Иосиф Телушкин - Еврейский юмор
– Значит, – возражает еврейский учитель, – он тогда тоже сможет покупать товары в рассрочку![38]
А вот другой анекдот:
Еврейский учитель в Челме как-то заявил:
– Если бы я был Ротшильдом, я бы был богаче, чем Ротшильд.
– Почему?
– Потому что я бы давал уроки еврейского на стороне.
Челмские евреи слышат те же слова, что и мы, но понимают их по-другому:
Еврей из Челма попал в Варшаву. В главной шуле (синагоге) он слышит, как шамме загадывает загадку:
«Сын моего отца, но не мой брат. Кто это?»
Никто не знает.
«Это я», – говорит шамме.
На челмского еврея это произвело глубокое впечатление. Вернувшись домой, он после службы в шуле спрашивает: «Сын моего отца, но не мой брат. Кто это?»
Никто не знает, и тогда челмский еврей отвечает сам: «Шамме в Варшаве».
В «Арабском политическом юморе» Халид Киштайни приводит египетский аналог этой истории, который более язвителен своей социальной критикой.
Женщина, живущая бедной жизнью, все время раздражалась тем, насколько ее муж был озабочен политикой и его восторгами по поводу бывшего президента Египта Гамаля Абделя Нассера и его партии Социалистический союз. «Посмотри на себя! Что ты получил от Нассера и всех твоих разговоров о его партии? Почему бы тебе не пойти и не попросить его? Что мы имеем с него?»
Женщина «достала» мужа, и отчаявшийся супруг решил принять ее вызов и поехал встретиться с политическим лидером. Выслушав историю, Нассер предложил ему подойти к окну и рассказать, что он видит. Там были чудесные президентские сады, идеально спланированные и чистые дорожки, величественные дворцы и четырехзвездный отель «Каир». «Теперь отправляйся к своей жене, и скажи ей, что через десять лет, под руководством Социалистического союза, таким станет весь Египет».
Человек был глубоко поражен и спешил домой рассказать обо всем жене. «Подойди к окну и расскажи, что ты видишь». Жена подошла к окну их лачуги и начала описывать, что она видела – разверзнутую помойную яму, смердящую в зной, детей в лохмотьях, дерущихся за заплесневелое печенье, кучу мусора, свалку ржавых машин и т. д. и т. п. «Еще десять лет под руководством Социалистического союза, и весь Египет станет таким», – сказал муж жене.[39]
Псевдоразумный абсурд
К «псевдоразумному абсурду» можно отнести те истории, в которых говорящий претендует на знание чего-то, но в конечном итоге демонстрирует слушателям свою некомпетентность. Вот один из примеров XIX века.
Еврей спрашивает друга:
– Как работает телеграф? Не могу понять, как им удается передавать сообщения по проводам?
– Забудь о проводах. Лучше представь огромную собаку с головой в Ковно и хвостом в Вильне. Потяни за хвост в Вильне, и собака гавкнет в Ковно.
– Понятно, – говорит друг. – Но как работает беспроводной телеграф?
– Точно также, только без собаки.[40]
Две тысячи лет назад Талмуд советовал: «Научи язык свой говорить: „Я не знаю“». Однако из-за того, что еврейская культура придает столь большое значение интеллектуальным достижениям, подобные признания даже в незначительных вопросах, даются евреям очень нелегко.[41]
В вышеприведенной истории ни один из евреев не знает, как работает телеграф, но лишь один признается в этом. Собиратель фольклора Иммануэль Олсвангер отмечает, что варианты этой истории распространены в России и арабском мире. Они, как правило, заканчиваются словами: «Потяни за хвост в Вильне, и собака гавкнет в Ковно», или чем-то вроде этого. Согласно Олсвангеру: «Значение еврейского варианта в том, что в нем есть сверхкульминация, что делает первоначальную концовку всего лишь псевдокульминацией…Рассказчик получает удовольствие от того, что у него есть возможность подразнить слушателей, и когда они начинают смеяться над псевдокульминацией, он получает огромное наслаждение, и может сказать им: „Дурни, что смеетесь? Действительно забавное еще впереди!“ Тогда те, кто рассмеялся, начинают чувствовать себя так, словно они начали аплодировать до того, как музыкант закончил играть произведение».[42]
Голдстейн говорит своему другу Сильверу:
– Жизнь подобна тарелке супа из тунца.
Сильвер помолчал минуту, затем спросил:
– А почему жизнь подобна тарелке супа из тунца?
– Откуда мне знать? Я что – философ?
