Марк Котлярский - Тайны еврейского секса
В связи со всем вышесказанным у вдумчивого читателя наверняка возник вопрос о том, как современные раввины относятся к бракам и к супружеским изменам в семьях выходцев из СССР, в которых оба супруга являются евреями? Ведь будучи в течение многих десятилетий оторванными от своих национальных и религиозных традиций, они тоже почти никогда не заключали браки в соответствии с законами иудаизма — советские евреи не ставили новобрачным хупу, не заставляли их подписывать ктубу и произносить ритуальную фразу «вот ты посвящаешься мне по закону Моисея и Израиля», а просто играли обычные «комсомольские» свадьбы. Следует ли из этого, что их брак является незаконным, а ребенок, рожденный в результате измены в таком браке, также не является мамзером?
Решая этот вопрос, современные раввины пришли к выводу, что ТАК КАК СОВЕТСКИЕ ЕВРЕИ ПРОСТО НЕ ИМЕЛИ ВОЗМОЖНОСТИ СОЧЕТАТЬСЯ БРАКОМ ПО ЕВРЕЙСКИМ ЗАКОНАМ, ТО К БРАКАМ МЕЖДУ ДВУМЯ ЕВРЕЯМИ, ЗАКЛЮЧЕННЫМ В СОВЕТСКОМ ЗАГСЕ, СЛЕДУЕТ ОТНОСИТЬСЯ ТАК, КАК ЕСЛИ БЫ ОНИ ПРОВОДИЛИСЬ В ПРИСУТСТВИИ РАВВИНА ПО ВСЕМ ЕВРЕЙСКИМ ЗАКОНАМ. А это, в свою очередь, означает, что если женщина, состоящая в ТАКОМ браке, родит ребенка не от мужа, а от любовника, то он будет мамзером со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Изнасилование
И загляни ты в погреб ледяной,
Где весь табун, во тьме сырого свода,
Позорил жен из твоего народа —
По семеро, по семеро с одной!
Над дочерью свершалось семь насилий,
И рядом мать хрипела под скотом:
Бесчестили пред тем, как их убили,
И в самый миг убийства… и потом…
Хаим-Нахман Бялик…Со зверским изнасилованием связан один из самых страшных и трагических инцидентов в еврейской истории: когда группа юношей из колена Биньямина изнасиловала наложницу одного левита. Она сумела дойти до дома и умерла на руках своего супруга. Левит потребовал, чтобы убийцы предстали перед судом, приговор которого предугадать было несложно — насильникам полагалась смертная казнь. Однако судить юных насильников по закону Торы представители колена Биньямина отказались. Тогда левит разрубил тело наложницы на одиннадцать кусков и с соответствующим письмом, рассказывающем о происшедшем, направил его остальным одиннадцати коленам. Однако и после того, как все колена потребовали выдачи насильников и убийц, биньяминиты отказались это сделать. В результате объединенная еврейская армия выступила против колена Биньямина и не только разгромила его, но и вырезала практически всех его представителей. В живых среди потомков младшего сына Яакова осталось только несколько десятков юношей.
Лишь после этого ослепленные яростью евреи остановились и поняли, что они наделали. Нужно было сделать все возможное для восстановления колена Биньямина, однако, помимо резни, возмущенные евреи приняли закон, запрещающий родниться с биньяминитами. И тогда не оставалось ничего другого, как разрешить оставшимся в живых биньяминитам… воровать женщин из других колен и брать их себе в жены.
Только такое решение в итоге и помогло колену Биньямина сохраниться.
Уже по одной этой истории можно понять, что евреи относились к изнасилованию как к одному из самых страшных и непростительных сексуальных преступлений.
В самом тексте Торы, когда речь идет о наказании за изнасилование, в слове «наhара» («девушка») исчезает буква «hей», входящая в четырехбуквенное имя Бога. Еврейские мудрецы считают, что таким образом Тора говорит о том, что изнасилование полагается преступлением не только против жертвы, но и против самого Творца.
Впрочем, до нее была еще одна история — когда в отместку за изнасилование дочери Яакова Дины ее братья Шимон и Леви вырезали всех жителей целого города — Шхема.
Правда, этот поступок братьев вызвал резкое порицание со стороны их отца Яакова, который с осуждением вспоминал о нем и много лет спустя, лежа на смертном одре. Но сами Шимон и Леви были уверены, что поступили совершенно правильно, показав тем самым своим соседям, что они с оружием в руках могут отстаивать честь своей семьи и их месть может быть поистине ужасной.
Тора четко различает случаи изнасилования замужней женщины или обрученной девушки и изнасилования незамужней девицы, а также обращает большое внимание на обстоятельства, при которых действовал насильник:
Вот закон: если девственница обручена с мужчиной, а другой мужчина проходил мимо нее в городе и совершил с ней соитие, пусть обоих выведут к воротам города и забьют камнями до смерти. Полагается казнь девушке потому, что не кричала она, хотя и была в городе, и мужчине, потому что он насиловал жену ближнего. Так искорени это зло из среды твоей.
