Лариса Лихачева - Энциклопедия заблуждений. Третий рейх
Кстати, позже в книге П. Пэдфилда «Секретная миссия Рудольфа Гесса» появилось утверждение о том, что наци № 2 рассказал одному из своих посетителей, что еще в 1979 году к нему приходили два английских доктора, которые хотели взглянуть на знаменитые шрамы — следы входного и выходного пулевых отверстий, — и в конце концов, хоть и с большим трудом, но все же отыскали их. Эти шрамы стали практически незаметны.
Казалось бы, все разъяснилось, и заблуждение развеяно. Однако нет-нет, да и появится очередная «сенсация» на эту тему. В последний раз реанимировать версию о том, что в берлинской тюрьме «Шпандау» по приговору Нюрнбергского трибунала сидел вовсе не Рудольф Гесс, а его двойник, попытались в 2001 году. Сделали это британские исследователи Линн Пикнетт, Клив Принс и Стифен Прайор, авторы опубликованной в Австрии книги «Двойной стандарт». Они утверждали, что настоящий Гесс, задержанный в 1941 году в Великобритании, прожил всего год. Он якобы погиб в авиакатастрофе во время полета над Уэльсом вместе с герцогом Кентом. Поэтому уже на Нюрнбергском процессе роль наци № 2 исполнял его двойник. Отсюда и «провалы в памяти», на которые ссылался во время трибунала Гесс, вернее, лже-Гесс, — он просто не мог знать того, о чем его спрашивали.
Однако эта версия не может быть признана убедительной ввиду отсутствия доказательной базы. Предположение о том, что симуляция потери памяти — это надежный способ маскировки двойника, кажется маловероятным, поскольку в ходе подготовки к трибуналу и советская сторона, и союзники не исключали возможности аферы с подставными лицами. Конечно, никто не спорит, что в поведении Гесса во время процесса было немало странного. Однако в тот период он осматривался самыми выдающимися психиатрами мира, в том числе и двумя советскими, но никто из них не выдвинул предположение, что имеет дело с двойником наци № 2.
Правда, сторонники теории о лже-Гессе ссылаются еще и на упоминания о некоторых странных несовпадениях. Будто бы самолеты, на которых в мае 1941 года рейхсминистр вылетел из Германии и прибыл в Великобританию, имели разные номера. Кроме того, комбинезон, в котором парашютист приземлился на территории туманного Альбиона и назвался Гессом, якобы был иным.
Но насколько данные факты достоверны? Кто их проверял? И главное: если сомнения в подлинности личности Гесса существуют до сих пор, то что мешает сегодня провести идентификацию тела заключенного № 7, используя для этого различные современные методики — от хорошо известной дактилоскопии до экспертизы ДНК. Кроме того, осталось множество рукописей и писем, написанных рейхсминистром, поэтому графологическая экспертиза могла бы оказаться весомым доказательством… Но исследования не проводятся, а спекуляции на смерти Гесса продолжаются.
Ну и наконец, если даже допустить невероятное — что подмена была, то зачем «двойнику» столько лет хранить свою тайну, а родственникам наци № 2 подыгрывать этому человеку в его мистификации? Кроме того, письма именитого узника «Шпандау» демонстрируют доскональное знание характера настоящего Гесса.
Тому, что имя нацистского преступника не сходит со страниц газет, есть по меньшей мере два объяснения. С одной стороны, это вполне естественный интерес людей ко всему таинственному, неизвестному, а в судьбе Гесса такового хватает. С другой же — стремление бросить тень на правомочность приговора Нюрнбергского трибунала. Вот, мол, посмотрите: без малого год заседали, допросили сотни свидетелей, рассмотрели тысячи документов, а за решетку в конце концов посадили неизвестно кого… Поэтому, вероятно, «сенсации» будут появляться вновь и вновь.
Так что не стоит заблуждаться: убедительных доказательств того, что в «Шпандау» более сорока лет сидел лже-Гесс, нет. Поэтому солидные исследователи версию о двойнике наци № 2 всерьез не воспринимают. Во всяком случае, пока.
Гесс. Какие лишения испытывал нацистский преступник в тюрьме?
Сознаю свою вину.
Меру. Степень. Глубину.
И прошу меня направить
На текущую войну.
Нет войны — я все приму —
Ссылку. Каторгу. Тюрьму.
Но желательно — в июле.
И желательно — в Крыму!
