Анастасия Новых - Перекрестье. Исконный Шамбалы
— Я слышал, у тебя возникли некоторые проблемы на рынке. Пацаны говорили, какие-то там разборки… Надо было к нам обратиться. Мы бы быстро этот вопрос решили.
Сэнсэй улыбнулся и добродушно махнул рукой.
— Да зачем тревожить больших людей? Такую мелочь мы и сами уладим.
Тома понимающе кивнул. Он все еще боялся, что Врач мог что-то пронюхать. Но, видя столь дружелюбный настрой, расслабился и занялся обсуждением дел ассоциации.
* * *Единственное, что точно понял Бульба после всего произошедшего, это то, что Врач со своей командой представляет грозную силу с четко организованной структурой, далеко не в пример местной братве. Как Бульба мог такое упустить?! Создавалось впечатление, что со дня неожиданных потрясений, связанных с появлением Врача в новом амплуа, Бульба, точно летучая мышь при неблагоприятных условиях, впал в искусственный анабиоз. И только теперь, когда все вроде бы стихло и восстановилось в привычном ритме, он проснулся от долгой «спячки». Но подобное «оживление» взгляда на происходящее не принесло ничего радостного. То, что Бульба прошляпил свою власть, было очевидным. Тома, хоть и хвастал, что подмял Врача под себя, но на деле абсолютно не контролировал его действия и бизнес. И Бульба решил предпринять последнюю запоздалую попытку внедрить в дела Сэнсэя своего личного человека, втайне даже от Томы.
* * *В конце рабочего дня к Сэнсэю подошел знакомый милиционер и начал разговор издалека. Якобы есть у него друг, хороший парень, но сейчас остался не у дел. Бывший комсорг. Перечислил соответствующие его положительные качества.
— А после развала Союза он крутился с товарищем. Потом разошлись по понятиям. Жалко пацана. Толковый организатор. Возьми его под свое крыло, ты вроде как поднимаешься… Он тебе пригодится.
Сэнсэй еще в начале разговора почувствовал подвох. Он очень сомневался, чтобы этому лейтенанту было известно чувство жалости и человеколюбия. Тем более, что, по негласному слушку, на его совести уже числилось взяточничество, вымогательство, жестокие побои не только обвиняемых, но и свидетелей. Поэтому, когда тот выложил, зачем сюда пожаловал, Сэнсэй понял, откуда «ветер дует».
— Хорошо. Приводи.
Ну и достал же его Бульба своими отморозками! Тут серьезных дел по горло! Именно сейчас шла основная работа аналитика, когда в схемах людской психологии просто нельзя ошибиться. А Бульба собрался свои правила игры вновь навязывать, так сказать, тащить в чужой монастырь свой устав. «Ладно, не понимаешь по-хорошему, устроим тебе репрессалий в «междоусобных» отношениях… Ударим твоим же салом по собственному «мурсалу». Немного поразмыслив, Сэнсэй придумал, как крепко и надолго озадачить Бульбу его же собственными проблемами. «Толковый организатор, говоришь? — усмехнулся Сэнсэй, подумав про себя; — Посмотрим…»
На следующий день милиционер познакомил Сэнсэя с Денисом. Хотя, как потом выяснилось, даже имя его было вымышленным. А из всей истории о его жизни единственно правдивым оказался лишь рассказ о работе комсоргом. Выглядел Денис подтянуто, по-спортивному. Среднего роста. Все его движения и разговоры свидетельствовали об опыте блатной жизни.
Сэнсэй с первого же дня активно подключил его к работе с ассоциацией, замыкая, таким образом, доступ к другим делам. Нагрузил так, что новичку некогда было толком ознакомиться с большим коллективом, куда, собственно говоря, он и влился. Со своей стороны, Денис; чтобы больше втереться в доверие к Сэнсэю, начал работать на всю свою бандитскую «совесть».
Тем временем Сэнсэй нанес «неофициальный» визит Ниндзе. Когда последнему сообщили о неожиданном приезде гостя, тот не на шутку перепугался. Хозяин авторынка вышел навстречу в полном смущении, не понимая, в чем, собственно говоря, он провинился.
— Привет! — неуверенно пожал руку Ниндзя, все еще помня недавний классический удар в челюсть.
Сэнсэй, видя такое замешательство, поспешил успокоить:
— Привет! Да не робей, я к тебе по другим делам. Ты же рынок знаешь?
Ниндзя расценил этот вопрос по-своему, догадываясь о дележке его «хозяйства».
— А я за рынок и сам с тобой хотел поговорить, — стал он быстро оправдываться.
— Да нечего мне с тобой за рынок разговаривать! — опередил ход его мыслей Сэнсэй. — Рынок твой, работай! Тебя же никто не выгоняет. Моих только не трогай… Я сейчас, собственно, по другому вопросу. Кто у тебя из барыжек под «мусорами» работает?
