Народное - ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЧЕТЫРЕХ ДЕРВИШЕЙ
— Братец! Я могла бы дать и больше, но подумала, что для начала и поддержки достаточно и этих денег, но если начнешь опять транжирить их, и сорок тысяч туманов — ничто. Братец! Я слышала, что на днях группа торговцев направляется в Шом. Купи на это золото товара, вручи его надежному человеку, получи об этом бумагу с тем, чтобы в Шоме он вернул товар тебе. Сам же можешь еще несколько дней пожить здесь, чтобы насытиться нам созерцанием друг друга. После этого живи долго и иди уверенно по жизненному пути!
Я принял совет сестры и на следующий день занялся закупкой материи и ее устройством. Целую неделю я был занят этим делом. Караван отправился в путь, а я еще несколько дней пробыл в доме сестры. За эти дни сестра приготовила мне лошадь, дала деньги на карманные и дорожные расходы, снабдила одеждой. Затем мы распрощались, и я отправился в Шом. По дороге со мной ничего, необычного не произошло, чтобы я мог рассказать вам, друзья. Прошло некоторое время и вот на закате я достиг местечка невдалеке от Шома. Я перенес столько трудностей в пути, что дольше не мог их вынести, поэтому решил здесь не задерживаться и этой же ночью добраться до города. С таким намерением я погнал коня к городу, но когда я достиг городских ворот, оказалось, что настала полночь и их уже закрыли и стопам вновь прибывших улицы города не доступны. А луна сияла так, что вокруг было светло как днем. На краю рва я сошел с лошади и стал прохаживаться у башен вдоль крепости. Вдруг я увидел человека в одной башне, который осторожно спускал какой-то сундук. Как только сундук коснулся края рва, человек сбросил веревку, сам же спустился с башни и скрылся в крепости. Я подумал, что, видимо, это какой-то вор, который сумел этой ночью ограбить дом богача или очистить лавку торговца и спрятать добро в этом сундуке. Наверное, он пошел, чтобы притащить сюда оставшееся богатство. Размышляя так, я терпеливо стал поджидать его, но человек не появлялся. Я решил, что добычу эту послал мне Всевышний и содержимое сундука принесет мне достаток и уважение.
Итак, подгоняемый алчностью и желанием заполучить добро и золото, с большими предосторожностями я пересек деревянный мост и направился к сундуку. Я подошел к нему, взвалил себе на плечи и, трясясь от страха, добрался до каких-то развалин. Там я открыл сундук и заглянул внутрь.
Увидел: стройный кипарис в крови кинжальных жал,
Или павлин зарезанный лежал.
Так потрясен я и растерян был,
Что обо всем на свете позабыл
И над бедой искромсанного тела
Утратил нити основного дела.
О дервиши! Лучше бы никогда мне этого не видеть. Представьте себе красавицу — лицом, как луна, волосы словно мускус черны, стройна, как кипарис, душа вселенной и свет души... Нежное ее тело было изранено кинжалом, вьющиеся локоны мускусных волос взмокли от крови, а некогда румяное лицо стало цвета шафрана. Она так ослабела, что не могла даже открыть глаза и взглянуть на цветущий мир. Увидев ее в таком состоянии, я решил, что она испила кубок смерти. Дервиши! Я был очарован лицом и волосами красавицы; вместо того, чтобы, оказавшись в таком положении, в ужасе пуститься бежать... я стоял, восхищенный совершенной красотой этой благословенной и счастливой восходящей звезды и недоумевал, откуда и почему выпали на ее долю такие муки и страдания, и какой жестокосердый посмел совершить над ней такое насилие. Пока я горевал над ней и осматривал ее лицо, красавица вдруг пришла в себя, и, услышав мои рыдания, сказала слабым голосом:
— Мой недостойный и жестокий друг, о бессердечный злодей и насильник, это и есть твое воздаяние за мою доброту и за мои хлеб-соль?! Почему ты предал забвенью все мои благодеяния и потушил светильник моей жизни?..
Дервиши! Когда я услышал ее голос, я тут же потерял разум и сердце и, просверлив жемчужины слез остриями ресниц, ласково и сердечно сказал:
— Я готов ради тебя на все. Да ослепнут мои очи, если буду лишен возможности видеть тебя, пусть отсохнут мои руки, если не будут собирать колючки с твоего пути.
Как только луноликая прелестница услышала чужой умоляющий голос, спросила:
— Эй, человек, кто ты? Чего ты хочешь, о чем молишь? Я ответил:
— Да быть мне жертвой за тебя. Я — чужеземец, одинокий и бездомный, обездоленный бедолага и несчастный горемыка, о красавица. Я — йеменец. Скажи же и ты — какого сада кипарис и какого собрания свечка? Откуда свалились на тебя эти страдания?
Красавица издала тяжкий стон и сказала:
Бывает порою молчание речи умней,
Боюсь, что завязнешь ты в боли сердечной моей.
