Ари Ясан - Дом тысячи дверей. Часть 1
И не только люди возненавидели В. Сам город, казалось, восстал против него. Воздух загустел и давил на В. нестерпимой духотой. Дома грозно нависали, будто грозили обрушить на В. бетонные плиты. В. кожей чувствовал тяжесть и ненависть, окружавшие его. Он хотел спрятаться, зарыться в землю, укрыться от этих пронизывающих взглядов. За что, за что они его так ненавидят? В чем он провинился?
В. не понимал, что произошло за время его отсутствия. Может, его объявили преступником? Но нет, это невозможно, с какой стати? Да В. и сам чувствовал — не в том было дело. Он словно бы нес на своем лбу пылающее огнем клеймо, по которому каждый встречный признавал в нем чужака. В. пытался себя уверить, что происходящее это всего лишь игра его воображения, но он никак не мог избавиться от липкого холодного страха. Аун все так же молча шел рядом.
Они прошли мимо кучки подростков, которые покуривали на углу. В. Искоса посмотрел на них и уже без удивления обнаружил, что подростки пристально его разглядывают. В. услышал, как они выкрикивают вслед ему оскорбления. «А вот это мне уже не почудилось», — подумал В., и это соображение не прибавило ему уверенности. Навстречу В. шла молодая женщина в сером элегантном пальто и сапОжках на каблучках. Она выглядела утонченной и воспитанной, но это не помешало ей зашипеть на В., как кошка. «И это мне тоже не пригрезилось», — сказал себе В. Впрочем, вскоре он уже смог окончательно развеять свои сомнения.
Каждый, кто встречался В., пытался как-то задеть его. В. уже нарвался на пару пощечин от немолодых дам, один юноша, по виду студент, проходя мимо, дал ему сзади пинка, а маленькая собачонка укусила зА ногу. Развитие событий могло приобрести непредсказуемый поворот, потому В. свернул во двор одного из домов. На счастье В. здесь никого не было. В. был совершенно один. Один, один… один! Тут В. осенило: Аун исчез! Этот факт окончательно выбил В. из колеи. Он присел в смятении на лавочку, и попытался сообразить, как теперь ему вернуться в Дом? Наверное, нужно найти дверь, через которую он попал сюда? Дверь на Базу? Или же нужно найти сам Дом — то серое пятиэтажное здание, к которому его привел Мистер? Но что так, что эдак, ему снова необходимо найти дверь!
Как же ему идти по улице, если на него набрасываются обезумевшие горожане? В. пОднял воротник повыше — авось, удастся остаться незамеченным. Он пожалел, что у него нет шляпы, которую он мог бы надвинуть на глаза. Ждать помощи было неоткуда и В. в одиночестве отправился на поиски двЕри. Он старался держаться в тени домов и не попадаться на глаза людям. Он миновал то место, где они с Ауном появились в городе, но никакой двЕри там не нашел. Значит, нужно все-таки отыскать не дверь, а пятиэтажное здание! В. зашагал по улице, которая, как он думал, должна была привести его к тому месту, где находился Дом.
Но тут он обнаружил еще один неприятный момент: он, кажется, заблудился. Он не мог заблудиться городе, где знал почти каждый дом, но тем не менее это было так. Вроде бы улицы были те же, и все же В. никак не мог сориентироваться, он словно бродил по кругу. А хуже всего то, что он начал забывать Дом, воспоминания о нем становились все более смутными. Казалось, что и База, и сам Дом всего лишь приснились В. и теперь исчезли без следа. «А был ли Дом?» — мелькало иногда в голове у В., и он ужасался этой мысли, ужасался тому, что может поверить этому предательскому голосу, который становился все громче и настойчивее. Город словно говорил с В., убеждая его в том, что никакого Дома никогда не существовало.
«Все это только приснилось тебе», — сказала серая кошка, перебежавшая В. дорогу. «Ничего не было», — сказал нетрезвый мужчина, дыхнув на В. перегаром и бросив ему пОд ноги окурок. «Не бывает никаких Домов», — сказала седая старушка, сверкнувшая потусторонним взглядом на В. из-под очков с треснувшими стеклами. «Ты никогда не был другим, мир никогда не был другим, все одно и то же, везде одно и то же, всегда одно и то же», — говорили неслышно встречавшиеся В. люди. Они не произносили этих слов, но В. все же слышал их, слышал так же ясно, как если бы прохожие кричали это ему прямо в уши.
