Григорий Курлов - Путь к Дураку. Книга первая. Философия Смеха.
— Это что ж такое выходит, — озаботился Петя выводам своим, на крюке ворочаясь, — коль внутри себя на доброе я западу, к хорошему привяжусь — то наружу что-то злое и нехорошее выволоку?.. Как же так? Что ж, к злому, что ль, прилипать, чтобы доброе наружу вылезло? Бред
какой-то…
— А может, вообще прилипать ни к чему не следует?.. А зачем? А какая для Хозяина разница, с чем играть? Зря што ли он в парах всё в мир явил? — делал открытия свои Петя дальше. — Чем Луна Солнца хужей? А ночь — дня? А баба — мужика? А слёзы — смеха? Чем хужей? Иногда и поплакать — в сладость…
— Да принимать же всё надо — на то она и цельность, — радовался открытиям двоим Петя, — а к чему прилипнешь, привяжешься — то и потеряешь, так как противная часть враз наружу вылазит. Цельность — то и значит: что белое, что чёрное — всё едино.
— Потому и брожу эти дни всё без толку, — понял наконец Петя, — так как привязался к решению проблемы своей, а наружу, значит, другая
часть лезет — сама проблема.
— Смешно, — даже растерялся Петя, — значит, не решать проблему надо, а лишь отвязаться от неё…не прилипать к решению её — она и решится… Во как…
— Потому лиса и плакала, — вспомнил. — Пытаясь спасти зайчат — лисят обездолю, спасу от голоду лисят — зайчатам худо… А как надобно было?.. А не думая, не выбирая… Потому мне там, промеж них, и делать нечего было…Шибко умён человек — выбирает постоянно… А это — дело звериное, стихийное…
— А как же добиться стихийности этой, единение не нарушающей, безвыборности?.. — спросил да себя же по лбу и хлопнул. — Да Хозяйское же состояние это!..А я, бродя-ходя да задачу Горыныча думаючи, всё реже в нём бывал, вот потому на крюк, как окорок, и попал…
Раздалось шарканье ног, говор, и в пещеру вошли уже двое великанов, похожих друг на друга как две капли воды.
— Вот он, — ткнул пальцем в Петю тот, что был погрязнее и понеряшливее. Сейчас его лицо, в сравнении со вторым, казалось более глупым и примитивным. — С утра здесь висит, — хихикнул он и громко икнул.
Второй великан хоть и был похож на первого, но сквозила в его чертах какая-то большая развитость что ли, интеллигентность даже…
— С кем только не поведёшься, чтоб хоть чего-нибудь набраться… — вздохнул великан-интеллигент, внимательно рассматривая Петю. Первый хохотнул и снова громко икнул.
— Ик, — пояснил он, усаживаясь на камень, — это заблудившийся пук. Я так думаю, пусть уж лучше икается…
Второй великан лишь мельком глянул на него.
— Есть в тебе одна хорошая черта, брательник, — сказал он ему, возвращаясь меж тем взглядом к Пете, — но ты на ней как раз сейчас сидишь…
— Как живёшь, Петя? — спросил.
— Живу хорошо, — отвечал Петя, покачиваясь на крюке, — но никто отчего-то не завидует. Висьмя живу, можно сказать…
— Ах, да… — хмыкнул великан-интеллигент и осторожно принялся снимать Петю. — Был я тут на днях у Кощея, сказывал он о тебе…
Первый великан шумно завозился рядом — чего-то стелил, взбивал. Поняв, что остался без обеда, он явно укладывался спать. Бормотал негромко что-то.
— Целый день вчерась на речке проторчал, — разобрал Петя, — уйму камней в неё перебросал. И вот — странное дело: как бы ни бросал в воду камень я, а каждый раз попадаю в центр круга. И камни формой-то все разные, а круги — круглые всё отчего-то…
Великан-интеллигент осторожно поставил Петю на ноги и хмыкнул, кивнув на первого:
— Растёт братишка, лет ещё так двести-триста, и совсем поумнеет. Есть задатки на то…
— Вот о том и покумекай, — сказал брату-великану, — ложись и думай. Приду — проверю.
Вместе с Петей вышли из пещеры, уселись на камнях рядом.
— Двое нас, братьев, — сказывал великан-интеллигент, — когда-то и я в пещере жил, тоже жрал что ни попадя. А куда денешься? Сказка ведь: а у неё, как и положено, свои правила. Хочешь не хочешь, а надо…
— Пока не понял как-то, — продолжал он, — что никаких правил у сказок-то и нет. И границ никаких, да и законы сказочные все, как дым, — видимость одна.
