Илья Беляев - Острие Кунты. Путь русского мистика
Тоша кивнул:
Что-то вроде этого.
Ну, так что же ты не прошел сквозь камень? — решил я поддеть шефа.
Тогда, я думаю, тебя пришлось бы откачивать, — отпарировал он. Возразить на это было нечего. Нагнувшись, я подобрал небольшой плоский булыжник и стал вертеть его в руках. Камень был холодный и твердый, как обычно.
Где же эти линии? Я ничего не вижу, — сказал я, бессмысленно тыкая камень со всех сторон. Тоша усмехнулся:
Немного практики. Еще десять тысяч ведер, и ключик у нас в кармане.
Вдруг мне показалось, что я нащупал место на камне, которое было, как будто, чуть-чуть мягче остальной части поверхности.
Попробуй другой угол. Имеет значение, под каким углом входишь, посоветовал Тоша, испытующе взглянув на меня. Я повернул пальцы под другим углом и неожиданно, как будто движимая чем-то помимо моей воли, ладонь вошла в камень, как если бы это был кусок масла. С легким треском булыжник раскололся на две части. Не веря своим глазам, я смотрел на два обломка, упавших на землю.
— Браво! — воскликнул Тоша. — Далеко пойдете, молодой человек.
Я пробормотал:
— Там, наверное, была трещина.
— Возможно, — согласился начальник, надевая рюкзак. Мы тронулись в путь, и остаток дороги прошагали в молчании.
Деревня была расположена на холмах и выглядела совсем не так, как русские поселения. Вместо одной широкой главной улицы, улочки, состоявшие из одноэтажных каменных домиков, теснились вкривь и вкось, то сбегая вниз, то поднимаясь вдоль глухих глиняных заборов наверх. Людей было не видно, выяснить, где находится магазин, было не у кого. Наконец, я заметил кучку играющих ребятишек и решил спросить у них. Но ни один из них не знал ни слова по-русски. В этот момент откуда-то появился невысокого роста армянин с черными усиками, в пиджаке и сапогах, и приветливо обратился к нам с сильным акцентом: "Здравствуйте. Откуда вы?"
Его звали Мартын, он оказался председателем колхоза. Деревня называлась Цахкошат. Мартын привел нас домой, и мы впервые испытали на себе кавказское гостеприимство. Жена хозяина согрела воды, чтобы мы могли согреть и вымыть ноги. Это было очень кстати, поскольку наши ноги были мокрые от снега, еще не растаявшего после бури. Домочадцы побросали свои дела, и вся жизнь дома завертелась вокруг нас, как будто мы были давно ожидаемыми и желанными гостями. Накрыли на стол, который оказался абсолютно вегетарианским, — с обилием зелени, неподражаемым деревенским сыром, с тонким, как газетный лист, лавашем и прочими неизвестными нам вкусностями Перед нами поставили по полной тарелке мацони, Мартын открыл бутылку знаменитого армянского коньяка, были приглашены несколько соседей, и начались тосты. Отказаться от выпивки в этой ситуации было невозможно, и нам пришлось немного пострадать. Боже мой, за кого мы только ни пили, разве только не за мою бабушку, блуждающую где-то в тупиках метрополитена.
Я был поражен, насколько это деревенское застолье отличалось от городского мира, в котором я вырос Можно прожить всю жизнь в многоэтажном доме, не зная имен собственных соседей по площадке. Здесь же мы попали на праздник, устроенный в нашу честь совершенно незнакомыми нам людьми. Мартын сказал, что корни кавказского гостеприимства лежат в том пастушеском образе жизни, который веками вели горцы. Кочуя со стадом, пастухи месяцами не видели посторонних людей, и гостя принимали, как бога.
После нескончаемого застолья наши рюкзаки были нагружены вкуснейшими вещами домашнего изготовления, платить за которые нам не разрешили. Семья Мартына и гости вышли за ворота и долго махали нам вслед.
Если бы мы только знали, что через восемь лет, после армяно-азербайджанской войны, от Цахкошата не останется камня на камне!
Глава 25
Есть ли какая-то разница между просветленным человеком и обычным?
По пути назад я спросил Тошу, что он думает о практике дзэнского коана. Он ответил:
— Коаны работают только на японском языке и созданы для дальневосточного менталитета. На работу с коаном может уйти много лет, для этого нужно быть монахом, иметь посвящение и наставника. Та парадоксальность, изысканность и кажущаяся легкость, которые привлекают западного человека, не имеют ничего общего с подлинной работой над коаном. На самом деле — это очень тяжелый труд.
