Элдерсон Дуг - Хранители откровений. Странствия во имя коренных американцев и Земли
— Что может предложить ваша культура? — с вызовом спросил нас один из активистов навахо. — Мамочку и яблочный пирог? Бургер кинг? Наша культура неотделима от этой земли. Мы будем биться за нее!
Мы смогли найти общий язык с активистами вечером, во время парно$й церемонии. Мы вместе пели, молились и курили трубку. После мы остудили свои телеса холодным песком — в лагере не было проточной воды. Я проникся каким-то новым для меня самого чувством уважения к грубому песку. Индейцы были готовы, подобно Иерониму, пролить за этот песок кровь. Причем не только свою.
Некоторые члены нашей группы остались в городке, чтобы помогать семьям навахо сажать кукурузу, пасти овец и рубить дрова. Они так сошлись друг с другом, что решили задержаться еще на несколько дней. Я им немного завидовал, но все же понимал, что гораздо важнее продолжать движение, и еще нужно было как-то решить проблему транспортировки вещей. Мы искали, где бы купить подержанный пикап, чтобы загрузить в него весь свой походный скарб, но времени оставалось все меньше и меньше.
После того как основная часть группы покинула Большие Горы, одна из старейшин навахо — ее звали Катарина Смит — провела нас по короткой дороге через территорию этих земель. На ней было длинное платье такого глубокого голубого цвета, что женщина сливалась с вечерним небом. На шее висели бусы из серебра и бирюзы. Ей было по меньшей мере лет семьдесят, но мы едва поспевали за ней.
Катарина вела нас через глубокие овраги, небольшие фермы и пастбища, мимо прямоугольных деревянных мазанок. Иногда в воздухе улавливались ароматы шалфея, горящей древесины и навоза. В этих местах Катарина провела всю жизнь. Она знала каждого, кто жил здесь. Было очевидно, что ничто не заставит ее покинуть эти места. Она не скрывала горьких чувств по поводу действий правительства — как федерального, так и племенного — направленных на фактическое изгнание ее семьи и всего окружения из этих мест. Мы слушали ее напряженно, с немалым трудом преодолевая дорогу.
— По мне, — сказала она, — так белый цвет в американском флаге символизирует белого человека. Красный олицетворяет нашу индейскую кровь, а количество звезд совпадает с количеством коренных народов, павших в борьбе за право на жизнь.
Затем она посетовала на ситуацию, знакомую почти всякому навахо.
— Моя младшая дочь не желает вести традиционный образ жизни. Нет, вместо этого она хочет поступить в колледж в Вашингтоне!..
Но в последнее время можно наблюдать весьма занятное явление: да, индейцы навахо все меньше и меньше следуют своим традициям. Но в то же время — и это подтвердила Катарина — все больше и больше белых людей начинают интересоваться культурой и традициями коренных народов, и интерес этот вовсе не праздный и не ограничивается изучением безделушек и сувениров в придорожных лавках. Возникает резонный вопрос: как сохранить равновесие культурного и духовного обмена и избежать при этом смешения самих культур? Простое присутствие, скажем, пятисот не-индейцев на традиционной церемонии вряд ли будет достаточным аргументом для коренных жителей, чтобы остаться-таки дома. А если все они ринутся в большие города за американской мечтой, традиционные культуры неминуемо погибнут. Я надеялся, что участие не-индейцев в жизни традиционного общества (взять хотя бы этот наш поход) поможет самим индейцам начать ценить то, что у них есть, пусть тяга к американскому мейнстриму и неизбежна.
На следующий день по дороге в Пиньон, что в Аризоне, мы повстречали шамана по имени Эдгар. Он возвращался домой после всенощной шаманской церемонии. Он спросил нас:
— А что для вас самих значит флаг, который вы несете перед собой?
— Для нас это что-то сродни молитве, — ответил я. — Да, он помогает нам молиться и служит путеводной нитью.
Кажется, его мой ответ удовлетворил.
Многим наш флаг показался бы не более чем диковинным предметом интерьера, годным для того только, чтобы висеть на стене в гостиной или в музее. Однажды один классический янки даже пытался купить его:
— Эй, сколько вы хотите за эту тряпку? — крикнул он, выглядывая из своего авто, стоящего посреди пыльной дорожной пробки.
— Знамя не продается, — ответили почти хором несколько человек. Нам даже в голову не приходила идея продать флаг. Он стал для нас священным, с его помощью мы рассеивали сумрак лежащей пред нами дороги. Окажись этот флаг в музее или частной коллекции, я думаю, мы бы негодовали так же, как негодуют индейцы, когда видят предметы своей культуры, заключенные под стекло. Люди разоряли захоронения их предков, жадно желая заполучить какой-нибудь артефакт. И поэтому растущий сегодня интерес к традиционным культурам должен вдохновлять на духовный поиск, вести к смене образа жизни, а не просто провоцировать любопытство к красивым и ценным объектам. Нельзя продавать все.
