Екатерина Останина - Фонтенбло
При этом подобное врачевание было тесно связано с религиозными обрядами, предварительным ритуалом причащения в часовне замка, и большинство исследователей склонны оценивать это явление как аналогичное евхаристии и причащению вином и хлебом. То, что нам кажется невероятным, для средневекового сознания было явлением обычным, и это всегда следует помнить, особенно когда разговор заходит о Фонтенбло.
Король как покровитель народа. Французская гравюра 1759 года
Все ритуальные действия монарха проходили при непосредственном участии представителей аристократии, сотоварищей, занимающих самые высокие ранги. Именно в Фонтенбло родился незыблемый постулат классической монархии, составленный из трех компонентов (число «три» всегда было для Франции сакральным): «Единый закон, единая вера, единый король». И облик королевского замка в полной мере отражал все эти понятия. Мистическая сущность монархии органично вписывается в общую систему прочих французских символов, и Возрождение, с которым совпало время правления Франциска I, объясняет их лучше, чем в какую-либо другую эпоху. В очередной раз подтвердились такие основополагающие для Франции высказывания, которые последующие исторические события подтвердили лишний раз: «Король, корона и справедливость не умирают никогда» и «Правосудие не прерывается». У короля существовало две сущности, из которых одна – земная, человеческая, смертная, а вторая – духовная, воплощающая в себе идеал монархического института. Вместе с тем и для всей страны сделались естественными понятия, подразумеваемые в данных высказываниях: «справедливость», «сакральность» и «суверенное верховенство». Когда в Фонтенбло скончался Франциск I, его бессмертная духовная сущность была символически изображена в виде манекена, созданного Франсуа Клуэ, – облаченной в красные одеяния куклы в полный человеческий рост. Эта кукла, в точности похожая на усопшего монарха, находилась во главе траурного кортежа, на самом почетном месте. Сопровождающие процессию придворные были одеты также в красные облачения (черный цвет, традиционный для современных шествий подобного рода, отсутствовал совершенно), что подчеркивало неуместность и отсутствие скорби. Одновременно красные одежды являлись символом неумирающего правосудия и вечности королевского духовного тела в отличие от физического. Что же касается биологического родства, преемственности, передающейся от отца к сыну, то сан короля никогда не был теоретическим, обезличенным; абсолютно утверждалась мистика крови.
В понятия триединства и мистики крови включалась и преемственность трех основных династических линий французских королей – Меровингов, Каролингов и Капетингов. Этот монархический идеал в полной мере обосновывался и был связан с существованием королевского двора в Фонтенбло. Последний мыслился как единая семья, огромная «фамилия», правда, немного расширенная, что естественно, когда речь заходит о дворе в Фонтенбло, однако в нем соблюдалась семейная структура, во главе которой стоял патриарх – король. В эту же структуру входили люди, занимающие верхние этажи власти, – «дворянство шпаги», придворные, писатели, прелаты.
Единый закон, единая вера, единый король. Французская гравюра XVIII столетия
Передача власти также была впервые узаконена и осуществлялась в королевской резиденции Фонтенбло в момент смерти государя. Междуцарствие во Франции с тех пор всегда являлось временным и сводилось, как минимум, к нескольким неделям с момента кончины очередного правителя. И это тоже было символично, поскольку новый государь возрождался как феникс из пепла или как солнце, которое никогда не может перестать светить и которое если облака и заслоняют, то на очень короткое время, погасить же его никто и никогда не в силах. Сакральность во Франции, таким образом, была явлением очень органичным или, как часто принято говорить, народным, и король воспринимался как посланник Всевышнего.
Фонтенбло, воплощенный в камне символ королевской власти, строился в течение многих веков начиная со времен Средневековья. Каждый король Франции считал своим долгом внести вклад в обустройство замка, а потому Фонтенбло неоднократно обогащался корпусами и пристройками, которые, впрочем, безо всякого определенного плана пристраивались ко дворцу, и облик резиденции королевского двора постоянно изменялся. В результате возник ни с чем не сравнимый, непрерывно изменяющийся во времени шедевр архитектуры, соответствующий тому, как изменялся сам характер монархического строя страны, и можно сказать, что в этом смысле Фонтенбло в высшей степени оправдал себя как эталон незыблемой власти.
Итак, художественные стили сменяли друг друга, взаимообогащались, однако наиболее весомый вклад в создание неповторимого облика замка внесла эпоха французского Ренессанса. Во Франции принято считать, что наиболее ярким представителем Возрождения в это время стал король Франциск I.
