Радханатха Свами - Путешествие домой
В это время в комнату вошли другие посетители. Одна англичанка, недоумевая, спросила Мать Терезу: «Почему Вы сами моете Котлы? Неужели никто другой не может этого сделать?»
Мать Тереза ласково взглянула на женщину: «Служение Богу и человечеству — это привилегия, а не повинность. Любое служение Богу — это благословение. Не бывает почетного или презренного служения».
«Но матушка, — вступил в разговор муж этой женщины, — откуда Вы берете на все это силы?»
Мать Тереза показала свои четки. Затем она произнесла слова, которые я уже не раз слышал от святых людей самых разных религиозных традиций: «Я черпаю силу в Святом Имени Бога».
Она повернулась ко мне и сказала: «Смиренного не могут задеть ни хула, ни похвала, потому что смиренный знает, кто он на самом деле. Бог видит все. Никогда не впадай в уныние из-за постигшей тебя неудачи, если ты знаешь, что сделал все что мог». Слова ее отзывались в моем сердце.
Уже собираясь уходить, англичанка поблагодарила Мать Терезу за все, что та делает. «Все делает Бог, — возразила Мать Тереза, — а я всего лишь ничтожное орудие в Его руках». Затем она извинилась и сказала, что ей надо домыть котлы.
Мать Тереза родилась в 1910 году в Македонии в семье албанцев. В семнадцать лет она вступила в монашеский орден, и вскоре ее направили в школу Святой Марии в Калькутте в качестве преподавателя. Впоследствии она стала директором школы. В 1948 году и ее жизни произошло важное событие: она нашла свое призвание, начав служить нищим в трущобах Калькутты. В 1950 году всего с двенадцатью помощницами Мать Тереза основала монашескую конгрегацию «Сестры Миссионерки Любви». В последующие годы ее самоотверженное служение привлекло тысячи человек, желающих помочь ей в осуществлении миссии Бога.
Я попросил монахиню проводить меня в приют для больных и умирающих. Ощущая себя неспособным хоть как-то помочь им, я взялся за самое простое служение — подмел пол и разнес посуду. Вскоре в приют пришла Мать Тереза. Ее присутствие наполнило эту мрачную обитель страдания и смерти светом радости и надежды. Взяв за руку женщину, измученную болезнью, она нежно улыбнулась ей. Женщина сразу преобразилась. Глаза ее засияли от радости, и она улыбнулась в ответ.
Затем матушка стала ходить от одной кровати к другой, причем было видно, что делает она это не из чувства долга, а из искренней любви. На одной кровати лежал очень истощенный мужчина. Он харкал кровью, и было видно, что жить ему осталось недолго. Когда Мать Тереза погладила его по голове, он посмотрел на нее так, словно она была ангелом, спустившимся к нему с небес в час величайшей нужды. Повернув голову, он улыбнулся ей. «Бог любит тебя, — негромко произнесла Тереза. — Вспоминай о Нем с благодарностью». Нашла она слова утешения и для умирающей женщины, которую бросили все ее родные и близкие: «Если ты действительно хочешь полюбить Бога, ты должна научиться прощать» Было видно, как несколько простых слов сняли бремя, лежавшее на сердце этой женщины. Любовь, которую Мать Тереза испытывала к Богу, распространялась и на все Его чада. В присущей ей скромной и непритязательной манере она дарила чудо надежды всем, с кем соприкасалась. К каждому, будь то индус, мусульманин, иудей или христианин, она относилась с одинаковой любо вью и нежностью. В какой-то момент она повернулась ко мне и сказала: «Я вижу своего возлюбленного Иисуса в каждой из этих страждущих душ. И Господь милостиво принимает мою любовь через них».
«Матушка, — робко произнес я, — они видят, как через Вас проявляется любовь Иисуса».
Мать Тереза широко улыбнулась в ответ: «Что это, как не чудо божественной любви?»
8
Из Калькутты я отправился в длительное путешествие на поезде через весь индийский субконтинент и через два с половиной дня прибыл в Бомбей, чтобы пройти у Гоэнкаджи еще один курс медитации. В поезде я медитировал на картину с прекрасным флейтистом, которую везде возил с собой. Мое необъяснимое влечение к нему росло день ото дня. Я думал: «Когда же мне откроется, кто это такой?»
Занимаясь у Гоэнкаджи в Бомбее, я снова поразился тому, с какой самоотдачей подходит он к преподаванию. Когда ученики видят, что учитель вкладывает в уроки все свое сердце, у них естественным образом тоже возникает желание целиком посвятить себя учебе.
