Григорий Курлов - Путь к Дураку. Книга 2. Освоение пространства Сказки, или Школа Дурака
— А вот и картошечка поспела, — сказала она, косынку поправляя и томно глядя на Гоблина.
— Настоящая женщина, — продолжила Яга игривым голосом, — в своей жизни должна сделать три вещи — разрушить дом, спилить дерево и родить дочь. Мне осталось только один пункт программы этой выполнить…
Гоблин нервно заерзал на скамье и как-то странно покосился на неё.
— Да-а, — протянул он подозрительно неопределённо, — никогда не рано поздно жениться…
Пока Яга в сказанном разобраться пыталась, Петя решил вмешаться да обстановку разрядить.
— Мужчины, — сказал он Гоблину, — всегда правы.
— Зато женщины, — добавил он, к Яге обращаясь, — никогда не ошибаются.
И сразу же спросил у женишка заморского: — И за что это Яга тебя так полюбила сильно? Расправил тот плечи, клыками заулыбался.
— Ну, как это за что?.. Она считает меня самым умным, красивым, талантливым…
Слушала его Яга да головой кивала, соглашаясь со всем.
— Ну, а ты её за что? — продолжал Петя вопрошать дальше.
— Как за что? За то, что она считает меня самым умным, красивым, талантливым…
Яга перестала кивать и с оскорблённым видом уставилась на Гоблина. Затем неожиданно подскочила к нему и изо всех сил заехала по голове огромным половником, непонятно откуда в её руках взявшимся.
Гоблин заморский от обиды весь пятнами пошёл, из-за стола выскочил.
— Эх, — сказал он, — правду говорят — с женщиной можно сражаться только при помощи шапки — хватай её и беги!
Шапки у него не было, поэтому за дверь он выскочил в чём был — босиком, так как обуви не носил тоже.
Впервые за весь день в голове Петиной смешок раздался, а затем и вовсе смех послышался. Смеялся колпак, внимательно за всем происходящим наблюдавший.
— Единственный грех, — шепнул он Пете, — который мы никогда не прощаем другому, — это расхождение во мнениях.
А старик и сам как раз об этом думал.
— Ну и хорошо, ну и ладно, — говорил он примиряющее Бабе Яге, — если бы все думали одинаково, то никто бы особенно и не думал. Зачем бы мы тогда другу дружке нужны были?
И добавил, слова колпачьи припомнив:
— Каждый заблуждается в меру своих возможностей. Нельзя от него требовать невозможного — чтобы он заблуждался в меру твоих.
Баба Яга на него посмотрела как-то странно — то ли удивлённо, то ли восхищенно даже. Стало старику нестарому неловко за свои поучения. Он прошёлся по избе и взял первое, что в руки попалось, — череп какой-то непонятный, на полке одиноко стоявший.
— Это чей череп-то? — спросил он с нарочитой небрежностью. Но Яга вдруг руками на него замахала, заволновалась вся отчего-то.
— Глупый ты, — сказала, — положь немедленно на место! И не череп это вовсе, а скелет Колобка. Всё, что от него осталось, несчастного…
Петя припомнил сказку о Колобке, из которого хот-дог сделали, и в который уж раз пожалел бедолагу. Поставил он череп на полку аккуратно.
Вдруг ни с того ни с сего — о Лешем вспомнил.
— А куманька-то ты своего куда подевала, Яга? — спросил.
— В отъезде он, — ответила Баба Яга, — в командировке… — да вдруг прислушиваться к чему-то начала.
— Хотя, впрочем, — добавила она чуть погодя, — только помяни силу лесную, как она тут же тебе и явится.
И впрямь — загрохотал кто-то по ступеням, в двери шумно ломиться начал.
— Яга-а!.. — раздался из-за двери истошный вопль. — А-а-а!.. Что
это у меня такое?
— Батюшки! — всполошилась бабка и кинулась дверь открывать. —
Да, что же там у тебя такое?..
Поволокла она Лешего за печку — первую помощь ему непонятно от чего оказывать. Какое-то время оттуда доносились всхлипывания да стоны, потом всё стихло. А скоро из-за печи и сам Леший показался — страшно заросший да как всегда неуклюжий.
Небрежно буркнув Пете приветствие, будто только вчера с ним расстался, он вскарабкался на лавку.
— Что-то у меня ещё в горле першит, — пожаловался он, подвигая к себе Петин стакан с чаем.