Этот правитель относился к младшей ветви Валуа, и никогда бы ему не занять трон законно, если бы короли Людовик XII и Карл VIII имели наследников по мужской линии. Он воспитывался в семье, высоко ценившей образованность, культуру и, конечно, увлечение спортом. Допускались и шалости разного рода, и Франциск проявил себя во всех этих ипостасях в полной мере. Он никогда не мечтал о троне, являясь только возможным претендентом: его мать Луиза Савойская принадлежала к ветви, только примыкавшей к родословному древу Людовика XI, сын которого, Людовик XII, к тому же недолюбливал своего племянника Франциска. И все же история распорядилась по-другому, и «отцом народа» стал именно он.
Пьер Дени Мартен Младший. Вид замка Фонтенбло
Современники описывали Франциска как не слишком привлекательного на первый взгляд мужчину ростом в шесть футов, длинноносого, с худыми длинными ногами, однако все эти недостатки полностью искупались благодаря его подвижности, живому любознательному уму, природной щедрости и открытости. Он был одновременно и наивным, и способным на обман, предпочитал сначала говорить, а потом уже задумываться о смысле сказанного. Его интерес буквально ко всему неизведанному и новому был неисчерпаем. По натуре поэт, он изучал все новинки, отдавая предпочтение авторам прошлого. Книги читали ему постоянно, и прежде всего во время еды. Утром он разбирал дела, а оставшуюся часть дня предпочитал проводить на свежем воздухе, в основном наслаждаясь охотой в лесах Фонтенбло, возвращаясь в замок вечером, чтобы отдать должное танцам и развлечениям. Король был отличным наездником, посредственным главнокомандующим и замечательным воином, при этом совершенно чуждым жестокости.
Ф. Клуэ. Портрет Франциска I
Франциск I женился на сестре Карла V Элеоноре Португальской, что вовсе не мешало ему вести практически семейный образ жизни с герцогиней д’Этамп, которая безропотно терпела все похождения любовника, поскольку они официально одобрялись двором и, кроме того, этого требовала сама престижность королевского титула. О соблюдении королевского имиджа неустанно заботилась по правилам, достойным современного медиа-бизнеса, целая пропагандистская армия, представителями которой Франциск окружал себя неустанно, и те без устали использовали все доступные им информационные средства – печатную и устную пропаганду, скульптуру, рисунки и живопись, процветавшие в Фонтенбло. «Красивый, добрый и справедливый» – в этих словах учителя монарха, Франсуа Демулена, своего рода неоплатоновском треугольнике, заключался королевский имидж. Настоящая же любовь царила между королем, матерью, боготворившей его, и сестрой Маргаритой Наваррской. Эти женщины, властные, способные править страной по-мужски жестко, приходили на помощь монарху, когда государство лишалось правителя, как это было в тяжелый для Франциска период после поражения при Павии и его пребывания в мадридской тюрьме. Он провел в чужой стране более года и был освобожден Карлом V, будучи вынужденным принять унизительное соглашение – так называемый Дамский мир (1529).
Посредница при заключении условий Дамского мира Луиза Савойская воспринимала Франциска как своего «прекрасного принца», неотразимого божественного избранника, как воплощение земной красоты, обаятельного, что и требовалось для идеального дворянина.
Настоящий защитник династии, просвещенный гуманист Франциск I, подобно своему отцу, выбрал своим мистическим символом саламандру как образ единства и постоянства. Как известно, саламандра является легендарным существом, противостоящим злобным монстрам и поддерживающим очистительный огонь. Король объединил защищенную в доспехи саламандру с вооруженными лилиями Франции, стремясь таким образом доказать свое непосредственное родство с Хлодвигом Меровингом. Он страстно обожал Италию, хотя бы и обагренную кровью: роскошная живопись, скульптура и литература итальянского Возрождения покорили его на всю жизнь. Итальянские амбиции сопровождали французского короля непрерывно и в разных формах: активном приглашении выдающихся итальянских мастеров, работавших в королевской резиденции Фонтенбло, в неудачных итальянских походах. Наконец, проявились они и в том, что Франциск женил своего младшего сына-подростка, 12-летнего Генриха, на флорентийской принцессе, 15-летней Екатерине Медичи. Никто даже представить не мог, что пройдет всего 15 лет, и Генрих станет королем благодаря неожиданной смерти своего старшего брата. Он войдет в историю под именем Генриха II. Его брак способствовал сближению Фонтенбло и Ватикана. В переговорах с папским двором король Франции неоднократно выражал желание взять под свой контроль Миланскую область, но напрасно. Он только выяснил мнение папы: Франция не сможет существовать без Ватикана.
