Ари Ясан - Дом тысячи дверей. Часть 1
— Что, увяз? — спросил он В., показывая на его ноги. В. кивнул.
— Вообще-то, — добавил Аус, — в первый раз не рекомендуется касаться земли.
В. только развел руками.
— Что ж ты молчал? — с досадой спросил он Ауса.
— А интересно было посмотреть, — усмехнулся Аус, — получится у тебя взлететь или нет.
— Посмотрел? — злобно спросил В., неловко прыгая на одной ноге в отчаянных попытках оторваться от земли. — Доволен?
Аус пожал плечами.
— И что мне теперь делать? — проворчал В.
Аус опять пожал плечами. В. аж похолодел. Как это он может так равнодушно пожимать плечами?
— Идиот, — сквозь зубы проскрежетал В. — Неужели нельзя было предупредить?
Аус надменно взмыл в небо.
— Ты это брось, — проговорил он свысока, причем «свысока» в прямом смысле. — Это тебе не поможет.
— Вот здорово! — саркастически ухмыльнулся В. — А что же мне поможет?
Казалось, Аус колебался — то ли ответить на вопрос В., то ли гордо удалиться.
— Все очень просто, — все же заговорил он. — Найди, что тебя держит, и отпусти это. Тогда и взлетишь.
Что держит? Это он серьезно? В. оглянулся в поисках крючка, или веревки. Хотя наверное Аус скорее имел в виду нечто нематериальное. Вот еще задачка! Что же держит В.? Он вспомнил, что его падение началось с того, что он засомневался в реальности окружающего мира. Так его держат сомнения? Очень может быть. В. попытался «отпустить сомнения». Он стал убеждать себя: я не сомневаюсь, я не сомневаюсь, не сомневаюсь…. Я уверен, что этот мир реален… В. на все лады уверял себя в несомненности и реальности мира, но легкости ему это не прибавило. Он по-прежнему не мог и на полметра оторваться от земли. Казалось даже, что от подобных самоувещеваний В. стал еще тяжелее.
Постойте-ка! А не сделать ли все наоборот? Может быть, нужно убедиться в нереальности мира? То есть вести себя так, будто все происходящее — не более чем сон? Если подумать, то именно так поначалу В. и воспринимал все эти полеты — как волшебный сон. В. попробовал и это. Он бегал, подпрыгивая, и одновременно стараясь себе внушить, что он всего лишь грезит наяву. И это ему не помогло. Очевидно, сейчас В. уже никак не мог поверить, что происходящее — только сон. Более всего, видимо, потому, что ужасно боялся, что Аус бросит его одного в пустыне.
Но Аус парил неподалеку, наблюдая за неуклюжими попытками В. Когда В. вконец измотался из-за безуспешных стараний, Аус спустился с небес (опять же не в переносном смысле) и приблизился к В.
— Это тебе тоже не поможет, — указал он пальцем на мокрую от пота рубашку В. — Где начинаются труды, там заканчиваются полеты.
В. оставалось только плюнуть в сердцах. Что ж все так сложно!
Аус же, словно издеваясь над В., чуть приподнЯлся над землей и «прохаживаясь» туда-сюда, а вернее паря туда-сюда, глубокомысленно вещал:
— Для осуществления действия необходима уверенность в том, что: первое — хочешь, второе — можешь и третье — вправе сделать то, что задумал.
Повторяй за мной: Я хочу летать!
— Хочу летать… — эхом откликнулся В.
— Я могу летать!
— Могу летать…
— И наконец, что тоже немаловажно, я вправе летать!
— Я вправе летать! — закончил В. После воодушевляющей речи Ауса В. повеселел немного, но на этом эффект исчерпывался. В. не мог взлететь, как бы он там не «хотел, мог, был вправе» и так далее.
— Мда, дела, — почесал затылок Аус.
— Что же делать? — уныло спросил В.
— Есть еще варианты, — медленно проговорил Аус. — Слыхал я, кому-то пришлось вот так же однажды со скалы прыгать, — В. округлил глаза. — Только не помню, чем там дело кончилось, взлетел тот неудачник или нет…
В. умоляюще смотрел на Ауса. Придумай же что-нибудь!
— Вспомнил! — воскликнул Аус. — Нужно имитировать полет с достаточной степенью уверенности!
Достаточная степень уверенности? Только не это! Аус оказался поклонником сомнительных теорий Верьяда Верьядовича!
— Ты знаком с Верьядом Верьядовичем? — серьезно спросил Ауса В.
