Буддизм Религия - Семь даосских мастеров. Древняя традиция бессмертных
В один из дней дети не пришли: в одной из ближайших деревень отмечался буддистский праздник, посвященный бодисаттве Гуань Инь, и все дети были там. Хао Тайгу выбрался из своей пещеры, чтобы насладиться красотой и умиротворенностью окружающей природы. Тут под одной из арок моста он заметил человека. Тот полировал камень. Время от времени он прекращал свое занятие, брал камень, смотрел на него и вновь продолжал полировать. В конце концов, камень становился таким тонким, что рассыпался в руках, а человек брал следующий булыжник и начинал полировать заново. Хао Тайгу подумал, что в происходящем есть что-то странное, и решил расспросить человека:
— Уважаемый, вы так усердно полируете камни, но мне кажется, ваше усердие не ведет ни к какому результату. Чего вы пытаетесь достичь? Может, я могу вам чем-то помочь?
— Я пытаюсь сделать зеркало, — ответил человек.
— О! — воскликнул удивленный Хао Тайгу. — Но ведь для изготовления зеркала люди полируют бронзу, а отнюдь не камни! Полируя камни, вы никогда не достигнете того, к чему стремитесь!
Человек прекратил полировать камень, посмотрел на Хао Тайгу и громко рассмеялся ему в лицо:
— Ха-ха-ха! То есть ты говоришь мне, что, тупо сидя здесь и полируя свои камни, я никогда не получу зеркала? Ты лучше на себя посмотри! Ты думаешь, что, тупо сидя в своей пещере, сможешь стать Бессмертным?
И тут Хао Тайгу понял, что вся эта полировка камней имела одну лишь цель — чему-то научить его самого. Он уже собрался было попросить человека дать ему более подробные указания, но тот внезапно исчез. «Похоже, этот мудрец прав, — сказал сам себе Хао Тайгу, — мое постоянное упорное сидение в этой пещере превращается уже в „тупое сидение"».
Он быстро вернулся в пещеру, собрал свои пожитки и пошел прочь.
Попрощавшись с другими учениками, Тань Чанчжэнь отправился на юг. Однажды сумерки застали его неподалеку от какого-то города, и он тщетно искал заброшенный дом или храм, где можно было бы переночевать. Вконец отчаявшись, он подошел к большому особняку, за забором которого виднелось множество построек, и постучал в двери в надежде найти здесь приют на ночь. Хозяина особняка звали Гу Цу-тин. В молодости он интересовался изучением Дао, но, к несчастью, на своем пути встречал лишь мошенников, выдававших себя за даосских мастеров. В результате у него выработалось стойкое предубеждение против любых религиозных учений, и он старательно избегал общества монахов и всех тех, кто проявляет лишь малейший намек на духовность. Так что когда Гу Цу-тин открыл дверь и увидел даосского монаха, он резко сказал Тань Чанчжэню:
— С даосизмом я покончил. В моем доме нет места для даосских и буддистских монахов. Пожалуйста, уходите!
Тань Чанчжэнь увидел, что Гу Цу-тин по сути своей человек честный и искренний, а его предубеждения могут быть развеяны. И он решил во что бы то ни стало поговорить с этим человеком и постараться вернуть его на путь Дао.
Глава 17
Тань Чанчжэнь уже открыл было рот, чтобы объяснить Гу Цу-тину, что не все даосы являются мошенниками, но тот резко прервал его:
— Послушай, монах, не нужно мне ничего объяснять. Я уже сотни раз слышал то, что ты собираешься мне сказать. И всякий раз это была лишь лицемерная ложь. Все вы мошенники.
И дверь захлопнулась у Тань Чанчжэня перед самым носом. Но это не убавило его решимости. Он хотел показать хозяину дома, что есть люди, искренне стремящиеся к Дао. Видя, что уже спустилась ночь, он решил сесть медитировать прямо перед дверью дома Гу. Около полуночи двери распахнулись, и слуги Гу Цу-тина выплеснули на него ведро холодной воды. Тогда Тань Чанчжэнь пересел на другую сторону дороги. Ночь выдалась холодная, вскоре в воздухе закружились снежинки. Снег шел до самого утра. Повсюду навалило глубокие Сугробы, и только небольшой клочок земли вокруг сидящего Тань Чанчжэня остался чистым.
Когда утром слуги Гу Цу-тина открыли дверь и увидели эту проталину вокруг Тань Чанчжэня, они, пораженные, поспешили доложить об этом своему хозяину. Гу Цу-тин вышел из дома и подошел к тому месту, где сидел даос. Помимо того что около медитирующего образовалось внушительная проталина, Гу Цу-тин почувствовал ощутимый жар, исходящий от тела монаха. Тогда он понял, что перед ним — настоящий мастер. Уважительно поклонившись, Гу Цу-тин сказал:
— О да, сударь, вы действительно даосский мастер. Простите мне мою грубость прошлой ночью. Все потому, что до этого я встречал лишь проходимцев, выдававших себя за мастеров, и разочаровался в Учении. А такие мастера, как вы, — большая редкость. Для меня было бы честью, если бы вы остановились в моем доме и, если возможно, стали бы моим Учителем. Если вы не возражаете, завтра мы могли бы начать занятия.