К тому моменту как завершился десятидневный учебный курс медитации, желание размять ноги и развеяться стало непреодолимым Поэтому я решил подольше погулять по городу. Несколько часов я брел куда глаза глядят и в конце концов оказался на каком-то оживленном перекрестке. Дожидаясь зеленого света, я стал оглядываться по сторонам. Мимо, сигналя, ехали автомобили. В нескончаемом потоке людей, огибавшем меня, словно река, мелькали служащие в костюмах и галстуках с портфелями в руках, беспризорники в лохмотьях и попрошайки, женщины в ярких сари, уличные торговцы со своим товаром и пожилые мужчины, одетые в традиционные одежды в стиле Ганди. Одни прохожие были смуглы, другие — с легким загаром, а на коже третьих виднелись пятна белой проказы[6]. В толпе пешеходов я заметил несколько туристов и туристок европейского вида в джинсах и мини-юбках. Современные многоэтажные здания у меня за спиной соседствовали с хижинами и коттеджами в викторианском стиле. В ясном небе светило солнце, и, когда я перевел взгляд наверх, мое внимание привлек огромный рекламный щит, на котором крупными красными буквами сообщалось о проведении духовного фестиваля на Кросс-Майдане.
Кросс-Майдан — это большой парк в центре Бомбея. Посреди парка возвышался гигантский шатер, так называемый пандал. Войдя в него, я очутился в мире красок. На стенах пандала, сделанных из красной, зеленой и желтой ткани, висели репродукции индийских картин. От курившихся повсюду благовоний поднимались клубы ароматного дыма. Подойдя к длинному столу, я стал рассматривать разложенные на нем книги, и вдруг мой взгляд остановился на одной из них. Сердце мое заколотилось: на обложке был изображен прекрасный юноша с кожей синего цвета. В руках он держал флейту.
Я зачарованно прошептал: «Это он». Это действительно он, — подумал я. Через всю Индию я пронес картину с ним, не зная, кто на ней изображен. И теперь ее герой снова предстал перед моим взором.
Название книги яркими красными буквами говорило само за себя: «Кришна, Верховная Личность Бога». «Кришна! Его зовут Кришна!» — вырвался у меня негромкий возглас. Так нашелся ответ на вопрос, который давно не давал мне покоя. Желая больше узнать о Кришне, я попросил посмотреть эту книгу. За столом стоял облаченный в белые одежды бритоголовый монах европейской внешности. Моя просьба застала его врасплох. «Ты говоришь по-английски?» — удивленно спросил он.
«Я американец», — ответил я и нетерпеливо протянул руку за книгой.
«Неужели? Разве ты не индус? Ты, наверное, шиваит?» — спросил монах и дал мне книгу.
«Я сам не знаю, кто я, но я действительно жил с шиваитами».
«Меня зовут Тушта, — представился монах. — В этой книге есть глава об отношениях Шивы и Кришны. Я думаю, тебе это будет интересно».
Для меня оказалось неожиданностью, что во мне не признали американца. Я уже давно не смотрелся в зеркало, и потому даже не догадывался, что карие глаза, сильный загар, длинные, спутанные полосы и застиранные в реках одежды делают меня похожим на самого настоящего отшельника-индуса.
Прижав книгу к сердцу, я нашел укромное местечко и, словно томимый жаждой путник, который нашел оазис с прохладной водой, погрузился в чтение книги «Кришна». Начиналась она такими словами:
«В странах Запада всякий, кто увидит обложку книги "Кришна", тут же спросит: „Кто такой Кришна? “»
Далее в книге говорилось, что Кришна — это Верховный Господь и Его имя означает «всепривлекающий».
«Кришна — Бог, потому что Он привлекает всех. Того, кто не является всепривлекающим, нельзя назвать Богом».
Пока я читал, на сцену вышла молодая американка в желтом сари. Она села и стала петь красивые религиозные песни. Ее звали, как я узнал позже, Ямуна Деви.
Читая книгу «Кришна» под звуки ее будоражащего душу пения. Я чувствовал, как меня переполняют неведомые доселе чувства
К вечеру в пандале собралось более двадцати пяти тысяч человек. Мне очень хотелось послушать лекцию, поэтому я вернул книгу и сел позади всех, в самом, дальнем уголке пандала. На сцене пели и танцевали два десятка западных последователей этого учения — мужчины с обритыми головами в традиционных одеждах садху и женщины и нарядных сари. Огромная толпа с нетерпением ждала выхода гуру. Ко всеобщему удовлетворению он вскоре появился на сцене.
Это был величественный мужчина с обритой головой. На нем были одежды шафранового цвета, и казалось, что от него исходит сияние. Он не шел, а плыл, как лебедь, и в его жестах чувствовалась царственная уверенность. При этом в манерах его читались скромность и смирение, как если бы он видел Бога повсюду, куда ни бросит взгляд.