В другой версии Голдстейн пожимает плечами и говорит: «Тогда она не подобна тарелке супа из тунца».
3. «И как тебе удается вызвать ураган?»
Еврей в бизнесе, или анекдоты, дающие накхас антисемитам
Еврейская деловая этика
Итальянский цирюльник, подстригая клиента, узнает, что тот протестантский священник. Когда пришло время рассчитываться, цирюльник говорит: «Преподобный, конечно, я не протестант, но с уважением отношусь к любому человеку, посвятившего себя Богу. Я не возьму с вас денег». Священник был глубоко тронут, поблагодарил цирюльника и ушел. Через час он пришел обратно, принеся в подарок прекрасное издание Нового Завета.
Спустя несколько дней приходит человек с пасторским воротничком, желая подстричься. Когда пришло время рассчитываться, цирюльник говорит: «Падре, поймите, я тоже католик. Я не возьму с вас денег». Священник был глубоко тронут, поблагодарил цирюльника и ушел. Через час он пришел обратно, принеся в подарок прекрасно выполненное распятие.
Через какое-то время приходит подстричься некий человек. В ходе разговора выяснилось, что он раввин. Когда пришло время рассчитываться, цирюльник говорит: «Понятно, что я не иудей. Но я с глубоким уважением отношусь к любому духовному лидеру. Я не возьму с вас денег». Раввин был весьма тронут, поблагодарил цирюльника и вернулся через час с другим раввином.
В том, что касается юмора, имеющего отношение к евреям, то здесь зоной наибольшей чувствительности являются анекдоты, связанные с этикой и ведением бизнеса. Право, если бы не эти анекдоты, то фактически бы не осталось шуток, обидных для евреев. Истории, в которых нарочито выказывается неуважение к другим этническим группам, вменяя им определенные неприглядные качества (гангстерские связи – итальянцам, тупость – полякам и неграм, половую извращенность – британцам, арабам и грекам) не вызовут смеха, если их героями сделать евреев. Однако над анекдотами о «хитром» еврейском бизнесе смеются не только неевреи, но и в значительной степени сами евреи.
Что делает эти анекдоты смешными? Нельзя утверждать, что евреи более лживы, чем неевреи. А те евреи, которые ведут себя нечестно, чаще всего проявляют себя в беловоротничковой преступности, нежели связанной с насилием. На самом деле евреи бывают шокированы, когда слышат, что «некто из наших» был арестован за изнасилование или убийство.
Однако на заре своего появления в Америке многие евреи были замешаны в преступлениях, связанных с насилием. Для некоторых из них подобные дела даже стали родом их деятельности. В 1930-х и 1940-х годах еврейские гангстеры организовывали и возглавляли преступные группировки, которые не останавливались перед убийством для достижения своих целей, а также совершали убийства по заказам мафии.[43]
Во времена второго и третьего поколения евреев в Америке совершение насильственных преступлений их представителями стало делом редким. Как отметил Джеки Масон:
«Я никогда не видел, чтобы четверо чернокожих, идя по улице, сказали: „Посмотри, вон там еврей!“ Давайте будем честными. Вы когда-нибудь видели, чтобы кто-то боялся гулять в еврейском районе из страха быть убитым бухгалтером?»[44]
Когда речь заходит о беловоротничковой преступности, то здесь бытуют различные представления. Еврейская диаспора была скорее обескуражена и смущена, нежели шокирована, когда обнаружилось, что в списке арестованных за биржевые махинации в конце 1980-х годов преобладали еврейские фамилии. В одном известном случае информатор полиции установил подслушивающую аппаратуру у себя дома, где в пятницу вечером, накануне Шаббат, проходило собрание, в ходе которого пели «Шолом-Алейхем» (религиозный гимн, исполняемый в пятничный вечер) и читали вслух строки Киддуш, благословляя вино, а также обменивались нелегальными, но прибыльными биржевыми уловками.
За несколько лет до этого The Wall Street Journal рассказал об аресте двух известных бизнесменов из евреев, которые совершали мошенничество в области компьютерной индустрии. Изучая их прошлое, журнал обнаружил, что ранее они порвали связь с ортодоксальной синагогой и основали другую, заявив, что барьер (мекhица), разделяющий ортодоксальную синагогу на мужскую и женскую части, слишком низок. Вероятно, для некоторых людей перешагнуть моральные барьеры легче, чем барьеры ритуальные.
Почему религиозная цивилизация, имеющая столь потрясающий успех в привитии своим последователям ненависти к физическому насилию, оказывается гораздо менее удачной в том, чтобы убедить их в негожести вовлекаться в финансовые ухищрения?