Рудольф Гесс — второй человек в нацистской партии — был приговорен Нюрнбергским трибуналом к пожизненному заключению. Он просидел в тюрьме «Шпандау» дольше всех нацистских преступников — более сорока лет. При упоминании о тюрьме воображение большинства читателей наверняка рисует тесную и грязную камеру, скудный паек заключенного. грубых надзирателей. Причем по отношению к нацистским преступникам все эти ограничения и лишения воспринимаются как торжество справедливости. А как же иначе? Палача и изувера осудили и наказали, значит, он должен страдать в течение многих лет, чтобы осознать всю тяжесть совершенных преступлений и раскаяться в содеянном!
Однако все представления о том. что наци № 2 действительно испытывал лишения на протяжении длительного тюремного заточения, в значительной мере являются заблуждениями. Гесс был ограничен в контактах и передвижении. Что же касается бытовых условий, то они были значительно комфортнее тех, в которых жило большинство граждан победившего во Второй мировой войне Советского Союза.
Судить о «тяготах» наказания, постигших наци № 2, можно, опираясь на рассказы людей, по долгу службы находившихся рядом с ним. Например, на воспоминания подполковника в отставке Маргариты Неручевой.
Тюрьма представляла собой замок, расположенный в английском секторе Берлина. В течение месяца главного из оставшихся в живых фашистских вождей по очереди охраняли американские, английские, французские и русские подразделения. В карауле у здания стояли 27 человек — офицеры и солдаты срочной службы. Кроме того, имелась и внутренняя администрация в количестве 23 человек: надзиратели, переводчики, адвокат, садовник, повара, медперсонал. Среди них не было ни одного немца: им, по условиям, выработанным еще Нюрнбергским трибуналом, запрещалось входить на территорию тюрьмы.
На момент начала служебной командировки М. Неручевой в тюрьме, рассчитанной на 600 заключенных, осталось трое узников — Ширах, Шпеер и Гесс. Они были размещены во внутреннем блоке длиной около 30 м, где находилось 32 камеры. Чтобы заключенные не передавали друг другу какую-либо информацию, по обеим сторонам от каждой занимаемой камеры находились пустые помещения.
Заключенные содержались поодиночке, но вместе посещали церкви и прогуливались.
По немецким законам осужденные должны работать ежедневно, кроме воскресных и праздничных дней. Первоначально трудотерапия заключалась в том, что узники, сидящие за длинным столом, клеили конверты. Разговаривать им при этом не разрешалось. Зато рекомендовано было сочетать работу с чтением, поэтому один из отбывающих наказание преступников вслух читал какую-нибудь книгу, разрешенную цензурой. Впоследствии заключенные трудились в саду, что, по сути, являлось дополнительным пребыванием на свежем воздухе.
Гесс никогда не работал. Он гулял по дорожкам сада или, сославшись на недомогание, сидел на скамейке, устремив взгляд в одну точку. Маргарита Неручева рассказала, что была свидетелем любопытной сцены: наци № 2 подметал коридор. Уже одно это было удивительно. Неизвестно, из каких соображений он взялся за веник — возможно, почувствовал угрызения совести перед товарищами по партии, которые, в отличие от него, от работы не отлынивали… Однако трудового энтузиазма Гесса хватило ненадолго: он собрал мусор в совок и, воровато оглянувшись по сторонам — не смотрит ли кто? — со злостью разбросал его снова…
Питались нацистские преступники так же, как и заключенные других немецких тюрем. Хотя бывшие союзники закупали продукты по своему усмотрению. Советское подразделение фашистов не баловало — никаких деликатесов, — но и режим, и рацион выдерживало очень строго. Американцы же в свое дежурство кормили заключенных почти также, как служащих и гостей в офицерской столовой. Они привозили свежие помидоры даже зимой, закупали молоко в Дании. Осужденные Нюрнбергским трибуналом преступники буквально жировали на тюремных харчах. В одном из писем к матери Шпеер писал: «К сожалению, у меня начинает появляться брюшко… и снова передо мной встал старый вопрос о весе». Врачи, наблюдавшие заключенных, были единодушны в том, что в таких условиях те могут дожить до 100 лет.
Ограничения в контактах для изолированных от общества нацистов также были не очень суровыми. Каждую неделю узники имели право отправлять и получать по одному письму, содержащему не более 1300 слов. Писать при этом следовало на немецком языке, разборчиво, без сокращений, цифр и стенографических знаков. Содержание писем ограничивалось личными вопросами. Кроме того, заключенным ежемесячно предоставлялось получасовое свидание с близкими.
