Анастасия Новых - Перекрестье. Исконный Шамбалы
— Прывэт, буратыно! Выжу, ты прыехал. Агдэ жэ твоя крыша? — спросил бригадир.
— Да сейчас они подъедут! Еще же десяти нет, — оправдывался Андрей, усердно отыскивая взглядом Сэнсэя.
Тут стоящий рядом «звеньевой» резко вскинул руку в сторону Андрея, обманчиво имитируя удар, и демонстративно посмотрел на часы. Андрей инстинктивно пригнулся, вызвав тем самым хохот толпы.
— Да, буратыно! У тэбя есть еще цэлых тры мынуты…
В это время Сэнсэй вместе с, внушительными Женькой и Стасом появился из толпы. Сэнсэй нес в руках открытую банку с краской. Он поставил ее перед Андреем так, словно это была самая последняя капля в его терпении.
— Вот, ты посмотри, ты посмотри, что ты мне вчера продал! — стал гневно отчитывать Андрея Сэнсэй, разыгрывая недовольного покупателя. — Это что, краска? Гад! Ты это называешь качественной краской?! Посмотри, сколько здесь песка?!
Налетчики засмеялись. А бригадир произнес:
— Так ты, буратыно, еще и халтурщик?! За это двойная мзда!
Сэнсэй, игнорируя эти высказывания, продолжал:
— Верни мне мои деньги, иначе я тебе весь прилавок разнесу!..
Вокруг стала собираться толпа зевак.
— Ты мне что говорил?! Гарантии давал! Да такой краской даже «Запорожец» не покрасишь! Она годится разве только для твоей жмотской рожи!..
— Да это хорошая краска, — лепетал, оправдываясь, Андрей. — Это, наверное, вам банка некачественная попалась… Так я вам поменяю…
— Поменяешь?! Отдавай деньги назад! — Сэнсэй встряхнул его за грудки. — А то я тебе так «поменяю», что ты этот рынок в самом кошмарном сне будешь вспоминать!..
Сэнсэй так натурально играл, что Андрей и сам засомневался насчет качества краски. Он даже помешал, скорее, для собственного убеждения, чем ради дела, чистой палочкой краску.
— Вот, Видите, она чистая…
— Чистая?! — Сэнсэй схватил палку и копнул поглубже.
На поверхности действительно стал появляться песок. Глаза Андрея округлились от охватившего его ужаса. Он почему-то подумал, что вся недавно закупленная партия может оказаться такой же бракованной.
Налетчики тоже с интересом заглянули в банку.
— Можэт, правда, бракованная банка, — вслух подумал звеньевой, по-видимому, неплохо разбиравшийся в автомобильной краске. — Фырма на этэкеткэ солидная и маркэровка заводская…
— Ты что, морда, хочешь сказать, что я сам туда песка насыпал?!
— Это кто морда?! Я морда?! А ну, провалэвай отсюда, пока я тэбэ всэ кости нэ пэрэломал!
— Ты смотри, падла, крышеватель нашелся! Так это я из-за твоих паршивых овец себе автомобиль испортил?! Да я тебе сейчас этой краской всю физиономию распишу!.. Сэнсэй тряс перед кавказцем этой краской. А потом, недолго думая, легко перекинул банку в правую руку, отвлекая противника, а левой тут же нанес удар в живот. После этого злосчастная банка с краской резко опустилась на голову «звеньевого». Пока Сэнсэй изображал «торжественную вендетту», Женька со Стасом красиво отключили «бригадира» и остальных трех их сопровождающих. И… понеслась неразбериха.
Толпа кавказцев ринулась защищать своих, но тут, откуда ни возьмись, точно из-под земли, выросли амбалы крепкого спортивного телосложения. Окружив группировку кавказцев плотным кольцом, они стали избивать их, как говорится, «по полной программе». Обычной дракой это можно было назвать лишь отчасти, так как среди всего этого мордобоя проскальзывали вполне конкретные профессиональные удары.
Никто в этой суматохе и не заметил, как с поля боя был похищен бригадир группы и его двое помощников. Их, находившихся без сознания, погрузили в приготовленные машины и увезли в неизвестном направлении.
Достаточно проучив толпу налетчиков, неизвестные парни так же незаметно растворились в толпе. Сами же «крышеватели» быстро разбежались по закоулкам рынка, «зализывая» попутно раны. Место побоища вмиг опустело и затянулось непрерывно движущимся людским потоком. Все кончилось донельзя банально.
