Вэй Вэй - Открытая тайна
Следует отметить, что учение подчёркивает с самого начала, что весь вопрос в воспринимании — либо целостным умом пробуждённого, либо посредством разделённого ума отождествлённого. Это опять есть Видение Бодхисаттвы, выражаемое в чём–то ещё. Вещи, факты, объекты, выраженные как существительные, просто не существуют, всё является функционированием, и на истину можно указать (насколько это вообще возможно), лишь используя глагольные формы речи для описания того, что обычно переводится нами как существительные, например бессмысленная «мудрость» и множество других вводящих в заблуждение терминов.
«Здесь мы находим соединение даосских и буддийских концепций. То, что мы называем „воздаянием“, рождается в деятельности ума. Наша цель, таким образом, — реагировать на внешние ситуации без вмешательства ума, поскольку это позволяет сохранять физическую активность, однако исключает ментальную деятельность. Это путь для преодоления цикла перерождений, поскольку тогда наши действия не влекут никакого воздаяния».
Это спонтанное реагирование без намеренных действий.
Выше приведён комментарий Фэн Юланя на «Объяснение воздаяния» Хуйюаня (334–416, основателя «Школы Чистой Земли»), содержащего учение утерянного труда Даошэна по этому вопросу. Под «воздаянием» имелось в виду то же, что сейчас называют «кармой».
Даосские вкрапления в китайский буддизм очень ценны. Насколько мне известно, на Западе никогда не было ни человека Дао, раскрывшего это учение на европейском языке, ни переводчика, обладающего полным пониманием, поэтому о так называемом «даосизме» написано больше бреда, чем о любой другой «религии» на земле.
Однако оно абсолютно в своей величайшей простоте и, на мой взгляд, не уступает в сути ни одному из последующих учений. Даосизм можно назвать религией вне религии и основой того, что может быть названо истиной в любом метафизическом учении. Его сохранность в высших сферах буддизма, от которого он неотделим, — по–прежнему самая доступная форма даосизма и самый важный элемент буддизма.
В приведённой выше цитате можно оспорить слово «цель». Лучше было бы сказать: «Наше понимание, таким образом, должно реагировать на внешние ситуации без вмешательства».
Замечание: В двух вышеприведённых цитатах я оставил сбивающее с толку слово «просветление». Поскольку, однако, это безвременная природа всех воспринимающих существ, его нельзя достичь, нельзя привести к нему или добиться его каким–либо иным способом, но переводчики будут использовать этот термин, несмотря на бесконечные напоминания великих наставников о его истинном значении. Фраза в каждом случае должна быть «достичь или привести, к Пробуждению», или «пробуждению к просветлению».
Обобщение Фэн Юланем учения чань заслуживает внимания, поскольку его познания всеобъемлющи, он превосходит всех ныне существующих китайских философов и обладает выдающимся метафизическим видением.
Указав, что существуют различные интерпретации понятия «у», переводимого как «небытие», одно из которых подразумевает отсутствие, а другое — сознание, из которого возникает всё, он предполагает, что Сэнчжао принял первое значение, а Даошэн — второе, что впоследствии привело к двум течениям, выраженным как «не ум, не Будда» (или «ни ум, ни Будда») и «быть умом, быть Буддой» (или «и ум, и Будда»). Я, однако, указывал, что оба течения одинаковы, и, надеюсь, достаточно объяснил, почему они должны быть одинаковы в видении бодхисаттвы.
Затем он заканчивает так: «Все чаньцы, однако, независимо от выбранного течения, выделяют пять главных пунктов[35]:
1. Высшая Истина, или Первый Принцип, невыразима.
2. Духовное развитие нельзя развить.
3. В последнем прибежище нечего обретать.
4. В буддийском учении нет ничего особенного.
5. В том, чтобы носить воду и колоть дрова, лежит чудо Дао» (т. е. проживание без волеизъявления).
53. Видя проще
Разумеется, неоспоримо, что феномен (видимость, объект) не может совершать действия сам по себе, как независимая сущность. В Китае это проиллюстрировал Чжуан–цзы в истории о свинье, которая умерла, кормя своим молоком поросят: поросята покинули её, потому что их матери больше не было. В Европе, даже в те времена, то же понимание выражается словом animus[36], которое «анимирует» (оживляет) феноменальный аспект чувствующих существ, и это создаёт основу большинства религиозных верований. Но если на Западе «анимус» рассматривался как нечто личное для каждого феноменального объекта, как его сущность, то на востоке «анимус» называли «сердцем», «умом» или «сознанием», и в буддизме и веданте его рассматривали как безличное и универсальное, «ум Будды», «праджня», «атман» и т. д.
