Джидду Кришнамурти - Первая и последняя свобода
Так чего именно мы боимся? Мы боимся некоего факта? — или мы боимся идеи, мысли относительно этого факта? Боимся ли мы чего-то, как оно есть, или мы боимся того, что мы думаем о том, каким оно является, нашей мысли об этом? Возьмём, к примеру, смерть. Мы боимся факта смерти — или идеи, мысли о смерти? Факт — одно, а идея о факте — другое. Боюсь ли я слова «смерть» или факта самого по себе? Из-за того, что я боюсь слова, идеи, я никогда не понимаю факта, я никогда не смотрю на факт, я никогда не вступаю с ним в непосредственное отношение. Только когда я в полном единении с фактом — никакого страха нет. Если полной общности с фактом нет, тогда есть страх, и никакого единения с фактом быть не может, пока я имею идею, мнение, теорию относительно факта, так что у меня должна быть полная ясность в вопросе — боюсь ли я слова, идеи или самого факта. Когда я с фактом лицом к лицу — понимать тут нечего: вот факт, и я могу иметь с ним дело. Если же я боюсь слова, тогда я должен понять это слово, вникнуть во всю полноту процесса всего того, что включено в это слово, этот термин.
Например, человек боится одиночества, боится боли, боли одиночества. Несомненно, страх этот существует потому, что человек никогда по-настоящему не вглядывался в одиночество, никогда не был с ним в полной общности. В момент, когда человек полностью открыт факту одиночества, он может понять, что это такое, но человек имеет идею, мнение относительно одиночества, основанное на полученном знании; эта идея, мнение, это полученное знание относительно факта и есть то, что создаёт страх. Страх есть очевидный результат наименования, присвоения термина, определения, проектирующего символа, представляющего факт; то есть страх не независим от слова, от термина.
У меня имеется реакция, скажем, на одиночество; то есть я говорю, что меня страшит быть ничем, ничего собой не представлять. Боюсь ли я факта самого по себе, или же страх этот пробуждён тем, что у меня имеется приобретённое ранее знание об этом факте? — знание, являющееся словом, символом, образом. Как может существовать страх факта? Когда я лицом к лицу с фактом, в непосредственном соприкосновении с ним, я могу смотреть на него, наблюдать его; поэтому страха факта нет. Что вызывает страх, так это мои опасения по поводу этого факта, чем этот факт может быть или что он может сделать.
Вот это моё мнение, моя идея, мой опыт, моё знание о факте — вот что создаёт страх. Пока имеет место вербализация факта, дающая факту наименование и тем самым идентифицирующая или осуждающая его, пока мысль судит о нём как наблюдающий — страх неизбежен. Мысль — продукт прошедшего, существовать она может только благодаря вербализации, с помощью символов, с помощью образов; пока мысль рассматривает или истолковывает факт — страх неизбежен.
Так что это ум и есть то, что создаёт страх, ум, являющийся процессом мышления. Мышление — вербализация. Вы не можете мыслить без слов, без символов, образов; эти образы, представления — предрассудки, ранее приобретённые знания, опасения ума — проецируются на факт, и из этого здесь появляется страх. Свобода от страха есть только тогда, когда ум способен смотреть на факт, не истолковывая его, не давая ему наименования, не снабжая его ярлыком. Это очень трудно, поскольку чувства, реакции, тревожности, имеющиеся у нас, немедленно идентифицируются умом — и выдаётся слово. Чувство ревности отождествляется с тем же словом. Возможно ли не идентифицировать чувство, смотреть на это чувство, не давая ему имени? Это наименование чувства и есть то, что даёт ему длительность, даёт ему силу. В момент, когда вы даёте наименование тому, что вы называете страхом, вы усиливаете его; но если вы можете смотреть на это чувство без приклеивания к нему термина, вы обнаружите, что оно улетучивается. Так что человеку, чтобы быть полностью свободным от страха, существенно важно понимать весь этот процесс определения, приклеивания терминов, проецирования символов, образов, представлений, придания фактам наименований. Свобода от страха может быть лишь там, где присутствует самопознание. Самопознание — начало мудрости, что и есть окончание страха.
12. О скуке и интересах
ВОПРОС: Меня ничего не интересует. Но жизнь большинства людей заполнена множеством интересов. Мне нет нужды работать, поэтому я не работаю. Должен ли я заняться каким-либо полезным трудом?
