Василий Ленский - Запад глазами монастырей
— С этим я согласен. В монастырях принимают по уму. Затем проверяют на умение оторваться от ума в созидательные качества. Проверяют наличие этих качеств и лишь после этого начинают обучать.
— Ты хорошо знаком с уставом монастырей.
— У меня другой путь. Я пришел не в монастырь по информации от ума, а явился в свой мир уже с качествами, которые практикуют в монастырях. Поэтому с монастырями мне и по пути, и нет. Вот почему я не могу так лихо отбросить страдания. Тем более что мир наполнен ими.
В кустах появилась голова У Сяна.
— Я давно вас заметил, — сказал он, — но вы так быстро идёте, что догнать вас нелегко. Куда держите путь.
— К себе и в себе, — ответил путник.
— Умно сказано, но так не бывает. Все куда-то идут.
— Идёт куда-то лишь тот, кто не нашел себя. Кто нашел себя, тот всегда Тут.
— Тогда зачем вам идти? Сидели бы на одном месте.
— Ты знаком с этим пустозвоном? — повернулся путник к Дон Мен.
— Раз я понимаю его, раз вы понимаете его, то этот «пустозвон» сидит в нас, и никуда от него не уйдёшь. Это часть самих себя. Лишь глупцы в странах Запада избавляются от ругательских слов и бескультурий так, словно никто не содержит в себе эти слова и поступки.
— Как они собираются «вытряхнуть» из своих голов ругательские слова? — удивился У Сян.
— Это спектакль. Каждый надеется набрать показатели лучшего содержания обманом других. Конечно, тот, кто борется с чем-то, тот имеет это в себе.
— Но именно борьбой он выдают себя! Кто не содержит в себе ругательство и бескультурье, тот не знает, с чем бороться.
— Я же сказал, что это лукавая игра, — улыбнулся Дон Мен.
— Шутя?
— Нет. На полном серьёзе и с участием отрицательных эмоций.
— Они что, враги самим себе?
— Их ум находится в недоразвитом состоянии но отношению к жизненным процессам.
— Э, Дон Мен. Но ведь ты собрался быть учеником ума.
— Это так. Но я не собираюсь повторять их глупости. Спектакль, который исполняет Запад, несёт отрицание, то есть он тренирует плохое настроение, неудовлетворённость, страдания и болезни. Я-то это понимаю.
— А они?
— Если бы они понимали, что от плохих слов и бескультурья борьбой за культуру не избавишься, то однажды все громко посмеялись бы над собой и прекратили этот нездоровый спектакль.
— Интересно, почему не избавишься?
— Ты, У Сян, любитель поговорить, а думать мог бы и сам. Логика простая для тренированного в эмоциях монаха.
— Речь шла об отрицании, — начал размышлять У Сян. Отрицание выражается взглядом, тоном речи, жестами, специальными словами.
— Хорошо для мыслящего монаха, — пошутил Дон Мен.
— Следовательно, дело не в средствах, а в состоянии. Если выбросить некультурные слова, а отрицание оставить, то взамен им появятся другие слова. Они нужны как средство выражения состояния отрицания. Это так просто! Неужели люди Запада не додумались до такой простой мысли? Какие же они после этого мастера мышления?! И они всерьёз борятся с бескультурностью её отрицанием?
— Это вторая ступень выражения отрицания. Название её «борьба». Не важно, борются ли они с бескультурьем, или за «правду», или за «равноправия», или за различные «свободы»
— они непрестанно практикуют при этом отрицание.
— Не безопасно практиковать процессы Инь в организме на граничных состояниях, — заключил У Сян.
— Поэтому они страдают и болеют. О самоуничтожении они не догадываются.
— А болезни? А страдания? Они — всегда личные. Разве это не есть свидетельство.
— Они приписывают причины другим.
— Как личные страдания можно приписывать другим?!
— Наивный ты, У Сян. Я же сказал, что они находятся в нескончаемом качестве отрицания. У них модно критиковать, спорить, доказывать, искать «правду», «истину», бороться за «добро», уничтожать «ложь» и «зло». Они живут этим как само собой разумеющимся. Этому их тренируют с детства.
— Они что, не понимают, что всё это — отрицание?
— Нет.
— А есть ли у них учителя?
— Есть.
— И учителя тренируют их уничтожать себя? — с недоверием посмотрел У Сян.
— Да. Учителя такие же. Другого они не ведают. Хотя сами мечтают о любви и счастье.
— Как можно тренировать отрицание и считать себя учителем? Это же вредит здоровью и лишает человека жизненных эмоций.
— Да, они тренируют отрицательные эмоции.
