Константин Серебров - Один шаг в Зазеркалье. Герметическая школа (Книга первая)
просьба занять свои места”, – раздался голос диктора.
Яна стояла на перроне, глядя на Джи. Потом она повернулась и медленно пошла к зданию вокзала. Легкая печаль охватила мое сердце. Поезд тронулся.
– В ее душе много эфира, – сказал Джи, стоя вместе со мной у окна, – поэтому ты так тянешься к ней. В тебе же много мощных стихий, но главного элемента – эфира – очень мало, поэтому ты и ищешь его вовне.
– Я всегда считал себя независимым и самодостаточным человеком, – ответил я обиженно, но затем, поборов упрямство, спросил:
– Как же я могу накопить его?
– На это вопрос невозможно дать тебе однозначный ответ
– ты сам должен найти этот способ. Но я могу дать тебе подсказку: в Каунасе, куда мы направляемся сейчас, есть музей Чюрлениса. Чюрленис был подключен к высокому инспиративному каналу и провел через себя имагинацию эфирного Посвящения, сгорев в этом огне. Если ты тонко настроишься на его работы, то накопишь в душе летучий элемент эфира.
Встретивший нас в Каунасе администратор филармонии оказался высоким сухопарым человеком в сером плаще и с потертым портфелем в руках. Подождав, пока все музыканты уселись в автобус, он занял место рядом с водителем и коротко приказал ему отправляться в гостиницу.
“Как жаль, что Яна осталась в Клайпеде”, – грустно подумал я.
Старый филармонический автобус подвез нас к трехэтажному особняку, в котором размещалась гостиница. Первым получил номер, как всегда, Норман, затем музыканты в произвольном порядке, а затем уже Шеу и Петраков со своей бригадой. Я, затесавшись среди музыкантов, незаметно проскользнул мимо строгого швейцара.
Шеу и Джи достался номер на верхнем этаже, где-то под крышей, с покатым потолком. Подождав, пока Джи расположился в номере, я спросил его:
– Как я понял, все мои страдания происходят от отсутствия эфира?
– Для внутреннего счастья необходимо гармоничное сочетание всех стихийных элементов, – ответил Джи. – Но в тебе отсутствует не только эфир, но и почти все остальные элементы тоже. Поэтому тебе нужно начать работать над своим стихийным составом.
– Какой элемент важнее всего? – спросил я.
– Важнее для чего? – спросил Джи.
– Для легкого общения с эфирными девушками, не теряя при этом головы.
– Твой прагматический инженероидальный подход показывает, что ты не готов еще к обсуждению этой темы, – ответил Джи. – Необходима полнота всех элементов, и только тогда ты сможешь правильно взаимодействовать с принципом Шакти.
В этот момент дверь распахнулась без стука, и Петраков, с помятой физиономией, злобно произнес:
– Кончай базар, фургон с аппаратурой давно вас заждался! – и, хлопнув дверью, исчез в коридоре.
– Пролетарская морда, – заметил Шеу, – обнаглел до предела.
– Мы продолжим наш разговор после, – сказал Джи, одеваясь.
После разгрузки аппаратуры и расстановки сцены Джи вытер платком пот со лба и сказал:
– А теперь я вас приглашаю в Музей Чюрлениса – почувствовать эфирную волну, которую он передал через картины.
Мы вышли на улицу. День был теплый, от старинных зданий и брусчатки мостовой веяло уютом.
– Я знаю, как пройти к музею, – заявил Шеу и повел нас неприметными задворками.
– Когда же мне удастся попасть к небожителям? – вздохнул я.
– Попробуй настроиться на импульс таинственного Луча, и он откроет тебе дверь, ведущую в поднебесье, – ответил Джи.
– Ничего у меня не выходит...
– Ты находишься на Корабле Аргонавтов, который в каждое мгновение способен сменить галс и даже идти в противоположном направлении. Тебе нужно осваивать скоростные техники внутреннего погружения, тогда невидимая дверь откроется для тебя.
В это время мы подошли к Музею Чюрлениса и, войдя внутрь, погрузились в тонкую эфирную атмосферу. Странные картины, которые я там увидел, создавали некое сюрреальное пространство, словно я попал в зазеркальный мир. Я почти увидел радужное сияние, исходящее от Джи. Оно растопило мое сердце, и я вдруг ощутил светлую, прозрачную атмосферу, излучающуюся из картин. Неожиданно Джи подозвал меня и сказал:
– Посмотри на эту картину. Это чисто алхимический сюжет, который могут распознать только те, кто посвящен в тайное знание некоторых рыцарских Орденов.
На белом троне в белоснежном одеянии сидел золотой король, а в отдалении маячила тень черного короля.