КРИШНАМУРТИ: Иначе говоря, заняться общественной, политической или религиозной деятельностью, так? Из-за того, что вам больше нечего делать, вы становитесь реформатором! Если вам нечего делать, если вам скучно — почему не скучать? Почему не быть таким? Если вам грустно — будьте грустным. Не пытайтесь найти выход из этого, потому что ваша скука имеет огромное значение, если вы способны понять её, жить с ней. «Мне скучно, поэтому я стану делать что-то другое», — вы просто пытаетесь бежать от скуки, а так как большая часть нашей деятельности и есть бегство, вы приносите больше вреда в общественном и других отношениях. Когда вы бежите от чего-то, в этом намного больше вреда, чем когда вы остаётесь таким, какой вы есть. Трудность в том, как оставаться с этим и не бежать от этого, поскольку большая часть нашей деятельности — это процесс бегства, вам чрезвычайно трудно прекратить этот процесс и посмотреть ему в лицо. Поэтому я рад, если вам действительно скучно, и говорю: «Точка, давайте остановимся на этом, посмотрим на это. Почему вы должны что-то делать?»
Если вам скучно — почему вы скучаете? Что это такое — скука? Почему вас ничего не интересует? Должны быть причины, которые притупили вас: страдание, бегство, верования, непрерывная деятельность притупили ум, сделали сердце невосприимчивым. Если вы сможете понять, почему вам скучно, почему у вас нет интересов, тогда, несомненно, вы решите эту проблему, не так ли? Тогда заработает пробуждённый интерес. Если вам не интересно, почему вы скучаете, вы не можете заставить себя обрести интерес в какой-либо деятельности, просто делать что-то, подобно белке, которая бегает по клетке. Я знаю, что большинство из нас предаются именно такого рода деятельности. Но мы можем найти внутренне, психологически, почему мы пребываем в состоянии полнейшей скуки; мы можем увидеть, почему большинство из нас находятся в этом состоянии: мы исчерпали себя эмоционально и умственно; мы перепробовали так много всего, так много перечувствовали, так много развлекались, экспериментировали, что у нас всё притупилось, мы стали вялыми. Мы присоединяемся к одной группе, делаем всё, что от нас требуется, и покидаем её; затем мы идём куда-то ещё и пробуем что-то другое. Если у нас не получается с одним психологом, мы идём к кому-то другому или к священнику; если у нас не получается там, мы идём к другому учителю и так далее; мы всё время куда-то идём. Этот процесс постоянного растягивания и постоянного искания истощает, не так ли? Как всякие чувствования, он вскоре притупляет ум.
Мы это делали, мы переходили от чувствования к чувствованию, от возбуждения к возбуждению, пока не дошли до той точки, когда мы действительно истощены. Теперь, осознав это, не продолжайте то же самое, отдохните. Успокойтесь. Пусть ум наберётся сил сам по себе; не насилуйте его. Как почва обновляется за зиму, так же и ум, когда ему позволяют оставаться в покое, обновляется. Но очень трудно позволить уму быть спокойным, оставаться лежать «под паром» после всего этого, ибо ум хочет делать что-то всё время. Когда вы подходите к такой точке, где вы действительно позволяете себе быть таким, какой вы есть, — скучающим, некрасивым, безобразным или каким бы то ни было, — тогда появляется возможность с этим справиться.
Что происходит, когда вы принимаете что-то, когда вы принимаете то, какой вы есть? Когда вы принимаете, что вы то, что вы есть, — в чём же проблема? Проблема существует только тогда, когда вы не принимаете что-то, как оно есть, и хотите преобразовать его, — это совсем не означает, что я выступаю за состояние довольства, наоборот. Если мы принимаем себя, какие мы есть, тогда мы видим, что то, чего мы боялись, то, что мы называли скукой, то, что мы называли отчаянием, то, что мы называли страхом, подверглось полному изменению. Произошло полное преображение того, чего мы боялись.
Вот почему важно, как я сказал, понять процесс нашего мышления, пути нашего мышления. Самопознание нельзя почерпнуть у кого-то, из какой-нибудь книги, какой-нибудь профессии, психологии или у психоаналитика. Его нужно найти самому — потому что это ваша жизнь. Без расширения и без углубления этого знания о себе — делайте что угодно в соответствии с любыми внешними или внутренними обстоятельствами, влияниями, это всегда будет почвой, порождающей отчаяние, боль, скорбь. Чтобы выйти за пределы деятельности ума, замыкающей ваше «я», вы должны понять её; а понять её означает осознавать действия во взаимоотношениях, отношений к вещам, к людям и к идеям. В этих взаимоотношениях, которые являются зеркалом, мы начинаем видеть себя без какого бы то ни было оправдания или осуждения; и из этого более широкого и более глубокого познания путей нашего ума можно двигаться дальше; можно привести ум в состояние покоя и обрести то, что реально.
