Дмитрий Мамичев - Преступники и преступления с древности до наших дней. Гангстеры, разбойники, бандиты
Наконец, и сам, переодеваясь в разные костюмы, заходил всюду, где бывают воры, и смело заводил разговоры о пойманных «душителях», оканчивая их не без хвастливости:
— Ну, да не всех еще переловили! Сашка-то гуляет еше! Он задает еще трезвона!
Но на эту удочку никто не попадался, очевидно, не зная ни душителей, ни Сашки.
Я продолжал свои поиски, не теряя надежды.
И вот однажды, идя по Спасскому переулку, я прошел мимо двух самого последнего разбора проституток, из которых одна сказала другой:
— А Сашка опять в Стеклянном объявился! Вот башка!
— К матушке, чай.
— А то к кому же. Петька вчера навалился на него и кричит: донесу! А он как его шар-р-рахнет!..
«Сашка! Отчего это и не быть моему?» — тотчас мелькнуло у меня и, прикинувшись пьяным, я задел этих фурий.
— Пойдем, красавчик! — предложила одна из них.
— А што ж! — согласился я. — Коли пивка, я с удовольствием! — и через минуту я сидел с ними в сквернейшей пивной лавке и пил сквернейшее пиво.
Они спросили себе папиросок и стали дымить каким-то дурманом.
В такой обстановке притворяться пьяным ничего не стоило.
— Ты откуда? — спросила меня одна из «красавиц». — Может, с нами пойдешь? А? Ночлег есть.
Я замотал головой.
— Зачем? Я и так заночую! Мне не надо! Я выпить — выпью. Вот Сашку встречу, и еще деньги будут! Ну, пей!
— Сашку? Какого Сашку? — спросила другая.
— Перфильева. Какого? Его самого.
— Пойдем с нами, миленький, — ласково заговорила первая фурия. — Тебе у нас хорошо будет. И Сашку повидаешь.
— Сашку? — повторил я. — Большого? Рыжего?
— Его, его! — подхватила другая. — Пойдем!
— В оспе?
— Да, да, лицо все в оспинах! Ну идем!
— Не! — ответил я. — Сегодня не пойду. — Пьян. Спать пойду! — и, бросив на стол деньги, я вышел из пивной и, притворяясь пьяным, с трудом дошел до угла.
Там я оправился и быстро пошел домой, думая, каким образом мне изловить этого Сашку.
Что это он, я уже не сомневался, — но идти в Стеклянный флигель Вяземской лавры, куда мы даже обходом не всегда решались заходить, и брать оттуда Сашку — дело было невыполнимое.
Я решил выглядеть его днем и арестовать.
Для этого я взял с собой опять своих силачей и того же Ицку, и, переодевшись до неузнаваемости оборванцами, мы в пять часов утра уже были во дворе «лавры», против Стеклянного флигеля, и я зорко выглядывал своего Сашку.
Поднялись тряпичники и пошли на работу, потащились нищие, а там пошли рослые поденшики дежурить на Никольском или у пристаней, прошли наборщики. Двор на время опустел, а Сашки все не было.
— Сидит там и пьет, — пояснил Ицка.
Вдруг я увидел вчерашнюю знакомку. Я тотчас подал знак своим, чтобы они отошли, и подошел к ужасной женщине.
— Не узнала? — прохрипел я.
Она вгляделась и широко улыбнулась.
— Ах миленький! Ко мне? Пойдем, пойдем. Хозяйка чуланчик даст. Хо-о-роший…
— Некогда. Мне Сашку надо. Здесь он?
— Здесь, здесь. Сейчас с матушкой его видела.
— Поди повози его, — сказал я, — скажи ему, Мишка зовет… Мишка! Запомнишь? А там пить будем.
— Сейчас, сокол! В одну секундочку! — и она, шлепая галошами, побежала на лестницу.
Я быстро подошел к Иике и шепнул:
— Как махну рукой, хватать!
Он отошел к нашим силачам.
Я стоял вполоборота к лестнице, приняв осанку Мишки, и ждал с замиранием сердца.
Ждал минут пять и вдруг услышал визгливый голос своей дамы.
— Вот он, Мишка-то, иди к нему! Говорит, дело есть!
Я взглянул боком.
Огромный, рыжий, как медведь, растрепанный, на босую ногу и в одной холщовой рубахе, Сашка стоял на пороге крыльца в нерешительности.
Я сделал вид, будто его не вижу, а моя красавица, тащила его за руку.
— Иди, што ли! — кричала она. — Эй, Мишка!
Я обернулся и медленно двинулся, кивая головой.
Я шел с завязанным лицом, в надвинутом картузе, зная, что Мишка должен прятаться. Перфильев не мог увидеть сразу обман и, поддавшись на мою хитрость, пошел мне навстречу, но я не дал ему подойти.
Опытные помощники, едва он отодвинулся от двери, отрезали ему отступление и шли за его спиною.