«Ты такой же как мы, такой же как мы, такой же, как мы!» — слова гипнотизировали В. и он, понимая, что пропадает, понимая, что эти слова — ложь, тем не менее начинал верить им. Он отчаянно сопротивлялся, пытаясь изо всех сил помнить, но все же он забывал и забывал. «Будь как мы, думай как мы, живи как мы…» — твердили ему голоса, и В. уже соглашался с ними, сам не зная, как это случилось и когда. «Да, да, да — отвечал он им, — я такой же как вы, такой же как вы, такой же как вы… Я никогда не был другим… Мне все приснилось… Не бывает никаких Домов! Это просто мечты… только мечты… Ничего не было! Ничего нет! Нет Дома, и нет Мистера, и Тривик тоже нет, и светозарного Эл Рэла, и бородачей… А я не могу летать. Люди не летают. Смешно! Как такое можно было вообразить! Ничего не было…» И В. смеялся сам над собой. Но все же какая-то часть его еще помнила о Доме, и эта часть ужасалась, наблюдая, как В. погружается в пучину забвения.
На один ничтожный миг в голове у В. прояснилось и он осознал, что пропадает. Он метался по улицам в отчаянных попытках найти Дом, но безуспешно. Ему вспомнился Аун и В. мысленно пожелал ему «всяческих благ». «Вот обормот, — думал В., - на что только тебя снарядили в провожатые!» А потом он еще думал: «Что же мне делать?» — и не находил ответа на этот вопрос. Но пока у В. были силы, он шел по городу, надеясь, что Дом каким-нибудь чудом отыщется. Но чем дольше В. блуждал по городу, тем туманнее становились воспоминания о Доме. Зато горожане теперь не обращали внимания на В. Их злость сошла на нет, потому что теперь В. перестал быть чужаком. Он стал таким же как они.
В. устал от бессмысленной беготни и остановился посреди улицы, надеясь, что на него вдруг снизойдет озарение, но напрасно — ничего путного в голову не приходило, В. не знал, как вернуться в Дом. Зато В. увидел в толпе знакомое лицо. Может ли это быть? Ведь это его отец!
Отец В. куда-то шел торопливой походкой. В. преградил ему дорогу и сказал:
— Здравствуй, отец!
Отец посмотрел на него рассеянным взглядом и, ни капли не обрадовавшись их встрече, несмотря на то, что они не виделись уже несколько лет, сказал только:
— А, это ты… здравствуй…
В. даже показалось, что отец хочет обогнуть его, как досадное препятствие, и пройти мимо. В. засомневался, уж не обознался ли он, но тут отец спросил его:
— Как ты, В.?
На подобный вопрос В. ничего другого не оставалось ответить, как что-то вроде «я нормально».
— Хорошо, хорошо, — сказал отец, и В. понял, что тот даже не слышал его ответа. Казалось, отец чем-то озабочен и куда-то спешит.
— Пойдем, — сказал вдруг отец, опомнившись. Он взял В. пОд руку и куда-то повел.
— Куда мы идем? — спросил его В.
— Ко мне… ко мне домой… — пробурчал отец.
— К тебе? — удивлялся В. — Ты теперь здесь живешь? Когда ты переехал?
— А, — махнул рукой отец, — это неважно…
Они зашли в подъезд какого-то дома и поднялись на третий этаж. Отец открыл дверь ключами и они вошли в квартиру. Все было совершенно обыкновенно — обычная городская квартира — и все же В. не мог избавиться от нехорошего чувства. Но почему ему так нехорошо, он не мог понять.
Отец скрылся где-то в глубине квартиры и потом объявился с целой кипой бумаг в руках.
— У меня куча дел, не представляешь, как я устал! Я совсем зашиваюсь, — и отец тяжело вздохнул. В. промолчал.
— Вот! — сунул ему под нос бумаги отец. — Видишь? Это все мне! Я не сплю и не ем, а они все не кончаются. День ото дня бумаг становится только больше. Видишь?
В. кивнул.
— Пойдем, пойдем, я тебе покажу, — позвал его за собой отец. Они прошли в комнату. В. увидел здесь стопки обтрепанных бумаг. Они громоздились повсюду в виде неустойчивых башен, грозивших обрушиться на того, кто проходил мимо.
— Вот, вот они! — вскричал отец. — Видишь, сколько их? А еще вчера этого не было! — и он разрушил рукой одну из башен. Бумаги разлетелись по всей комнате.
— Нет, я не могу! — вскричал отец. — Не могу! Не могу! Я с ума сойду от них! Что же мне делать? С утра до вечера я ни черта не вижу, кроме этих треклятых бумаг! Ничего кроме поганой макулатуры! Я не могу, не могу! — и отец застонал.