— Эй, юноша, а что если ты предашь меня земле и посчитаешь, что никогда не видел меня и никому, нигде не расскажешь о случившемся и сотрешь со страницы своей памяти мой образ. Да вознаградит тебя Аллах за это!
Сказав это, она потеряла сознание. Я так растерялся, оказавшись в трудном положении, что не знал, как мне быть. Разум подсказывал мне, что нужно бежать отсюда, а любовь повелевала быть стойким и оставаться на месте... В конце концов я решил, что нужно доставить ее в город и оказать помощь. Вдруг она выживет. Раздумывая так, я дожидался утра. Ночь отступила, наступил рассвет, и открыли городские ворота. С большим трудом погрузил я тот сундук на лошадь и въехал в город. Покружив по улицам и базарам, вдруг я очутился у караван-сарая. Тут же снял комнатку, внес сундук и, поручив лошадь хозяину караван-сарая, дал ему немного денег, чтобы он присматривал за ней. Затем вернулся в комнату, вытащил красавицу из сундука и уложил на постель. Потом я пошел искать лекаря. Добравшись до его лавки, поприветствовал его.
Лекарь-хирург спросил меня:
— Чем могу служить, сынок?
Я ответил:
— У меня есть больной. Он так сильно болен, что не может ходить. Если пойдешь со мной, осмотришь его и возьмешься лечить, получишь хорошее вознаграждение и сделаешь доброе дело.
Лекарь пошел со мной и осмотрел девушку. Осмотрев ее, он удивился, а потом, размахнувшись, влепил мне такую затрещину, которую никогда мне не забыть. Я решил, что он знает эту красавицу. Поэтому я уже распрощался с жизнью и сел, ожидая тысячу неприятностей и позора.
Потом он сказал мне:
— Эй ты, бессердечный тиран и насильник, за что ты так жестоко поступил с этой бесподобной красавицей?
Я поцеловал ему руку и горестно сказал:
— Эй, человек, клянусь Аллахом, не я нанес ей эти раны. То, что пережил я, никому не пожелаю. Эта несчастная — моя сестра, а семья наша проживает в йеменской стороне. Мы направлялись к Байтулмукаддас — к священной обители. Вчера ночью на нас напали грабители. Они убили отца и мать, братьев и сестер. Я сумел скрыться. После того как воры, ограбив нас, отправились по своим делам, я вернулся к месту, где останавливался караван, осмотрел, где совершилось злодеяние, и увидел всех близких убитыми. Вдруг я услышал стоны и направился в их сторону, и увидел сестру, которая, чуть живая, лежала среди мертвых. Когда я приподнял ее голову, она открыла глаза, узнала меня и сказала: «Братец, помоги скорей, не то будет поздно». Я разыскал пустой сундук, положил ее в него, погрузил на лошадь и доставил ее в этот город. Я очень надеюсь, что моя сестра, как память о моих родных и близких, останется жива.
Лекарь, услышав это, успокоился. Затем я сказал:
— Отец, если с твоей помощью эта несчастная поправится, дам тебе все, что ты пожелаешь.
Услышав мое твердое обещание, лекарь сказал:
— Вот что, сынок, каждый, кто притронется к ее ранам, будет причастен к ее крови.
Потом он ушел. Я сидел в оцепенении, созерцая плачевное состояние красавицы, целовал ей руки, ноги...
Я хотел опять пойти к лекарю, просить и умолять его, чтобы сжалился над ней. Когда я вышел из караван-сарая, увидел того торговца, которому поручил свой товар. Я обрадовался ему. Торговец спросил о моем самочувствии и где я остановился. Я тоже расспросил его о здоровье и сгрузил свой товар у двери моей комнаты. Затем, захватив список товаров, я пошел к лекарю и сказал:
— Вот список купленных мной в Йемене материй. Возьми его и поспеши ко мне, чтобы как можно скорее оказать помощь той несчастной.
Лекарь отправился в караван-сарай, увидел воочию материи и это удовлетворило его. Он потребовал теплую воду, обмыл ее всю, наложил швы на раны, приложил мази и сказал:
— Сынок, дважды в день я буду приходить и менять мази. Ты же проследи, чтобы она меньше двигалась, чтобы не разошлись швы на ранах. И ежечасно давай ей пить капли египетской ивы.
Я сел у постели больной красавицы, весь отдался служению ей и полностью отказался от сна и отдыха. Лекарь приходил и дважды в день менял мази и наблюдал за состоянием больной. Через десять дней лекарь окончательно успокоился и уверовал в исцеление больной. Сердце мое привязалось к красавице, и любовь к ней возросла в тысячу раз. Я дошел до того, что мне, как безумному, хотелось разорвать ворот рубахи и кинуться без оглядки в простор степей. Но меня удерживали увещевания красавицы. Эта луноликая, звездоподобная, видя мое состояние, от всего сердца жалела меня и просила не плакать.