Тань Чанчжэнь действительно хотел возвратить Гу Цу-тина назад на путь Дао, и, услышав такие слова, он подумал, что это отличная возможность.
— Хорошо, — сказал он, — я приму тебя в ученики.
В тот же день Гу Цу-тин приказал освободить для Тань Чанчжэня тихую комнату и выделил ему личного слугу. Но вскоре выяснилось, что Гу Цу-тин не готов к непростым требованиям даосской традиционной практики. Он стал довольствоваться лишь тем, что заботился о своем Учителе, надеясь в следующей жизни пожать плоды от этих добрых дел. Пробыв в доме Гу около месяца, Тань Чанчжэнь решил, что пора уходить. Но Гу Цу-тин все время умолял его остаться.
Понимая, что уйти будет не так-то просто, Тань Чанчжэнь придумал план. На следующее утро, когда служанка принесла ему завтрак, он начал заигрывать с ней. Потрясенная этим, она тут же побежала к хозяину и все ему рассказала. Но Гу Цу-тин не только не поверил служанке, а, наоборот, отчитал ее за вранье:
— Как ты смеешь говорить такое о мастере Тане? Он благородный человек и никогда не опустится до подобных мерзостей!
Через несколько дней, сидя у себя в гостиной, Гу Цу-тин услышал в коридоре странные звуки. Намереваясь узнать, что происходит, он незаметно подошел к двери и увидел Тань Чанчжэня, который бесстыдно приставал к служанке. Потрясенный увиденным, он побрел назад в гостиную, не зная, как поступить. Он сам пригласил Тань Чанчжэня жить в своем доме, а когда тот хотел уйти, сам умолял его остаться. Более того, он прошел официальную процедуру посвящения в ученики. В общем, вежливость и правила приличия^не позволяли Гу Цу-тину выгнать своего Учителя. В конце концов он написал Тань Чанчжэню записку, туманно намекая на его недостойное поведение, и приказал слугам не удерживать монаха, если тот решит уйти.
Найдя записку от Гу Цу-тина, Тань Чанчжэнь понял, что его план удался, и написал ответ, объясняющий, что его поведение в отношении служанки было не чем иным, как планом беспрепятственно покинуть гостеприимный дом своего ученика. В тот же день он вышел из парадной двери усадьбы Гу, и никто ему не помешал. Когда же Гу Цу-тин нашел ответ Тань Чанчжэня, он понял истинный смысл действий учителя, но было слишком поздно — того уже и след простыл.
Попрощавшись на развилке дорог со своим братьями по Дао, Ван Юйян отправился на юго-запад и прибыл в небольшой городок, расположенный в местности Фан. Там жил один обеспеченный господин, когда-то служивший в правительстве, но уже давно подавший в отставку, разочаровавшись в политике и власти. Звали его Яо Чжун-гао. Любивший незатейливую жизнь, Яо Чжун-гао построил себе уютный дом в живописной местности и проводил большую часть времени, разводя цветы и читая буддистские и даосские тексты. Также он любил общество людей с духовными интересами и часто принимал у себя странствующих буддистских и даосских монахов.
В том же городе был небольшой даосский храм, называвшийся Место встречи Бессмертных. Настоятелем храма был даосский служитель, умевший более развлекать посетителей, чем толковать древние тексты. Яо Чжун-гао, любивший интересных собеседников, попросил настоятеля сообщать ему, если в храм в поисках приюта забредет какой-нибудь монах.
И вот (это было за несколько недель до прихода в город Ван Юйяна) у дверей храма появился странный человек. Он не был ни буддистом, ни даосом, но уверял, что обладает сверхъестественными способностями. Говорил, что ему девяносто шесть лет, что он учился у Чжан Сань-фэна и общался с самим Бессмертньш Люй Дунбинем. Также он утверждал, что во сне к нему являлся Бодхидхарма и давал наставления. Когда настоятель спросил его имя, тот ответил:
— Меня зовут Бессмертный Хунь Юань[19].
Настоятель подумал, что такой человек мог бы быть интересен Яо Чжун-гао, и не ошибся— тот сразу же попросил пригласить Хунь Юаня в свой дом.
Придя к Яо Чжун-гао, Хунь Юань с порога заявил:
— Буддисты — сексуально угнетенные и сексуально озабоченные маньяки. Даосы крадут внутреннюю энергию. Следуя этим традициям, вы никогда не достигнете просветления. Мой же путь, напротив, — истинный путь. Взгляните на меня. Я — просветленный. И я тот, кто может научить вас. А все эти буддисты и даосы — мошенники.
