Константин Серебров - Один шаг в Зазеркалье. Герметическая школа (Книга первая)
Я достал тетрадь и стал записывать объяснения Джи. Джи хотел было продолжить, но вдруг откуда-то из полутьмы появился Аркадий и занял свободный стул. “Мерзопакостный слизняк”, – подумал я. Атмосфера каравана Принцессы Брамбиллы мгновенно исчезла, и вместо нее словно образовалась черная зияющая дыра, из которой в наше благородное общество вывалилась астральная помойка. Джи мгновенно сманеврировал и спросил Аркадия:
– Как тебе нравится джем-сейшн?
– А, бездельники эти музыканты, попробовали бы ящики таскать, – ответил, морщась, он.
Шеу скривился и выпил залпом стакан водки.
– Аркаша, – произнес я, едва сдерживаясь от гнева, – не мог бы ты отвалить от нашего стола?
– А что, я мешаю? – обиженно спросил он, поудобнее устраиваясь на стуле.
– Ты что, глухой? Или не понимаешь, может быть, когда тебе прямо говорят? – не на шутку разозлился я.
– Я не глухой, – сказал он, медленно поднимаясь, – но ты, грузинская рожа, держишься в ансамбле только на честном слове Джи, – и пересел за дальний столик.
Я ждал продолжения разговора о “Comedia del Arte”, но Джи резко заметил:
– Как ты можешь так хамить? Ведь судьба его и так ужасна – его и многих других, – а ты копаешь ему яму. Ты бы лучше помог ему, согрел бы, ведь солнце – оно всем светит, и грешникам, и святым. Все твое достояние равно лепте бедной вдовы, о которой говорил Христос, то есть одной копейке. Ты свою копейку вложил и оказался здесь. Все, что от тебя требуется, – это учиться убирать, готовить, таскать ящики и вести дневник. Но даже и это для твоего слабого уровня бытия огромная задача!
– Он отъявленный идиот, – ответил я раздраженно.
– Ты бы мог разыграть смешную сценку, и он бы отсел от нас безболезненно, а так – ты нажил врага в его лице.
– Я не умею играть в жизни, – оправдывался я.
– Но это – главное, ради чего ты плаваешь на Корабле Аргонавтов. Я намерен сделать из тебя человека играющего, хотя ты даже не тянешь на человека разумного.
– Кто же я такой?
– Ты “трэмп” по натуре, но у меня есть надежда выпрямить собачий хвост, – вздохнул Джи.
Дав несколько концертов в Каунасе, джазовый ансамбль отправился в Ригу. Устроившись в старой гостинице, Джи предложил ознакомиться с мистическим пространством города.
Я шел рядом с Джи и рассматривал высокие крыши, выложенные разноцветной черепицей. На них то и дело встречались флюгера в виде черных котов. На узкой улочке, мощенной желтым булыжником, Джи заметил огромного медного кота, чем-то похожего на застывшего даосского монаха. Джи старательно поклонился ему и произнес:
– Здравствуйте, господин школьный учитель!
– Как можно кланяться медному коту? – возмутился я.
– Коты – загадочные существа, – ответил Джи. – Они владеют экзистенциальной тайной и могут научить тебя плавно уходить от агрессии. Один из примеров этого описывается в повести “Котик Шпигель”.
– Где можно достать эту книжонку? – спросил я как можно более небрежно.
Джи иронически улыбнулся:
– Сколько бы ты ни читал этот рассказ, ты не сможешь извлечь из него скрытое знание.
– В университете я считаюсь одаренным физиком.
– Крохотное бытие Крошки Цахеса не позволит тебе этого сделать. “Чукча – не читатель, чукча – писатель”, – заключил он.
Я неожиданно для себя рассмеялся.
Мы повернули за угол и почти столкнулись с Петраковым и Аркашей, стоящими у дверей красивого старинного здания.
– Вы бы еще к вечеру пришли! – сварливо накинулся на нас Петраков. – А ну, живо на разгрузку!
“Если бы не моя мечта стать когда-нибудь небожителем, – подумал я, – я бы давно уже поставил на место этого зарвавшегося пролетария!”
Таская, на пару с Джи, тяжелые кофры с аппаратурой по узкой винтовой лестнице на третий этаж, я про себя нещадно клял архитектора, который сделал такой нелепый подход к сцене.
– Чем это ты занимаешься в своей голове? – спросил неожиданно Джи. – Из тебя испаряются целые клубы адского дыма.
– Да я матерю негодяя, который заставил нас так унизительно мучиться!
– Будь смиренен, читай благостную молитву, и тогда в конце Пути откроются перед тобой таинственные врата Небесного Олимпа.
