Дэвид Фельдман - Заново рожденные
Второе, что объединяет большинство моделей, описывающих процесс вызревания решения о прощении, — это идея о том, что стоит попытаться понять, почему злоумышленники совершили свои злодеяния, взглянув на ситуацию их глазами. «Мы задаем человеку ряд вопросов, заставляющих его пересмотреть свое представление об обидчике, — пишут Энрайт и Фитцгиббонс. — Все вопросы сформулированы так, чтобы помочь пациенту разглядеть в обидчике самого обычного человека и перестать воспринимать его как воплощение зла». Как бы мы этому ни сопротивлялись, мы снова возвращаемся к тому, с чего начали: зачастую травма дает начало новому витку непрощения и мести. Многие злодеи когда-то сами были жертвами. Понимание источника их боли может помочь жертвам сделать шаг вперед.
Именно это естественным образом происходило в душе Клемантин. «Я не просто девочка, которая пережила геноцид и войну, — поясняет она. — Я научилась любить других, даже людей, которые убивали. Прежде я делила людей на миролюбивых и враждебных. Теперь я понимаю, что нас всех объединяет одно общее желание — жить. Оно есть у всех людей. Ради жизни они готовы убивать друг друга. Кто повинен в моих несчастьях? Не имею ни малейшего представления. Они убивали, но большинство убийц, они же знали, что убивать плохо. Но это была целая кампания — людей запугивали и дезинформировали.
Я больше не могла быть частью всего этого, — продолжает Клемантин. — Так я не вернула бы своих родителей. Прощение — вот что позволило мне избавиться от тяжелого бремени прошлого». Она пришла к простому выводу, который подарил ей свободу: прошлое нельзя изменить. Вместе того чтобы зацикливаться на прошлом, она задала себе вопрос, в котором была надежда, было будущее: что дальше?
Прошлое Клемантин — это борьба за жизнь, но в прошлом уже ничего не исправить. Настоящее — это то, что она жива. Что до будущего, перед ней открывалось множество дорог. По какой из них пойти?
* * *Пока он ждал в хижине в лагере беженцев возвращения человека, который предал его отца и приложил руку к их выселению из деревни, Аарон Ачарья задавался похожими вопросами. Можно ли простить это предательство? Какой толк от прощения? Прощение не спасет его земляков!
У Аарона были все основания хотеть пролить кровь этого человека, отомстив в его лице всем, кто был причастен к их изгнанию.
Когда вечером мужчина пришел домой, он встретил там Аарона с друзьями, готовых преподать ему урок. «Я хотел знать, зачем он сделал это с моей деревней. Сожалел ли он о содеянном? — говорит Аарон. — Мы сказали ему: “Ты заслужил наш гнев. Ты негодяй”. Как ни странно, [он] не пытался возражать. “Я совершил ужасную ошибку. Но посмотрите, у меня тоже все отобрали, и теперь у меня ничего нет. Вы можете делать со мной все что хотите. Только позаботьтесь, пожалуйста, о моей жене и детях”». В тот момент Аарон взглянул на ситуацию глазами своего врага и все понял.
«Рядовые исполнители на войне, которые преследуют людей, избивают их, сажают в тюрьму и заставляют голодать, — эти люди обычно сами решения не принимают, — говорит Аарон. — К тому же они делают все это, чтобы остаться в живых. Что бы я ни сделал с этим человеком в тот вечер, это бы никак не повлияло на судьбу Релукхи. Вот я стою в его убогой лачуге в лагере, и я вижу его жену, жизнь которой зависит от него. Я смотрю на его детей. Им нечего есть, у них нет одежды, для них отец — единственный кормилец. Я решил, что буду присматривать за их отцом. Что будет с его детьми и женой, если с ним что-то случится? Где-то глубоко в душе каждого из нас есть нечто, что заставляет нас сочувствовать тому, кому в данный момент хуже, чем нам, независимо от поступков этого человека в прошлом».
«Простить — значит отказаться от права на месть, — объясняет архиепископ Туту, размышляя над собственным опытом. — Это значит дать другому, обидчику, шанс начать все сначала. Простить — значит сказать: “Я отказываюсь быть жертвой”». Аарон осознал, что независимо от того, заслуживал ли этот человек, который предал деревню Деви, наказания за содеянное или нет, если он станет добиваться отмщения, то положит начало новому витку насилия, еще сильнее раздует костер ненависти и сам станет гонителем.
По его собственным словам, Аарон шел к лачуге, чтобы преподать урок соседу. Но преподать урок можно по-разному. «Шел я туда с намерением проучить, отомстив, а возвращался, показав, как можно измениться к лучшему. Наверное, в тот день я преподал урок самому себе, урок прощения, — говорит Аарон. — Позже мы с ним вместе работали. Мы беседовали о его жизни. Потом он часто навещал нас с отцом. В итоге мы наладили нормальные отношения. Мы оставили прошлое позади. Мы помогли этому человеку поверить, что он еще способен на хорошие поступки».
Но не все так просто. Накопившаяся в душе Аарона злоба никуда не исчезла. Он не видел вокруг ничего, кроме утрат и лишений. «Но я осознавал, что без прощения у меня нет будущего, что, если я не прощу, захлебнусь в собственной злобе, — говорит он и после небольшой паузы обращает внимание на одно различие, с которым трудно не согласиться: — Кстати, простить и забыть — это не одно и то же».
Даже если наука и может доказать, что прощение благотворно сказывается на самочувствии, практически все психологи соглашаются с этим важным противопоставлением, констатируя, что попытки забыть не только напрасны, но и вредны. Как мы уже видели, память о вызванной злодеянием боли и возможность дать ей выход, судя по всему, являются важными составляющими процесса принятия решения о прощении. И Аарон не выказывает ни малейшего желания что-либо забывать. Ему вторит Туту. «Простить — это не значит сделать вид, будто тебе никто не причинял никакого зла. Это следует признать», — заявляет он.
Аарон видел слишком много плохого — забыть это невозможно. Он сделает все от него зависящее, чтобы другие помнили о несправедливостях, которые выпали на долю его бесправного народа. В 1992 году после обращения правительства Непала за помощью Агентство ООН по делам беженцев и другие НКО начали предоставлять беженцам из Бутана продовольствие, обеспечивать их кровом и оказывать содействие в иных вопросах. В новом лагере, куда перевели его семью, Аарон оказался самым образованным человеком из всех жителей его деревни, поэтому он добровольно взялся за работу по документальной фиксации фактов нарушения прав человека в отношении представителей его народа. Собирая эти рассказы об издевательствах и борьбе за выживание, он испытал своего рода катарсис — форму осознания и выражения эмоций, которая присутствует во многих процессных моделях феномена прощения. Когда он только приступил к этой работе, он обещал всем жертвам пыток, что справедливость будет восстановлена. Но потом понял, что сделать это невозможно. Со временем он начал все больше задумываться о будущем, а не о прошлом. Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев и посольство Германии предоставили ему и еще многим таким же, как он, молодым людям стипендии для получения высшего образования. У него еще был шанс вернуться к прежней жизни. Стипендия не покрывала стоимость обучения по инженерной специальности, но у Аарона уже созрел новый план. Обитатели лагерей беженцев нуждались в журналистах. Став репортером, он бы смог донести истории беженцев до мировой общественности.
В 1998 году Аарон окончил Северо-Бенгальский университет в городе Дарджилинг в Индии по специальности «Английская литература» — самой близкой к журналистике из всех, предлагавшихся в этом учебном заведении. Он продолжал сотрудничать с бутанскими правозащитными организациями и объездил всю Индию в качестве представителя Молодежной организации Бутана, привлекая внимание людей к проблемам беженцев из Бутана и обращаясь к ним с просьбой о поддержке.
«Я чувствовал потребность делиться тем, что видел, со всеми, кто только готов был меня слушать, — говорит Аарон. — Мир должен был узнать, что моя история — лишь одна из ста тысяч историй беженцев, которые нуждались в помощи, чтобы начать жизнь заново». Он перестал надеяться, что как-то сможет изменить прошлое. Пришло время позаботиться о будущем и сделать его лучше для как можно большего количества людей.
В конце 1999 года Аарон приехал в Сан-Франциско для участия в конференции в качестве представителя одной из организаций, объединявших оказавшихся в изгнании бутанцев. Он хотел остаться, чтобы донести до людей весь ужас ситуации, в которой оказались беженцы из Бутана. Поэтому он попросил убежища. При поддержке различных организаций, таких, например, как Global Youth Connect, Аарон рассказывал о бедственном положении своего народа всем, кто только был готов его слушать. Он работал официантом, спал в гостиных незнакомых ему людей. Он думал о том, что случилось в тот злосчастный год в Релукхе. Но Аарон должен был идти дальше. В 2013 году он переехал на Манхэттен, где получил работу, связанную с оказанием помощи таким же жертвам пыток, как его отец. Там, вдали от бутанских неурядиц, он поверил в возможность изменения ситуации в родной стране. В его обязанности входило руководство Правозащитной юридической клиникой (Human Rights Clinic) при международной гуманитарной организации HealthRight International, называвшейся тогда «Врачи мира — США» (Doctors of the World USA). Он отвечал за судебную экспертизу, письменные и устные показания и заявления в рамках более чем 3000 дел жертв пыток, обратившихся к властям США с просьбой об убежище. Вдохновленный этой работой, он погрузился в изучение законодательства об иммиграции и соответствующей судебной практики. Всего за один год в Америке Аарон сумел стать экспертом в области защиты прав человека и реабилитации жертв пыток. Кроме того, он занимался получением грантов на реализацию программы.