— А что есть, — говорил далее великан, — так это страх перед самим собой. Ведь ежели от законов тех отказаться сам с собою и останешься. Пока тобой крутят-вертят, лишь о брюхе сытом думаешь. А как свободу получишь… — это же сколько думать надо, решать, выбирать… не каждый на то осмелится…
— Я рискнул, — сказал великан, — и не жалею. Кощей помог, был у него как-то в гостях, а придурь-то его возьми да и сойди…Так и жилу него потом — с Кощеем-придурком пьянствовал, с Кощеем-мудрым — учился…
— Тогда и понял, — добавил, — что как с собой ни борись — а всё одно проиграешь. Хозяин из тебя завсегда пробьется, может — сейчас, может — через тыщу лет, а проявится.
— Ждать долго приходится, — вставил и своё слово Петя, вспомнив свой сказочный возраст.
— Так то — когда как, — отвечал великан. — В жизни, Петя, всё относительно. Время — и то относительно. Длина минуты зависит от того, с какой стороны двери в туалет ты находишься. Ежели очень приспичит — живо Хозяина сыщешь.
— Так что, — сказал великан, — пути Хозяина хоть и неисповедимы, Петя, зато вполне проходимы.
— А проблем — не страшись, — говорил, — если у тебя нет проблем — значит, ты уже умер. Жить без них неинтересно. Назови их только по-иному — играми, например. И играй вволю. Проблемы боль приносят лишь мыслями о них самих, когда проиграть, скажем, боишься. А когда понимаешь, что лишь игра это, — то что же проиграть можно? Игру? Подумаешь, так ещё одну сызнова и начнёшь.
Рассказал тогда Петя ему о догадках своих, обрадовался великан-теллигент, даже в ладоши хлопнул.
— Молодец, Петруха, — сказал, — говорил мне Кощей, что есть в тебе что-то… этакое… Не ошибся.
— Вот и я к тому же пришёл, — вспоминал великан, — не из чего выбирать в мире этом. Всё одно есть — игра. А как выбрать, что захочешь, — так обратное и получишь. Качели такие, жмёшь в одном конце, а вскидывается конец другой — противоположный.
— Поэтому не думать требуется в мире этом, выбирая что получше, — подвел итог, — а просто жить. И радоваться тому…И не относиться слишком серьёзно к жизни этой, живыми нам из неё всё равно не выбраться…
Выслушал великан рассказ Пети об испытаниях Змея Горыныча, усмехнулся чему-то своему.
— Правильно Горыныч делает, — непонятно сказал, — чтобы не ударить себя по пальцу, молоток надоть двумя руками держать…
— Какой ещё молоток? — удивился Петя.
— А состояние-то Хозяина… — хитро захихикал великан. — Не так всё просто, Петя. Ежели человек говорит правильные слова — это вовсе не значит, что он их понимает. А понимание-то, оно насквозь прорасти должно, а не от головы идти.
— Ты и так уже многое осознал, — одобрительно ткнул Петю пальцем в живот, тот чуть с камня не свалился. — Если понял, что совет, кому-либо предназначенный, себе же и давать надо, — считай, что до половины уже свою сказку прошёл. А то и более…
…Долго ещё Петя с великаном, говорили. И застала их ночь, и спать они, поев, улеглись.
А поутру, собрав Пете в дорогу котомку со снедью, так сказал ему великан-интеллигент:
— В одной книге умной прочёл. Что это, до конца не понял. Но звучит хорошо. Вдохновляет: «Если тебе кажется, что у рояля все клавиши чёрные — просто подними крышку».
И добавил, в сторону глядя:
— …Всё, уходи, а то сейчас привыкну…
* * *…Шум галдящей толпы, ржание лошадей, лязганье повозок, крики зазывал оглушили Петю. Он шёл по гудящему ярмаркой базару, не совсем понимая, зачем он здесь оказался. Так, ноги сами привели…
Его дергали за рукава, что-то предлагая, зазывно кричали в лицо, заполняли уши обрывками фраз.
— После того, что царь сделал со своим народом, он просто обязан на нём жениться… — жаловался кто-то рядом.
— …Мальчик на побегушках не требуется? Триста вёрст пробег всего-то, — предлагали.
—..Все пчелы вернулись в улей с мёдом, а одна, самая маленькая и вредная — с дегтем… — рассказывали слева.
— …Хоть кто-нибудь продаёт здесь нормальные человеческие яйца?/. -возмущённо вопрошали справа.