После того как мы обсудили общие вопросы нашего похода, Эдгар заключил:
— Ваш путь долог и пролегает через многие земли. Я прошу вас, не забывайте того, что вы здесь видели, помните о проблемах, живущих в Больших Горах. Многие страдают здесь. Помогите разнести их послание по стране. Пусть правду узнают те, от кого она скрыта. И да пребудет с вами Господь.
Эдгар вселил в нас еще больше уверенности в правоте нашего дела, внушил больше веры в нашу цель. И многие поступали так же. Иной раз мы так высоко воспаряли духом, что казались себе летящими на орлиных крыльях.
Вечером этого же дня в лагерь вернулись Микель и Роберт Гленн, но не с пустыми руками: они нашли транспорт. Купленный на общие деньги, грузовик символизировал силу и возможности коллективного действия. Мы радостно приступили к работе: сооружали фанерные борта, рисовали орла с одной стороны и карту наших передвижений — с другой. Этот день стал днем нашей гордости за всех нас.
Мы продолжили движение по земле навахо теперь уже с помощью грузовика. Вскоре нам удалось принять участие в первой конференции навахо, посвященной рискам урановой геологоразведки. Среди присутствовавших было много вдов и сирот погибших шахтеров. Десятилетиями люди, работающие или живущие вблизи, подвергались радиационному облучению. В отчете от 1959 года сообщалось о превышении допустимого радиационного фона в девяносто раз! Более того, исследование показало, что из 150 шахтеров, работавших на шахте города Шипрок до 1970 года, 133 человека умерло от рака легких или же от различных форм фиброза десятью годами позже.
Кроме того, в 1979 году прорвало хвостовую дамбу в городе Черч Рок, и миллионы галлонов зараженных отходов хлынули в реку Рио Пуэрто. В истории США эта экологическая катастрофа стала самой крупной. Сегодня, по прошествии четверти века, вода все еще заражена.
В течение нескольких лет после нашего похода шахтерам и их семьям выплатили денежную компенсацию, а к 2005 году им удалось закрыть оставшиеся урановые шахты и остановить добычу руды на своих землях. Однако и сегодня многие шахты остаются обнажены и беззащитны перед дождями и ветрами. Район Четырех Углов печально известен тем, что здесь самый высокий на территории США уровень радиации.
После конференции я решил проехаться по окрестностям, и автостопом добрался до Колорадо. Один шофер игнорировал обсуждения проблем, связанных с ураном и его воздействием на здоровье человека: «Я здесь только потому, что могу зарабатывать восемнадцать долларов в час, работая на погрузчике в шахте».
Я выслушал многих. Один парень сказал мне:
— «Негры прерии» — хитрож...ые алкоголики. Но мы так не называем стариков. Пойми, есть «негры прерии», а есть индейцы. Это разнится примерно так же, как «снежки» и белые.
Человек кавказской внешности сказал мне:
— Видишь все эти пикапы и грузовики у индейцев? Они куплены на деньги налогоплательщиков — на наши с тобой деньги. Я думаю, им нужно ассимилироваться, стать частью общества. Без всей этой хрени с резервациями.
Меня, мягко говоря, шокировал контраст между мнениями этих людей и взглядами тех, с кем я шел. Но самый большой шок ждал меня впереди, когда я прибыл в центр Денвера, находящийся вдали от скалистых земель хопи и навахо. Ко мне пристали два навязчивых чернокожих барыги, поигрывая гриппером[10] с белым порошком. Возможно, моя борода, грязная одежда и рюкзак ввели их в заблуждение.
— Давай, чувак, давай — это отличное дерьмо, — наседали они на меня.
«Давай, чувак...» Мимо высоченных небоскребов, упирающихся в вечернее темнеющее небо, проносились тысячи машин. Мои легкие впитывали тяжелый смрад большого города, а мысли возвращались к одному-единственному слову: койяанискаци: «жизнь вне равновесия».
Глава 12
Страна племени лакота
После изнурительного похода через скалы Колорадо и душной тесноты Денвера мы наконец оказались среди широких равнин Вайоминга, а затем вступили на холмистую землю Южной Дакоты — священную землю племени лакота сиу и многих других. По итогам мирного соглашения, подписанного в 1868 году в Форт Ларами, правительство США навсегда отдало эти земли индейцам. Эта их победа была единственной в истории конфликта коренных народов и колонистов. Но мир продлился недолго. Четыре года спустя на Черных Холмах, в русле реки, было найдено золото, и сюда тут же хлынул поток золотоискателей. Борьба возобновилась, и постепенно индейцы лишились контроля над этой землей.
