепра, в Белобережье и у св. Еферия, но, когда придет осень, должны возвращаться домой в Русь. Греки хотят, чтобы князь русский не пускал черных (дунайских) болгар воевать в страну Корсунскую (Херсонесскую)».
Договор скрепляли клятвой: Игорь и все язычники из его окружения присягали у статуи Перуна в капище на холме Перыни, византийцы же и русские христиане (их было уже много, особенно среди варягов) в церкви Св. Ильи. Момент знаменательный: в договоре впервые употребляется понятие «Русская земля» как название всего молодого государства. А еще – среди упоминающихся в тексте личных имен сродников князя и русских купцов уже много славянских.