Есть история о дзэнском монахе, которому была дана современная версия древнего коана. Старый коан звучит так: "Останови взбесившегося несущегося на тебя коня". Монаху был дан такой вариант: "Останови скорый поезд, идущий из Токио". В течение десяти лет он медитировал на этом коане и, наконец, в один прекрасный день пришел на железнодорожные пути и бросился под этот самый поезд.
Он погиб?
Раздавило, как муху.
Сказать на это мне было нечего, и мы продолжали шагать молча. Через какое-то время Тоша возобновил разговор.
— Тебе не нужно больше никаких специальных техник или методов. Того, что я вам уже дал, вполне достаточно. Теперь все дело за практикой. Имей в виду, что самая изощренная техника не будет работать, если связь с потоком нарушена. С другой стороны, поток входит в тело по своей воле и ни в каких практиках и техниках не нуждается. Это нам нужны костыли для того, чтобы восстановить утраченную связь. Я спросил:
— Так не лучше ли забыть все, чему ты нас учил?
— Это было бы неплохо, — согласился Тоша. — Только я сомневаюсь, что вы сумеете это сделать, все-таки нагрузил я вас изрядно. Практика — это игра, которая ускоряет наш рост. Когда вырастаешь, отбрасываешь ее, как ребенок отбрасывает игрушки, в которые уже наигрался.
Мы практикуем для того, чтобы научиться жить, а не наоборот. Я хотел бы довести вас до той точки, когда вы сможете просто жить и радоваться всему, что с вами происходит. Тогда моя работа будет сделана, и можно будет забыть обо всех техниках и практиках. Жизнь сама по себе вполне самодостаточна.
Поразмыслив некоторое время, я спросил:
— Так что же мы будем делать, если перестанем заниматься? Просто жить, и все?
— А разве этого недостаточно? — спросил Тоша в ответ.
— Не знаю, — искренне признался я. — В жизни надо что-то делать.
— Перед тем, как что-то делать, разве не нужно сначала научиться жить?
— Но разве мы уже не живем? Чему тут учиться?
— Жить-то мы живем, но довольны ли мы своей жизнью? Если да, то никаких вопросов нет. Живи дальше и радуйся, что еще нужно? Если же нет, что бывает чаще, то делай садхану. Между прочим, просто плыть с потоком, ничего особенно при этом не делая, — это самая сложная вещь и наивысшая из практик.
— Что препятствует этому течению?
— Нарушение законов потока.
— Что это за законы?
— По-моему, ты их уже знаешь. Попробуй сформулировать сам, — предложил Тоша.
— Не хвататься за поток, — сказал я наобум.
— Близко, но это не самое главное.
— Ну, тогда, значит, делать то, ради чего поток дан. Поскольку он не предназначен исключительно для нашей личной реализации, то нужно передавать его другим и расти вместе с ними, так?
Тоша кивнул:
— Короче — передавай поток дальше. Что еще?
— Не использовать его для своих личных целей.
— Это подразумевается первым законом. Если ты замыкаешь поток на себя, он дальше не идет. Какое второе правило?
Я безуспешно шевелил мозгами.
— Если ты все время передаешь поток, что происходит с тобой? подсказал Тоша.
— Он продолжает идти на тебя. Шеф сформулировал за меня:
— Не разрывай связь. Это работа с вниманием. Если осознание потока становится таким же непрерывным, как струя масла, переливаемого из одного горшка в другой, ты обязательно дойдешь до истока. Третий закон.
— Поток ослабевает, если делаешь ошибку, и усиливается, если поступаешь правильно.
— Точно. Воспринимай поток как учителя. Он постоянно корректирует твои действия степенью своей интенсивности — как внутренние, так и внешние. Если окончательно разрываешь связь и принимаешь решение действовать самостоятельно, то поток уходит совсем.
— А четвертый?
— Ты хочешь четвертый? Пожалуйста: иди вверх по течению. Другими словами — ищи источник потока.
Я возразил:
— Но разве это не противоречит тому, что ты говорил раньше о том, что с потоком нужно плыть?
— Вся штука в том, что исток и устье потока — одно.
— Как это?
— Есть такой древний символ йоги — пламя свечи, тянущееся к солнцу. Источник пламени один — это солнце, понимаешь?
Какое-то время я шел молча, пытаясь переварить Тошины слова. После длинной паузы он продолжил.
— Ну, и последний закон — это то, что ты сказал вначале: не хватай. Поток нельзя насиловать, этого никто не любит. Это закон насчет терпения. Помнишь в Писании: претерпевший до конца спасется.