Яга мельком заглянула в его рот.
— А, пустяки, — сказала, — перхоть это. Вот она и першит. Меньше рот разевать надо было. Ну, это не беда, заварю я тебе сейчас зелье, так и перхоть твоя вся исчезнет, и волосы начнут расти прямо на глазах.
— Где почнут расти? ~ поперхнулся чаем Леший. — Это ещё мне зачем?
— Где надо, там и будут расти, — отмахнулась от него бабка, снадобья свои перебирая.
— А ещё вот бессонница меня совсем замучила, — продолжал хныкать Леший. — Не могу уснуть и всё тут, думаю о сотне дел сразу.
— Ничего, — успокаивала его бабка, — вот тебе касторочка, выпьешь — и всё в порядок придёт. Будешь теперь думать только об одном деле…
Дверь от сильного толчка распахнулась настежь, и на пороге во всей своей красе предстал Гоблин заморский, с огромной бутылью в руках и пьяной улыбкой на лице.
— Если ты мне этого не простишь, — прямо с порога заявил он Яге, — то я тебе этого не прощу никогда.
Он бухнул бутыль на стол и радостно сообщил Пете:
— Иду я себе по лесу и вдруг вижу — кто-то пить бросил, представляешь? Вообще-то здешние мужики молодцы, приспособились самогонку из навоза гнать. Одно плохо — коровы за ними не поспевают.
— А кушать-то ты што, касатик, будешь? — засуетилась вокруг него Яга.
— А вот её, родимую, и буду кушать, — ласково погладил пузатую бутылку заморский жених.
Баба Яга захлопотала, по избе забегала, всем угодить стараясь. Лешему салатика из чертополоха наложила, старику чайку нового заварила, жениху своему ненаглядному — супчика горохового налила. А потом за печку унеслась — кровать Пете стелить, почивать чтобы было ему где.
Сидели долго ещё, новости сказочные обсуждая, да время от времени жениха с Ягой мирить принимаясь — ну никак у них лад семейный складываться не хотел.
Вот уже и Леший спать отправился, да и у Пети рот от зевоты набок перекосило, а Гоблин заморский всё бутыль свою обхаживал. Потом придвинул к себе тарелку с супом гороховым и долго смотрел в неё задумчивым взглядом. Ягу подозвал.
— Я подарю тебе сегодня незабываемую ночь, — сказал ей многообещающе. — Вот только супчик этот доем. И всем им тоже… подарю…
Уставший старик побрел за печку — спать укладываться. Но на кровати ему постеленной уже вовсю храпел Леший. Рассердился полусонный старик. Взял он гостя непрошеного да осторожно на пол переложил, на шкуры там расстеленные. Сам на кровать улегся да уснул крепко.
* * *Проснулся старик ночью от истошного крика.
— Яга, Яга!.. — обезумевшим от ужаса голосом вопил Леший. — Помоги! Заколдовали!.. Не могу с кровати слезть!..
Насилу успокоили бедолагу. Но засыпая, Петя всё ещё слышал его стенания — делился Леший с Ягой своими впечатлениями о действии касторки во время сна крепкого, да отчего-то ещё в лохани шумно плескался.
* * *Окончательно Петю разбудила трескотня сорок за окном и суета непонятная рядом. С печи доносились страдальческие стоны сильно перебравшего вчера Гоблина да причитания Яги, суетящейся рядом.
— …Ну, хочешь огурчиков солёненьких дам? — участливо говорила она.
— Нет, не хочу… — жалобным голосом отвечал жених.
— Ну, может, тогда рассольнику выпьешь?
— Ой, нет, нет — ничего не хочу…
— А может поцеловать тебя?' — решилась Яга на крайнее средство. Воцарилась длинная пауза.
— А что, — сказал ожившим голосом Гоблин, — давай — целуй. Глядишь, стошнит хотя бы.
Звук звонкой пощечины разогнал у старика остатки сна. А дальше всё пошло-поехало так же, как накануне, — Яга разными способами прикладными разъясняла Гоблину, как её любить правильно надо; жених её заморский своими обидами показывал, как его любить не надо; а Леший, не у дел этих любовных оставшийся, нытьем да жалобами пытался стянуть на себя хоть толику внимания и показать всем, какие же они на самом деле бессердечные, по отношению к нему — Лешему.
Колпак, от молчания долгого пробудившийся, хохотал безостановочно, на дела эти глядючи.