— Нет, — так же серьезно ответил Аус. В. очень сомневался в правдивости его ответа. Но Аус отрицал свое знакомство с Верьядычем. И он не смог вспомнить никакого другого способа заставить В. взлететь. Делать нечего, пришлось В. опять «имитировать с достаточной степенью уверенности», только в данном случае это относилось к полету, а не к преодолению расстояния (хотя, может быть, это одно и то же?).
В. старался как мог. Он лег животом на камни, и, разведя руки в стороны, пытался представить, что и в самом деле летит. Он летит… Только бы вспомнить это ощущение полета. В. не так-то часто приходилось летать. Только во сне в далеком детстве и здесь, в Улете.
Но как же в самом деле весело летать, и так просто парить, когда ты там, в небе. Летать легко, очень легко. Трудно только взлететь. Но я не взлетаю, я уже лечу. Я лечу! Я свободен! Я действительно могу летать, я могу! Я знаю, как это делается — это так естественно и легко, все равно что плыть по водной глади — кажется, только что ты шел камнем на дно, но вот непостижимым образом удержался на поверхности и уже не можешь утонуть. И я хочу летать! О, как я хочу летать! Пожалуй, ничего другого я так не хочу. И я, конечно, вправе летать. Кто предписал мне всегда ползать по земле? Разве мне нужно чье-то разрешение, чтобы быть свободным? Я сам наделил себя правом летать и я знаю, что мой полет никому не помешает, так почему бы мне не летать?
В. открыл глаза. Он парил над землей! Наконец-то, наконец у него хоть что-то получилось! И не пришлось даже жертвовать ни одной из конечностей! Боясь опять коснуться земли, В. осторожно взмыл чуть повыше, и еще выше… и вот он уже в небе, снова легкий и невесомый, как пушинка! Как ему это удалось, он и сам не знал! Пожалуй, В. сомневался, что сможет повторить этот трюк еще раз, но все же он смог взлететь!
Аус присоединился к В. и они полетели прочь от каменистой пустыни. Не прошло и пяти минут, как они вернулись на зеленое поле и там нашли дверь на Базу и вышли в нее, покинув Улет.
Глава пятнадцатая. У взрослых есть семья
На Базе В. увидел, что дверь, из которой они вышли, уже переместилась на стЕну, и им не пришлось, таким образом, при возвращении кувыркаться через голову. На полу оставались еще две двЕри. Бородачи выделили В. в провожатые Ауна и отправили их за следующую дверь. И снова В. вынужден был войти в дверь первым. Он опять сделал невероятный кульбит и приземлился, только на сей раз не на мягкую траву, а на твердый асфальт…
Они оказались на улице города. В. огляделся и сразу понял, что это тот самый город, где он жил с самого своего рождения. В. недоуменно посмотрел на Ауна и хотел спросить, не ошиблись ли они дверью, но Аун прижал палец к своим губам, жестом показав В., что тот должен молчать. В. не понял, почему нельзя было говорить, но подчинился и промолчал. Он не знал, что делать, а Аун ничего ему не говорил, только молча стоял рядом. «Тоже мне провожатый, — подумал В. — Толку как от козла молока! Ничем не лучше Ауса. Впрочем, зачем мне проводник? Ведь это мой родной город, который я очень хорошо знаю». ПонЯв это, В., предоставил Ауна самому себе и зашагал по улице. Аун молча последовал за В. «Зачем мы здесь? — думал В., идя по городу. — Наверное, мы должны здесь что-то найти? Но что? Ума не приложу! Очередное странное приключение!»
Улица была хорошо знакома В. и он знал, куда она ведет. Они минуют пару кварталов, и выйдут на большую площадь. Что ж, В. не прочь прогуляться. Он чувствует себя вполне спокойно. Или нет? Что-то стряслось с этим городом. Что-то неуловимое произошло, что-то непонятное, но страшное. Неопределенная угроза повисла в воздухе. Навстречу В. попадались обычные вроде бы люди, но вели они себя необычно. Каждый, проходя мимо, кидал на В. недобрый взгляд, от которого В. становилось не по себе. Он боялся даже смотреть им в глаза, в которых читалась откровенная ненависть. В. невольно съежился. Он пОднял воротник пиджака, пытаясь хоть как-то прикрыть лицо, но это мало ему помогло — В. по-прежнему чувствовал на себе злобные взгляды прохожих.
И не только люди возненавидели В. Сам город, казалось, восстал против него. Воздух загустел и давил на В. нестерпимой духотой. Дома грозно нависали, будто грозили обрушить на В. бетонные плиты. В. кожей чувствовал тяжесть и ненависть, окружавшие его. Он хотел спрятаться, зарыться в землю, укрыться от этих пронизывающих взглядов. За что, за что они его так ненавидят? В чем он провинился?