– Я не святой, я всего лишь скромный оруженосец Дон – Кихота, – заметил я, но ругаться все же перестал и стал читать, шевеля губами, “Отче наш”.
После расстановки сцены Джи куда-то исчез. Испытывая внезапную панику, я с трудом отыскал его на крыше филармонии. Он наблюдал за одиноким белым голубем.
– Удастся ли тебе, – спросил Джи, – дать ему крошку хлеба, не спугнув его одиночества? Он является воздушным принцем этого пространства.
Я прицелился и швырнул корочку хлеба “принцу крови”; тот слегка встрепенулся и величественно зашагал к внезапному угощению.
– Вот так примерно, – сказал Джи, – произошла и наша встреча. Гуляли по небесам два Архангела, заметили тебя на земле и говорят мне: “Подкорми-ка ты его”. С тех пор я осторожно подбрасываю тебе крупицы знания... А сейчас пойдем в город: то, что тебе удалось накормить голубя, является знаком интересной встречи.
Через двадцать минут мы с Джи поднялись на смотровую площадку высокой башни, с которой был виден весь город. Мы любовались панорамой, когда к нам подошел вьетнамец в костюме цвета хаки и спросил на ломаном русском, как добраться до филармонии. Я показал с башни красную черепицу высокого здания, откуда мы только что пришли, и он мгновенно исчез на ступенях лестницы.
– Это второй знак, – заметил Джи. – Запомни: узкоглазый человек азиатского типа в определенных обстоятельствах становится Големом, то есть посланником силы, указывающим на необычную встречу.
Я обвел взглядом черепичные крыши и высокие трубы домов. Заходящее солнце золотым огнем играло в оконных стеклах и один за другим зажигало флюгера на крышах. Мы были на площадке одни.
Прошло несколько минут. На площадке появилась симпатичная девушка, одетая, однако, несколько необычно: Вязаный свитер, небрежно накинутый прямо на смуглое тело, казался слишком просторным для ее изящной фигуры; рваные джинсы выдавали обольстительную красоту ее коленей. Минуту-другую она полюбовалась городом, а потом несмело обратилась к нам:
– Не могли бы вы одолжить мне рубль до конца инкарнации? У меня уже два дня и крошки не было во рту.
“Вот она, необычная встреча!” – обрадовался я и, как истинный щедрый домохозяин, сказал:
– Я приглашаю вас в нашу гостиницу. Там мы предложим вам наилучшее угощение.
– А можно, я приду с довесочком? – так же робко спросила девушка.
– Конечно, – ответил я, бросив быстрый взгляд на Джи, который одобрительно кивнул.
Мы вместе спустились с башни; на крутой лестнице Джи поддерживал девушку под руку. Внизу ее ожидала большая компания молодых людей, одетых в рваные джинсы и увешанных диковинными амулетами. У многих длинные волосы спускались чуть не до пят.
– Я не предполагал, что довесочек в десять раз превышает вас, – сказал я удивленно.
– Ничего, привыкай, – засмеялась красавица.
И странная компания, распевая битловские песни, двинулась за нами по направлению к гостинице. Это напоминало шествие бродячих артистов по улицам средневекового города; карнавальная атмосфера захватила меня, и я запел вместе с ними о том, что “All you need is love”.
Через двадцать минут голодная компания хипов сидела в номере Джи. В этот момент к нам заглянул скучающий Вольдемар.
– У вас что-то происходит! И какие красавицы в вашем номере! – воскликнул он.
– Входной билет – бутылка водки или приличная закуска, – заявил Шеу.
– Понял, – откланялся Вольдемар, исчезая в дверях, и вскоре номер заполнили музыканты – с коньяком, вином и колбасой.
Я был удивлен тем, что Джи знал всех главных хипов, чьи имена упоминались нашими гостями с большим уважением. Оказалось, что он был участником первого слета хипов Советского Союза, который состоялся не так давно на Балтийском море.
– Хипы со всего Союза стекались в Прибалтику; они ехали даже из Тюмени, Хабаровска, Владивостока; добирались автостопом, ехали “зайцами” на поездах и на электричках. Милиция их вылавливала на подступах и пачками сажала в кутузку, но основная масса прорвалась на слет, – говорил Джи. – Мой тогдашний спутник Костюня в период слета крестил в море около сотни молодых хипов.
Я разговорился с обольстительной девушкой, которую мы встретили на смотровой площадке; узнал, что она из Риги, что ее зовут Инга и что больше всего в жизни она ценит свободу. Я сказал, что и мне дороже всего свобода, но, кажется, мы имели в виду не одно и то же. В это время парень по имени Алис оживленно рассказывал музыкантам о своих психоделических опытах, после которых он стал проникать в иные миры:
