Эйда Кэлхун - Библия моды
И их никогда не надевали на деловые мероприятия. Эта одежда предназначалась для свободного времени. Традиционно отпуск понимается как отступление от привычных правил. Элисон Лури пишет, что на деле это зачастую означает, что туристы одеваются, как дети:
«Они носят одежду, напоминающую вещи из детских отделов: юбки с резинкой на талии, шорты и слаксы, легко снимающиеся поло и футболки с широким воротом и застежками на клепках, комбинезоны с шортами или брюками.
Эти простые предметы одежды сшиты из тканей, традиционно использующихся для одежды малышей, – хлопкового джерси, сирсакера и полиэстера – традиционных расцветок: нежно-розового, бледно-желтого, светло-голубого, салатового и белого. Зачастую на такой одежде имеются рисунки или аппликации с причудливыми зверьми и птицами, причем сейчас наибольшей популярностью пользуются пингвины и аллигаторы» (5).
Тем не менее за последние полвека или около того американскую «одежду для игр» стали носить повсеместно, причем не только на отдыхе. Спортивная одежда перестала быть просто одеждой, которую надевают, отправляясь выпить коктейль на пляже или путешествуя на машине с семьей; ее стали надевать и в театр, и в церковь, и на деловую встречу.
Стремительный рост популярности спортивной одежды и комбинезонов вызывает улыбку, учитывая, какой малоподвижный образ жизни мы ведем. Мы стали менее активными, нас окружает все больше достижений высоких технологий, как следствие, мы все чаще носим тренировочную одежду (6). В 1975 году фирма «Адидас» (Adidas) выпустила в продажу костюм для бега из нейлона и полиэстера с тремя полосками, проходящими сбоку вдоль рукавов и штанин. В 1980-х такие костюмы популяризировала группа «Ран Ди-Эм-Си» (Run-DMC) и прочие рэперы. Очень быстро они вошли в массовую моду. В 1984 году сам президент США Рональд Рейган появился перед журналистами на трапе своего самолета в тренировочных хлопчатобумажных штанах, хотя они и были надеты с рубашкой и галстуком (7). С тех пор хип-хоперы и поклонники этого стиля помогли спортивной одежде стать уличной. Торговые марки наподобие «Бэйп» («Бэйзинг Эйп») (BAPE (Bathing Ape) создают спортивную одежду, отвечающую последним тенденциям от-кутюр.
В 1980-х годах курьеры на велосипедах способствовали распространению моды на одежду из спандекса.
Джозеф Симмонс и Дэррил Макдэниелс из «Ран Ди-Эм-Си» в спортивной одежде от «Адидас», 1985 год.
Как принадлежность к какой-то культуре, спортивная одежда пользуется большой популярностью. Кепка «Кэнгол» (Cangol) и куртка «Адидас» ассоциируются с миром хип-хопа так же, как жирная черная подводка вокруг глаз – с готами. Тем не менее, если вы не исполнитель песен в жанре хип-хоп, едва ли окружающие подумают, что вы в спортивном костюме, потому что только что сошли со сцены в Мэдисон-сквер-гарден, скорее – что вы из спортзала.
В 1980-х годах спортивная одежда приобрела особо широкую популярность. Происходило это то незаметно, как с регбийкой в полоску, то ярко, как с майкой в сеточку, заимствованной из футбольной формы (8). Но ужаснее всего выглядела одежда из спандекса (появившегося в английском языке как анаграмма слова «растягиваться»), особенно велосипедные шорты, на людях, которые не ездили на велосипеде.
Николлетт Шеридан у выхода из салона красоты в Беверли-Хиллз в штанах с низкой талией и кофте с капюшоном, 2008 год.
В 1987 году освещавший вопросы моды журналист Вуди Хохсвендер из «Нью-Йорк таймс» (New York Times) назвал курьеров на велосипедах «послами шика» (9). Курьеры эти заимствовали свой образ у спортсменов-велосипедистов из Европы, а американцы, в свою очередь, взяли на вооружение облик посыльных. Думаю, оглядываясь назад, мы можем признать, что облегающие нейлоновые шорты следовало бы носить только тем людям, которым действительно нужен велосипед, чтобы зарабатывать на жизнь (можно и дальше продолжить размышление: из-за того, что в этих шортах не было карманов, в моду вошел отвратительнейший аксессуар – поясной кошелек).
Позвольте теперь рассказать одну историю, которая может объяснить мою нелюбовь к моде 1980-х, в особенности к велосипедным шортам. В середине 1980-х я три года был руководителем приемной комиссии в Парсонсе. Я очень гордился занимаемой должностью и ответственно относился к работе, а кроме того, стоит добавить, что благодаря моим заслугам в этой должности меня впоследствии назначили помощником декана. Наша комиссия отвечала за выпуск нескольких изданий, включая ежегодный университетский каталог, и за отправление рекламных брошюрок напрямую учащимся старших классов школ, получившим высокие баллы за выпускные экзамены и экзамены по искусству и дизайну в рамках углубленного изучения предмета.
Руководитель издательского отдела Парсонса Дженет Леви, очень талантливый модельер и моя близкая подруга, показала мне рисунок модели для одной из рекламных брошюр, и, честно говоря, он привел меня в ужас. Я спросил: «Дженет, что с тобой? У тебя же отличный вкус, ты умеешь предугадывать тенденции. Это совсем не в твоем стиле».
«Работа и не моя, – ответила Дженет. – Я приобрела ее у стороннего дизайнера, мне хотелось привнести новый взгляд. Мне набросок нравится, по-моему, он очень хорош».
По мне, он был ужасен: какофония графических символов и сплошной калейдоскоп цветов и узоров; когда я смотрел на него, думал, что меня вот-вот хватит удар. Хотя я безусловно доверял Дженет, ее отношение к этому дизайнеру или к самой работе я не разделял. Дженет предложила нам всем встретиться.
«Когда ты ее увидишь (назовем ее Сьюзан), – сказала она, – и выслушаешь, что она думает, полагаю, ты лучше поймешь, почему я так оптимистично настроена».
Договорились.
Мы с Дженет сидели в моем кабинете, ожидая Сьюзан. Я никак не мог оторвать взгляд от ее работы; удивительным образом она постепенно начала мне нравиться. Был ли это всего лишь феномен вольера с обезьянами? В любом случае Сьюзан я ждал с нетерпением, желая узнать, что ее вдохновило на создание этой модели.
Сьюзан опаздывала. Это само по себе плохо, однако еще хуже, когда при этом отношения между участниками встречи натянутые или способны привести к спору. Мы все ждали и ждали. (Не забывайте, в те темные – или, наоборот, радостные? – времена еще не было пейджеров или мобильных телефонов.)
В конце концов мне сообщили, что Сьюзан пришла. Я отправился встретить ее в холле. Вокруг сновало много народу – нервничающие абитуриенты, члены приемной комиссии, общающиеся с родителями, группа отъезжающих на экскурсию, даже курьер на велосипеде, но ни следа Сьюзан. Возможно, она отошла в уборную. Я стоял и ждал. В конце концов я обратился к секретарю на стойке информации, желая узнать, где Сьюзан. Секретарь указала рукой и произнесла: «Вон она». Где? Да вон же! Сьюзан оказалась той самой девушкой, которую я по ошибке принял за курьера.
«Добрый день», – сквозь зубы поздоровался я.
Уму непостижимо, как можно явиться на встречу, да еще и опоздав, в спандексовых шортах и того же цвета куртке поверх майки? А кроме того, представьте себе, она щедро была награждена пышными формами, но при этом под майкой не было ни намека на какое-либо поддерживающее белье! Если бы Сьюзан каталась по Центральному парку, такой наряд был бы понятным (хотя она только выиграла бы от спортивного бюстгальтера). Но он никак не подходил для деловой встречи и был тут совершенно неуместен. Я был в ужасе. Это же чистой воды семиотика. Что она своим нарядом хотела сказать о себе и о своем отношении к встрече с нами?
Я привел Сьюзан в свой кабинет. Дженет объяснила ей, что мне не понравилось в ее модели для брошюры. Сьюзан взглянула на меня и произнесла: «Да пошел ты!»
Вот так. Повернувшись к Дженет, я сказал ей: «Встреча окончена». Сьюзан ушла. Дженет чувствовала себя неловко. Работу мы сожгли дотла. Мораль: никогда не стоит недооценивать силу – иногда глубоко заложенную, а иногда тонко продуманную – семиотики одежды.
В те темные времена в истории моды популярностью пользовались также повязки на голову. У повязок 1980-х имеется любопытный предок – повязка на лоб, которую женщины в Средние века носили под вуалью. К концу 15 века она в основном шилась из черного бархата. В 16 и начале 17 века ее носили с чепцом. В 18 веке на эту повязку наносили сливки – как маску от морщин. «Напрасно, несчастная нимфа, желая ублажить наш взор, / Ночами спишь ты в повязке и сливках», – писал Томас Парнелл в своей «Элегии к увядающей красавице» 1722 года. Разумеется, 250 годами спустя повальная мода на занятия спортом имела ту же цель – сохранить молодость.
Если 1980-е подарили нам спандекс и спортивный костюм, 2000-е принесли нам новое проклятие: штаны для йоги. Недорогие штаны из «Олд Нейви» (Old Navy), дорогие из «Лулулемон» (Lululemon), они заполонили всю страну. За последние несколько лет штаны для йоги стали дежурной одеждой женщин, идущих за продуктами и путешествующих на самолете.