Я махнул, и в то же мгновение 4 сильных руки схватили Сашку.
Он заревел, как зверь, и рванулся, но его снова схватили мои силачи и поволокли со двора.
— Ну, вот и встретились! — сказал я Сашке.
Он только сверкнул на меня глазами, а моя красавица, кажется, превратилась в соляной столб. Разинула рот, развела руками и в такой позе застыла.
Привод Александра Перфильева был моим триумфом.
Александр Перфильев запирался недолго и после нескольких очных ставок покаялся во всех преступлениях.
Такова история о «душителях» и их поимке.
40 лет среди убийц и грабителей. Записки первого начальника Петроградской сыскной полиции И.Д.Путилина.-К.:СП «Свенас», 1992
«Черти» Парголовского шоссе
Случай, о котором мне хочется рассказать, произошел со мной на самых первых порах моей сыскной деятельности.
В 1858 году в Петрограде еще не существовало сыскного отделения, и делом розыска ведала наружная полиция в лице квартальных надзирателей и их помощников. В мой район квартального надзирателя Спасской части входили: Толкучий рынок и ближайшие к нему улицы, а также переулки, заселенные преимущественно подонками столицы.
Дела было много: убийства, грабежи и кражи следовали одно за другим, требуя от полицейских чинов напряженной работы.
Несколько легче было только летом. С наступлением теплой поры весьма многие преступные элементы, как тараканы, расползались в разные стороны — кто куда, — преимущественно же в окрестности столицы, где хотя и пошаливали, но о кровавых преступлениях говорили реже.
Пользуясь этим, я частенько навещал мою семью, проводившую лето на даче в третьем Парголове.
15 августа, как теперь помню, в день рождения моей дочурки Евгении, к обеду забрели кое-кто из дачных соседей, и у нас вышло что-то вроде домашнего торжества. От оживленной беседы перешли к картам. Я и не заметил, как подкралась ночь. Часы пробили два.
— Неужели ты сегодня поедешь в город? Смотри, глухая ночь! Останься до утра! — заговорила жена, увидев мои сборы к отъезду.
«А и в самом деле, не остаться ли до завтра? — подумалось мне. — А срочные дела? А составление утреннего доклада? А явка по начальству? Когда это я все успею, если еще промедлю? — пронеслись в голове эти мысли, и минутная нерешительность была подавлена сознанием необходимости немедленного отъезда.
Не прошло и четверти часа, как мой иноходец Серко, запряженный в легкий кабриолет, стоял у крыльца. Небо было покрыто тучами, и ночь была довольно темна.
Впрочем, дорога по шоссе была ровная и хорошо знакомая. Поэтому я не старался сдерживать моего ретивого коня, думая одно: скорее бы доехать до городской квартиры.
Убаюкиваемый ездой, я, было, вздремнул и, чтобы рассеять сон, закурил папиросу, для чего придержал лошадь. Серко пошел шагом.
Из-за туч выбилась луна. Посветлело… Прелестная, теплая августовская ночь навеяла на меня какое-то совершенно несвойственное полицейскому мечтательное настроение.
Вдруг моя лошадь неожиданно остановилась и затем круто шарахнулась в сторону. Но в тот же момент чья-то сильная рука схватила Серко под уздцы и осадила его на месте… Я растерянно оглянулся вокруг и увидел по обеим сторонам своего кабриолета две самые странные и фантастические фигуры…
Рожи их были совершенно черны, а под глазами и вокруг рта обрисовывались широкие красные дугообразные полосы. На головах красовались остроконечные колпаки с белыми кисточками.
„Черти, совершенные черти, как их изображают на дешевых картинках… Недостает только хвоста и рогов, — подумал я. — Однако, ясное дело — жулики!..“
Вижу все же, что дело принимает для меня дурной оборот. У одного из злоумышленников, вскочившего на подножку кабриолета, оказался в руках топор. Подняв его вровень с моей шеей, он грубым и хриплым голосом, подражая трубе, прорычал:
— Нечестивый! Гряди за мною во ад!
Я собрал все присутствие духа.
— Полно дурака-то валять!.. Говори скорее, что тебе от меня надо?.. Мне нужно торопиться в город, — проговорил я, смотря в упор на черта и в то же время обдумывая, как бы благополучно отделаться от этих мазанных бродяг.
— Митрич, брось камедь ломать! Вишь, прохвост не боится нечистой силы!
В ответ на замечание своего товарища, стоявшего с правой стороны кабриолета, Митрич вполне уже естественным голосом произнес:
— Давай деньги! А не то…
Жест топором докончил фразу, вполне для меня понятную.
Заслониться левой рукой, а правой ударить злодея по голове так, чтобы последний слетел с подножки, а потом, воспользовавшись переполохом, тронуть вожжами лошадь… — Вот мысли, которые пронеслись, было, у меня в голове.