Когда безличный «ум» проявляется, объективируя себя как субъект и объект, он отождествляется с каждым чувствующим объектом, и так возникает концепция «я» в человеческих существах, а феноменальный мир, каким мы его знаем и в каком живём, кажется «реальным». Это, между прочим, единственная «реальность» (вещь–ность), которую мы вообще способны знать, и использовать термин «реальное» (вещь)[37] для того, что таковым не является, для чисто субъективного, — издевательство над языком.
В этом процессе персонализации «ума» и принятия его за «я» мы превращаем его, то есть субъект, в объект, хотя «я» на самом деле никак не может им быть, поскольку в «я» нет ничего объективного, по сути оно — непосредственное выражение субъективности. Такая объективизация чистой субъективности, называние её «мной» или «умом», и есть то, что представляет собой «несвободу». Именно эта концепция, названная «я»-концепцией, или эго, или личностью, и есть то, что нас связывает, от чего мы все страдаем и от чего ищем «освобождения».
Нам должно быть очевидно, как пытались втолковать нам Будда и сотня других пробуждённых мудрецов, что мы есть этот «оживляющий», «анимирующий» ум как таковой, то есть ноумен, а не феноменальный объект, который он наделяет способностью ощущать. Это не означает, однако, что феноменальный объект не существует вообще ни в каком виде, но что его существование лишь кажется, что и определяет термин «феномен». Таким образом, это только видимость в сознании, объективизация, лишённая собственной природы, полностью зависящая от объективирующего её ума, который и есть её единственная природа, — как в случае с существом из сновидения. Именно это так терпеливо объяснял нам Будда в «Алмазной сутре» и многие другие после него.
Этот безличный универсальный ум, или сознание, и есть наша истинная природа. Это всё, абсолютно всё, что мы есть, и он лишён какого бы то ни было «я».
Это довольно легко понять, и всё было бы действительно просто, если бы это и была окончательная истина, но это не так по очевидной причине: объективный «ум» может существовать как вещь-в-себе не более, чем «я» или любой другой объект. То, чем он является, однако, полностью лишено каких бы то ни было объективных качеств, и потому его нельзя представить, осмыслить или соотнести с чем–либо, поскольку любой подобный процесс сделает его объектом субъекта, каковым он по определению быть не может. Не может, поскольку этот «ум» — непроявленный источник проявленного, в процессе которого он разделяется на субъект и объект. И прежде этого разделения не может быть никакого субъекта, воспринимающего объект, и никакого объекта, воспринимаемого субъектом. В самом деле, как учили такие мудрецы, как Падмасамбхава, то, что пытается постичь и назвать этот непроявленный источник проявления, и есть этот «целостный ум», то есть «оживляющее» или «праджническое» функционирование, которое само является поиском, так что искомое и есть искатель.
Понять это глубоко — значит пробудиться к тому, что называется «просветлением».
Это разумное представление, таким образом, как и любая доктрина, — просто лишённая действительности концепция, теоретически воображённая структура, символическая диаграмма, придуманная, чтобы помочь нам понять нечто непосредственное, что невозможно превратить в знание. Тем не менее это абсолютное «нечто», которое не является «чем–то», и есть то, чем является вселенная и мы сами.
Психологическая «я-концепция» не существует сама по себе, не является «чем–то» и никак не может быть причиной «несвободы». Никакой несвободы вообще не может быть, это только идея, понятие. Нет никакого освобождения, поскольку нет «вещи», от которой надо освобождаться. Если видеть всю концептуальную структуру как есть, она не выдержит и рухнет, и вместе с ней вся эта чушь о несвободе и просветлении. Это называется Пробуждением, пробуждением к естественному состоянию каждого чувствующего существа. Шри Рамана Махарши учил именно этому, когда говорил, что «просветление» — это лишь избавление от концепции, что ты не «просветлённый». Махарши практически цитировал мудреца династии Тан Хуйхая, известного как Великая Жемчужина, когда тот утверждал, что Освобождение — это освобождение от концепции «освобождения». Он также практически цитировал Хуанбо, о котором вряд ли вообще когда–либо слышал, когда они использовали одни и те же полные юмора слова, отвечая на вопрос кого–то о «его» уме — оба в ответ спросили: «А сколько у тебя умов?»