– Это указание, путеводный знак для тех, кто ищет эфирное Посвящение, Золотое Руно, – сказал Джи. – Надо идти за ним во тьму, в эту вечную неизвестность и хаос, чтобы добыть таинственное сокровище – внутреннее золото.
В этот момент к нам подошел Шеу.
– Я в недоумении, не могу оценить эти работы. Они похожи на детские рисунки: с одной стороны, – очень просты, а с другой, – в них есть какое-то волшебство, которое не поддается логическому анализу и путает все мои мысли. До сих пор я считал, что прекрасно разбираюсь в живописи, но теперь я вижу, что мало смыслю в ней, – растерянно сказал он и без всякого перехода добавил:
– Предлагаю вам, господа, посетить не менее знаменитый Музей чертей, который находится прямо через дорогу.
Я внутренне содрогнулся и хотел возразить, что никуда больше не пойду, но Джи удержал меня.
– В его предложении есть определенный смысл. Ты сможешь почувствовать разницу между этими музеями.
– В этом музее собраны черти со всего мира, – разглагольствовал Шеу, как навязчивый экскурсовод. – Посмотрите на этого классического Мефистофеля из трагедии Гете. У него такой искушающий взгляд! А вот его современные американские собратья... А это перуанский черт, завидев которого, хочется бежать на край земли...
Атмосфера этого музея казалась отвратительно липкой и словно мгновенно приклеивалась к посетителям.
Я перестал слушать Шеу, который выдавал себя за знатока чертей. В голове поднялся дребезжащий хаос, из врат ада вырвался невидимый протуберанец ужаса; я выскочил на улицу и там попытался прийти в себя, лихорадочно читая “Отче наш”.
– Я рад, что тебе удалось оценить разницу атмосфер музеев, – заметил Джи, видя мое печальное положение. Я кивнул, но ответить ничего не мог.
– Гурий, ты слишком впечатлителен для своего возраста, – рассмеялся Шеу, – бери пример с меня!
Мы вернулись в зал к началу концерта. Каунасская публика, по-видимому, любила джаз, потому что зал был полон. Как наслаждался Норман, выбравшись из глухой белорусской провинции и играя перед настоящими знатоками и ценителями! После каждой пьесы зал взрывался от восторга хлопаньем, свистом и криками. После концерта Нормана окружили по-западному одетые, артистического вида люди.
– Так, – сказал Джи, – я чувствую, что готовится интересный вечер... Пойди-ка, Петруччо, разузнай, что происходит.
Я осторожно затесался среди колоритных фигур, окружающих Нормана, и услышал, как бородатый субъект в темных очках и с саксофонным крючком на шее сказал: “Значит, вечером, в одиннадцать. Надеемся, что все твои ребята придут. Будет отличный сейшн.
Вечером, загрузив три небольшие подзвучки, четыре микрофонные стойки и два усилителя в подержанный “опель”, мы подъехали к уютному кафе в центре города. Небольшая сцена была уже заполнена аппаратурой: Норман, как обычно, перестраховался. Мы с Джи выбрали столик недалеко от сцены, заказали темное пиво и стали ждать. Вскоре сцена заполнилась пестро одетыми музыкантами, а еще минут через десять вошел Норман со своим ансамблем – все в черных фраках и белых рубашках. Они ярко выделялись на общем фоне.
– Смотри, – сказал Джи восхищенно, – наши музыканты – настоящие марионетки. Посмотри, как они движутся, как отточены их движения! Ты видишь, как марионетки одного города любят встречаться с марионетками другого? Быть такой марионеткой – это уже высокий уровень, потому что тогда человек получает инспирацию от традиции “Comedia del Arte” и точно передает наш странный брамбиллический импульс, облучая им посетителей концерта.
– Что такое брамбиллический импульс? – спросил заинтересованно Шеу.
– Есть история, написанная Гофманом, которая называется “Принцесса Брамбилла”, – ответил Джи. – Это история любви неудачливого актера Джильо Фавы и белошвейки Джачинты, которым покровительствует некто Челионати, по виду шарлатан. Он продает жителям Рима розовые очки, надевая которые, они начинают видеть мир в романтическом свете, и рассказывает в кафе немецким студентам чудесные истории о Зазеркалье. Но на самом деле Челионати является князем Бастианелло де Пистойя, магом и каббалистом, который под маской уличного шарлатана обучает тайному знанию. Он помогает Джачинте и Джильо Фаве раскрыть свою высшую природу, используя необычные средства, в том числе театрализацию и карнавал. Это и есть импульс Принцессы Брамбиллы, которая олицетворяет высшую часть души Джачинты.
