Бхагаван Раджниш - Библия Раджниша. Том 2. Книга 2
Каждый год первого апреля мы будем объявлять трех Генеральных идиотов: Генерального Идиота Орегона, Генерального Идиота Америки, Генерального Идиота мира. И в списки кандидатов нельзя вносить имен тех, кто живет не в Орегоне, потому что эти идиоты слишком вялые. Здесь вы найдете самых свеженьких.
Хорошо, вы можете задать еще один вопрос. Мои руки еще не устали.
Бхагаван,
Наказывали ли Вас за ваши проделки в детстве?
Меня наказывали, но я никогда не воспринимал любое наказание как наказание. С самого моего детства это было моей позицией: как вы воспринимаете вещь, такой она и является. Никто не может наказать меня, если я не принимаю это как наказание.
Один из моих учителей в начальной школе, когда я был в четвертом классе... Это был мой первый день в его классе, и я не сделал ничего такого особенно плохого, я просто делал то, что вы делаете во время медитации: «Ом, Ом...», - но про себя, с закрытым ртом. У меня было несколько друзей, и я сказал им сесть в разных местах, чтобы он не мог понять, откуда доносится звук. Раз звук доносился отсюда, в другой раз оттуда, в третий раз отсюда; он ходил в поисках того, откуда же идет звук. И я сказал ему: «Держите свой рот закрытым и произносите это "Ом" про себя».
На мгновение он потерял дар речи. Я сидел сзади. Все учителя хотели, чтобы я сидел впереди, чтобы они могли следить за мною, а я всегда хотел сидеть сзади, откуда я мог проделывать гораздо больше всяких дел; там было сподручнее. Он подошел прямо ко мне. Он слышал, наверное, от учителя третьего класса: «Не спускайте глаз с этого мальчика!» Так что он сказал: «Хотя я и не могу сказать, кто те люди, которые занимаются этим, но ты-то уж точно делаешь это».
Я сказал: «Что? Что я делаю? Вы должны мне сказать. Просто так сказать: "Ты-то уж точно делаешь это", - не имеет смысла. Что именно?..»
Ему было трудно проделать то, что делал я, потому что это выглядело бы глупо и все начали бы смеяться. Он сказал: «Что бы это ни было, возьмись своими руками за уши и садись, вставай, садись, вставай - пять раз».
Я сказал: «Очень хорошо». Я спросил у него: «А можно я сделаю это пятьдесят раз?»
Он сказал: «Это не награда, это наказание».
Я сказал: «В это утро я не делал никаких упражнений, поэтому подумал, что вот она хорошая возможность, да и вы были бы счастливы. Вместо пяти раз я сделаю пятьдесят. И запомните навсегда, всякий раз, когда вы мне даете какую-либо награду, - именно это слово я и сказал ему, - всякий раз, когда вы даете мне какую-либо награду, будьте щедрыми». И я начал делать пятьдесят раз.
Он продолжал: «Прекрати! Достаточно. Я никогда еще не видел такого мальчика. Тебе должно быть стыдно за то, что тебя наказывают».
Я сказал: «Нет, я делаю мою утреннюю зарядку. Вы помогаете мне, вы наградили меня; это хорошее упражнение. На самом деле, вам самим следует делать то же самое».
Я никогда не принимал никакое наказание как наказание. Как можно наказать человека, который принимает это как награду?
В колледже было повседневным делом то, что меня выставляли из класса, потому что в тот момент, когда учитель видел меня, он говорил: «Тебе бы лучше выйти отсюда, пока ты чего-нибудь не натворил. Я в любом случае выставлю тебя из класса. Пожалуйста, выйди и оставь нас одних».
И я говорил: «Спасибо, сэр, ведь я там так наслаждаюсь; это так прекрасно». У нас были прекрасные деревья, и птицы, и обширные зеленые насаждения на многие мили позади школы. «Стоять на веранде - это такая радость, и воздух так чист, что мне жаль вас, сидящих в этой грязной комнате». И я по-настоящему наслаждался там.
Они поняли, что это не наказание, на самом деле они давали мне хорошую возможность порадоваться на полной свободе - ведь вне класса я был свободен двигаться куда угодно или просто пойти в густой лес, который был позади школы. Они поняли, что это не наказание, что это награда. Тогда они прекратили это.
Я просил их: «Что случилось, политика изменилась? Меня больше не выставляют из класса. Что мне сделать, чтобы вы выставили меня? Это предохранит меня от мучения, которое я испытываю от вас и о вашей истории. Меня не интересует Александр Великий, меня не интересует император Акбар. Что мне делать со всеми этими людьми? Меня совсем не интересует история. Если я и интересуюсь, то единственный интерес может быть только в том, как делать историю. Историю читают только дураки, которые не могут ее делать. Вы читаете, вы учите всех этих дураков, собравшихся здесь, но меня вы вышвырните прочь».
Учитель истории отвел меня к директору. Он сказал: «Что мне делать? Ему невозможно дать никакого телесного наказания - он тут же грозится пойти в полицейский участок, и, к сожалению, полицейский участок поблизости, перед школой, он причинит нам неприятности. И он такой странный, что нашел даже эксперта в области законов, который поддерживает его».
Один из друзей моего отца был лучшим адвокатом города. Все называли его Баччубхайя, я не знаю, каким было его полное имя. Баччу - это просто уменьшительное имя для маленьких детей. Оно просто означает ребенка; буквальным его значением является «ребенок». Люди его, должно быть, любили; он был человеком, достойным любви. Его называли обычно Баччубхайя. Баччубхайя означает брата. Ему было почти шестьдесят лет, и он был расположен по-дружески к каждому.
Поэтому я пошел к нему и сказал: «Они грозят мне телесным наказанием. Вы должны поддержать меня, потому что я напишу в полицию, но полиция может меня послушать, а может и не послушать. Лучше пойти к эксперту в области законов».
Он сказал: «Не беспокойся. Я буду держать твое дело наготове. Когда ты захочешь, я пойду вместе с тобой и посмотрю, что должно быть сделано из того, что ты хочешь».
Так что этот учитель сказал директору: «Баччубхайя обещал ему, что придет вместе с ним. Это немедленно причинит нам неприятности, потому что полицейский инспектор, полицейский комиссар, никто не сможет отказать Баччубхайя: он самый сильный адвокат, и он имеет влияние на все полицейские власти, гражданские власти, криминальные структуры. И Баччубхайя сказал ему, что если полицейский инспектор не выслушает его, он пойдет прямо к его начальству. Так что мы не можем наказать его».
«Я приказал ему садиться и вставать. Он же считает, что это упражнение. И когда-нибудь наступит такая сцена, что он скажет всем студентам: "Почему вы сидите? Вы тоже делайте это упражнение. Упражнение - это упражнение, оно полезно для тела". И все студенты - они слушаются его больше, чем меня, все они начнут делать это упражнение. Я выглядел там как дурак, я начал думать, зачем же я наказал его. И он не остановится. Тогда я начал выбрасывать его из класса, но он так радовался этому, что это перестало быть наказанием».
Директор отослал меня обратно. Он хотел поговорить с учителем наедине. Он предложил: «Дайте ему такое наказание, чтобы узнала его семья».
В кабинете директора был специальный журнал, - когда кто-нибудь совершал настоящее озорство, учитель приходил и записывал его имя и выписывал штраф в десять рупий. Потом я должен был взять в своей семье, у своего отца, эти десять рупий; я должен был попросить деньги у них.
Он так и сделал. Он наложил на меня штраф в десять рупий, вернулся обратно и сказал мне: «Мы нашли способ: я поставил против твоего имени штраф в десять рупий».
Я сказал: «Хорошо. Теперь я буду штрафовать вас».
Он сказал: «Ты собираешься штрафовать меня?»
Я сказал: «Конечно, ведь в журнале нигде не написано о том, что только учителя могут штрафовать студентов. Нет такого условия». И я пошел и поставил против его имени штраф в двадцать рупий.
Директор сказал: «Ты что, сумасшедший? Ты студент!»
Я сказал: «Я знаю, что я студент, но есть ли какой-нибудь запрет на то, чтобы я мог штрафовать учителя, если он совершает вредность? - а это вредность. Если я совершаю что-нибудь неправильное, то я должен быть наказан; а этот штраф наказывает моего отца. Вы можете разъяснить мне это? Почему должен получать наказание мой отец? Он не участвовал во всем этом совершенно».
Я записал имя моего учителя и штраф в двадцать рупий и сказал: «Если он не заплатит, то и я не стану платить».
До сих пор эти два наказания в журнале остаются неоплаченными, потому что он не стал платить, хотя директор и говорил ему: «Заплатите двадцать рупий».
А я сказал директору: «Не прекращайте этого дела, иначе я буду штрафовать вас. Но и прекращение этого дела не даст никакой разницы, потому что, когда придет инспектор колледжа, я собираюсь подать ему рапорт и собираюсь показать ему, что тут было прекращено, и вам придется отвечать за это».
Так что он никогда не спросил с меня десять рупий, поскольку моим условием было: «Прежде всего, получите двадцать рупий с этого человека, тогда я буду рассматривать этот штраф».