— Дикость какая-то! Но если они мечтают о положительных состояниях психики и прекрасном здоровье, то почему их не ищут?
— Они поставили в аксиомы ума заведомое отрицание. Изначально это выглядит положительно. Они мчатся к этой положительности и разворачивают эти аксиомы и реальных невзгодах.
— Сменить аксиомы!
— Сначала нужно заметить это. Для этого нужен ум, отличающийся от ума Запада. Только на сопоставлении можно увидеть плоды.
— А разве факты страданий и болезней — это не плоды.
— Для людей Запада нереально увидеть эти факты.
— Как! Это же натуральные боли и невзгоды!
— Наивный ты, У Сян. Начинай думать заново. Представь себе, что ты человек Запада.
— Я не был там… Ну, ладно, начнём с отрицания. Чтобы отрицать, я должен отсчитывать всё от себя. Чужой ум никто знать не может, следовательно «правильное» это то, как я это понимаю.
— Для начала неплохо.
— Тогда я буду отрицать «неправильное», то есть чужое.
— Тоже хорошо.
— Так я буду бороться с чужим. Поэтому своё отрицание я не посылаю на себя, а направляю на чужое. Будет желание его сделать «правильным», то есть таким, как я. Появится насилие и агрессия ко всему «неправильному», то есть тому, что не совпадает с моей правильностью.
— И что из того?
— Я тренирую в борьбе за культуру, справедливость, лучшую жизнь отрицание, и одновременно угнетаю других.
— Теперь добавь к этому, что каждый человек Запада исчисляет мироотношение из себя.
— Будут драки и войны. Будет борьба в семьях и государствах.
— Кто победит?
— Никто.
— Почему?
— Каждый тренирует только личное отрицание… Зачем тебе, Дон Мен, ийти на Запад. Дикость там, какая-то. Нет там людей, живущих себе на пользу.
Тут спутник внимательно посмотрел в сторону Дон Мена. Как это раньше он не догадался, с кем беседует? Ну да, молодой патриарх. Владеющий свойствами непосредственного знания. Где ещё встретишь такое вольное мышление.
— Именно они провозглашают полезность.
— А факты?
— Вот ты и продолжишь мыслить дальше.
— Хорошо. Итак, я отрицаю. Отрицаю чужое. Следовательно, себя причиной невзгод не считаю. Поэтому факты принимаю как свидетельство посягательства на меня. И вновь в борьбе усиливаю практику отрицания… Это же как в болоте! Чем больше делаешь усилий выбраться из трясины, тем глубже засасывает.
— Остаётся ещё «мелочь». Только что мы говорили о борьбе с бескультурьем.
— Понимаю, понимаю. С кем же тогда борется правдоискатель? — У Сян задумался.
— С самим собой.
— Невероятно! Разъясните, почтенный.
— Мы уже выяснили, что если у меня нет ругательных слов, то смысл их не пойму. Таким образом, я содержу в себе две группы слов. Одни свои слова я признаю и считаю их культурными. Другие свои слова я не признаю, считая их некультурными. Почему? Теперь вспомним об отрицании. Всё, что отрицается, я считаю чужим. Свои некультурные слова я буду приписывать другим людям. Я буду бороться с некультурными людьми. А на деле — с собой в их лице. Так любой человек Запада, гневящийся на другого, гневит сам себя.
— Всё сходится. Борьба, это личное качество отрицания. Отрицая другое «худшее», человек отрицает часть самого себя. Какая это часть?
— Думай, монах.
— Начну снова, — У Сян сосредоточился, — какую часть я не отрицаю в себе? Правильную?
— Это не ответ.
— Ту часть себя, которая меня не угнетает.
— Хорошо.
— Значит, «правильным» и «культурным» я беру ту часть себя, которая стимулирует к жизни. Следовательно я не люблю в себе… своё отрицание!
— Именно так. Качества, слова, знания, которые людей Запада стимулируют к жизни, каждый считает культурными. Собственные качества, слова, знания, которые, в конкретном человеке Запада, вызывают чувство угнетения его же стимулов, приписываются им другим людям. На них он начинает агрессию, но нападает на других людей.
— Он что, не понимает, что лишается дважды стимулов к жизни от этого?
— Думай, монах.
— Начнем с того, что отрицается в себе та часть, которая угнетает стимуляторы даже физиологические.
— Хорошо.
— Затем, вторично, усиливается отрицание борьбой со злом, но в других людях. Получается двустороннее угнетение самого себя. В такой борьбе «за истину» и «культуру» побеждено будет собственное здоровье и задушены положительные эмоции.