А если в поле встретил мужчина обрученную девушку и насиловал ее, то будет предан смерти только насильник. Девушку ты никак не должен наказывать, потому что не совершала она греха, за который полагается смертная казнь. Это все равно, что поднялся человек на своего ближнего и убил его. Ведь напал мужчина на нее в поле и если бы даже кричала обрученная девушка, не было никого, чтобы ее спасти. Если встретит мужчина девственницу, которая не обручена, схватит ее и изнасилует, должен насильник дать ее отцу пятьдесят шекелей серебра и взять девушку, которую он изнасиловал, в жены, и не может он отослать ее, пока жив.
Таким образом, Тора четко определяет, что изнасилование является таковым только в том случае, если девушка сопротивлялась насильнику и звала на помощь, либо находилась в таком месте, когда звать на помощь было просто бесполезно. При этом насилие над замужней женщиной или уже помолвленной девушкой однозначно каралось смертью.
А вот если изнасиловали незамужнюю девицу, то были возможны варианты. В тексте Торы указывается только один из них: насильник может жениться на изнасилованной им девушке. При этом он должен выплатить ее отцу в качестве компенсации ту сумму, которую сам бы получил в качестве приданого, если бы действовал легитимным путем. Кроме того, ни при каких обстоятельствах «провинившийся» не мог развестись со своей жертвой, он лишался этого права вообще.
В то же время Устная Тора (Талмуд) утверждала, что насильника обязывали жениться только лишь в том случае, если жертва была согласна на брак. Более того, оговаривались и определенные условия, касающиеся самого брачующегося насильника. В его роли, разумеется, не мог оказаться матерый преступник, который до этого втайне совершил не одно насилие. А когда речь шла о сексуальном маньяке или о человеке, выходить замуж за которого девушка категорически отказывалась, то его вели не в Сангедрин, а на суд царя. И тот, как правило, приговаривал насильника к смерти посредством меча.
Изнасилованная же женщина не считалась оскверненной и запретной для мужа, а потому он не обязан был разводиться с ней из-за того, что она стала жертвой преступления. Если же он все-таки считал необходимым развестись с ней (в силу того, что в сознании каждого еврея была глубоко укоренена мысль о том, что он должен быть единственным мужчиной для своей жены, и факт того, что она была с кем-то другим, пусть и не по своей воле, вызывал у него отвращение к ней), то должен был выплатить всю причитающуюся ей при обычном разводе сумму компенсации так, как будто никакого изнасилования не было.
Исключение составляли потомки первосвященника Аарона — коэны, то есть священнослужители в Храме: коэн не имел права продолжать жить с изнасилованной женой и обязан был развестись с ней. Этот закон действует и по сей день.
В начале XX века он вызвал резкое возмущение великого еврейского поэта Хаима-Нахмана Бялика. В его знаменитом, переведенном на многие языки «Сказании о погроме», повествуется, как еврейские мужчины во время кишиневского погрома прятались от громил, безо всякого сопротивления позволяя им насиловать своих жен и дочерей. А затем, когда все было кончено, коэны бросились консультироваться с раввинами, как им жить дальше:
Но выползут мужья их понемногу
И в Храм пойдут вознесть моленья Богу.
И если есть меж ними коганим,
Иной из них пойдет спросить раввина:
Достойно ли его святого чина,
Чтоб с ним жила такая? Слышишь — с ним!
Известный израильский писатель Яков Шехтер в своем рассказе «Рош римон» («Головка граната») пересказывает известную легенду, как по возвращении из миквы была изнасилована жена одного богобоязненного коэна. Когда она со слезами пришла домой, ее муж, как всегда, сидел над томом Талмуда. Женщина попыталась рассказать ему о том, что произошло, но муж неожиданно закрыл уши и закричал:
— Я тебе не верю! Я тебе не верю! Я не хочу ничего об этом слышать! Замолчи!
Стороннему читателю подобное поведение может показаться странным и бесчеловечным: вместо того, чтобы утешить жену, проявить сострадание, поклясться наказать ее обидчика — словом, сделать все, что в таких случаях полагается сделать любящему мужу, он обвиняет жену во лжи и не хочет дать ей возможность даже поделиться с ним случившимся несчастьем. Однако еврею, которому рассказывают эту историю, с первой минуты становится ясно, что на самом деле коэн безумно любит свою жену и страшно боится, что ему придется с ней расстаться. И потому он пускается на единственно возможную в данном случае уловку: да, коэн обязан развестись с женой после того, как та была изнасилована, но только в том случае, если ему доподлинно известно об этом факте. Если же он ничего о нем не знает, то и закон, обязующий его развестись, не может вступить в силу…