* * *Бригадир очнулся, все еще не понимая, где находится. Под ногами было небо и сияло солнце. Вокруг все стояли на головах. А тело его изгибалось только вперед-назад. В пелене затуманенного сознания, которое почему-то именно в этот момент выдало ему информацию о реинкарнации, почерпнутую когда-то из фильма ужасов, он подумал на своем родном-языке: «А я, часом, не червяком стал?! Тело странно изгибается. Земля — вот она, перед носом. И все люди вокруг большие-большие и вверх тормашками стоят. Надо же такой беде случиться… ЧЕРВЯКОМ?! Фу! Кем угодно, но не этой мелкой, склизкой тварью. За что мне такое наказание? ЗА ЧТО-О-О?!!!»
В это время из динамика открытой машины зазвучала песня Высоцкого:
Досадно попугаем жить.
Гадюкой с длиным ве-е-ком.
Не лучше ли при жизни быть.
Приличным челове-е-ком…
Бригадир тряхнул головой, поморгал глазами и, наконец, окончательно прозрел, полностью возвратившись в сознание. Он был связан толстой веревкой и подвешен ногами к огромной ветке дерева. Поняв это, он даже облегченно вздохнул. Это, по его мнению, оказалось все-таки лучше, чем реально почувствовать себя мерзкой, склизкой тварью. Но чувство облегчения длилось недолго. Он вдруг понял, что его теперешнее положение в качестве связанного homo sapiens'a еще хуже, чем у свободно передвигающегося червяка. Помощники висели также невдалеке с застывшими гримасами ужаса. В стороне стояли несколько крепких парней в спортивной одежде, не обещая своим видом ничего хорошего. Они тихо разговаривали друг с другом и с тем мужиком, который кинулся с краской на братву. Видя, что его никто не бьет, не калечит и, вообще, не обращает никакого внимания, словно он навозная куча, бригадир решил порисоваться перед своими «корешами», так сказать, блеснуть собственным «героизмом»:
— Эй, вы… Что боитэсь? Связали нас, да? Сами настоящие трусы?..
Его дальнейшему непристойному мату не суждено было прозвучать в полном своем объеме. Едва бригадир зароптал, как тут же получил от ближайшего амбала такой точный и мощный удар, что у него не только перекрыло дыхание, но даже «звездочки» посыпались из глаз. До него дошло, почему его помощники с перепуганными лицами так усердно молчат. С этого момента у бригадира все больше и больше крепло плохое предчувствие. Полная неизвестность была хуже всего. В голову стали лезть самые мрачные мысли, которые могли зародиться в сознании человека, долгое время живущего в бандитской стае «волков»: «Кто они такие, твою мать? Беспредельщики? Законники? Рэкет? Из новых русских? Или просто банда отморозков, не признающих никаких авторитетов и «мочащих» всех подряд? За что они собрались меня убивать? За банку автомобильной краски, к которой я даже не притрагивался?»
В это время из-за поворота не спеша выехал красивый «мерс» и остановился возле машин. Один из парней услужливо подбежал и открыл заднюю дверцу. Из «мерса» степенно вылез пожилой человек, на лице которого запечатлелся весь суровый опыт зоновского «университета». Грубые, жесткие черты. Устрашающий взор. Он был невысокого роста, несколько худощав. Глядя на его одежду, побрякивающую золотую цепь и дорогой перстень, бригадир понял, что крепко влип. До его уха долетел робкий шепот расступившейся толпы: «Кочегар… Кочегар… Сам Кочегар». Даже тот мужик с базара почтительно склонил голову, отступая назад, явно подчеркивая свое уважение к этому человеку. Из машины вылезли и два огромных, солидно одетых охранника. Самые плохие прогнозы бригадира стали стремительно сбываться. А когда он увидел руки этого Кочегара, то вообще обомлел. Они сплошь были в зоновских наколках, с разными датами отсидки. Подойдя близко к бригадиру, Кочегар причмокнул и на чисто зоновской фене стал говорить о «паскудной» жизни висячего ничтожества. Того даже озноб пробил. Не оставалось никаких сомнений — перед ним настоящий коронованный зоной вор в законе. С каждым словом «пахана» страхи несчастного подвешенного многократно усиливались собственными мыслями. В конце концов, он услышал ту реальную угрозу, которой больше всего боялся в этой жизни: «Да я тебя на куски порежу! Опущу, сука, как последнего, на глазах у твоих корешей…» — и нервы у бригадира не выдержали:
— Пахан, просты! Бля буду, я не вэноват… Да я этому мужэку свою тачку подару замэсто этой краски… Это ж не наша «точка»…
— Конечно, не твоя, сука! Она моя!
У бригадира расширились глаза и даже волосы от страха зашевелились на голове, когда до него дошла эта новость. Поняв весь ужас сложившейся ситуации, он запричитал с новой силой, чуть не плача:
— Пахан, пахан, просты! Пахан, я не выноват! Мэня заставылы. Я не по своэй волэ. Я ж нэ знал… я ж нэ знал, что это твое! Пахан, я на тэбя вэк работать буду! Просты!
— Лицо? — коротко спросил Кочегар.