Ну, есть там пацаны, пару лоточков таких, что конкретно «под ними». А есть такие, что ментам платят и нам платят…
— Мне конкретно, кто «под ними» ходит?
Ниндзя посмотрел в сторону рынка.
— Ну, вон, дальше по вашему ряду… Они тоже такой же краской торгуют! Те конкретно под ОБОПом сидят. Мы их вообще не трогаем. Раз сунулись — такие проблемы на свою задницу навалили…
— А место какое?
— По вашему ряду, дальше, сорок седьмое, слева.
— Ясно… Смотри, я с тобой не базарил. Работай дальше. Я претензий к тебе не имею. Только метлой не маши.
— Никаких проблем.
На этом они и расстались. Несмотря на недавний страх, настроение у Ниндзи значительно улучшилось. Ему были больше по душе именно такие «разборки по понятиям», чем неожиданный апперкот спросонья.
* * *Не прошло и недели со дня активной работы Дениса, как Сэнсэй «доверил» ему ответственное самостоятельное дело.
— В общем, так… У нас есть ребятки, тоже красочкой торгуют, причем по нашему ряду. Зачем нам это нужно? Мы такой же краской торгуем, как они. Зачем создавать конкуренцию? Давай съезди, пригласи их на встречу. Поговорим по этому поводу, как нам лучше в данном вопросе посотруд-ничать. А то ездим, в одном и том же месте закупаем, в одном и том же продаем. Это же неинтересно! Может, договоримся: кто-то ездить будет, кто-то продавать… В общем, я думаю, мы найдем общие точки соприкосновения. Надо с ними поболтать.
— Без проблем, шеф! Завтра же съезжу. А когда встречу назначать?
— Ну, как им удобно будет. Мы время найдем. Мы же приглашаем…
У нормальных бизнесменов слово «встреча» означает вполне деловой разговор. Но ни Денис, ни тем более парень, которого он взял себе в помощники, не были знакомы ни с чистым бизнесом, ни с соответствующими правилами хорошего тона. Сэнсэй это знал наверняка. Слово «встреча» в бандитских понятиях Дениса истолковывалась не иначе как «стрелка», а «деловой разговор» — «набить пику». Поэтому, когда ему доверили столь ответственное дело, он посчитал это за своего рода повышение, сродни рангу бандитского бригадира.
После наглого «наезда» и откровенно грубого вымогательства Денис с торжествующим видом рассказывал шефу о результатах своей «работы»:
— Короче, они «стрелку забили» на завтра в двенадцать дня на площади Ленина.
— На двенадцать так на двенадцать, — сказал Сэнсэй, еле сдерживая улыбку.
Ну, кто еще может назначить стрелку в таком «экзотическом» месте, в центре, на главной площади города, да еще недалеко от УВД? Конечно, «доброжелатели» такой встречи.
— А мы что, сами поедем или пацанов для подстраховки возьмем? — начал кидать свои намеки Денис. — Или Бульбиных ребят можно подключить. То уже в разборках верняк будет конкретный…
— Да, можно, — на удивление быстро согласился Сэнсэй. — Ну, ты пека съезди, перетри с ними. А я Томе позвоню, пусть тоже подтягивается. Завтра к двенадцати собираемся на месте.
Как Сэнсэй вычислил, так и получилось. К двенадцати часам на площади Ленина стала собираться толпа внушительного вида парней, добрую часть из которых составляли лица с уголовными физиономиями, бычьими шеями и стрижеными под «зеков» головами. Рядом стояла куча иномарок самых разных моделей. Всего на площади собралось около пятидесяти человек.
Робкий прохожий мог подумать, что здесь намечается какой-то очередной митинг посвященный выборам — то ли в мэры, то ли в депутаты — местного «авторитета». В последнее время эти явления стали настолько частыми, что никого ими не удивишь.
— Ох, и времена настали! — охали проходящие старушки. — Всякая сволочь «неприкасаемой» хочет стать, в депутаты лезет!
— А что, — вступил в разговор идущий рядом дедок, — это им выгодно. Влезут в депутаты — ни задержать их, ни конфисковать имущество, ни претензий предъявить к уголовному прошлому и настоящему! Жируют на народных костях! А народ голодает…
— Точно! Бона, какие мордяки себе поразъедали, тьфу!..
В сторону «митингующих», правда, на очень значительном расстоянии от «осуждаемых», полетели плевки. И плевали большей частью «воздухом», нежели слюной. Слюна у подобной публики (при их мизерной пенсии) давно пересохла во рту и выделялась разве что ночью при сладких сновидениях о забитых до отказа продуктами холодильниках. Что поделаешь? Демократия. Период у нее такой — же-лудочно-кишечно-выделительный, где «благосостояние» всего общества можно легко определить по индивидуально натоптанным тропинкам к холодильникам его граждан.
