Вэй Вэй - Открытая тайна
Этот субъективный ноумен, однако, всегда трансцендентен, лишён объективного существования и потому не может рассматриваться даже как «одно».
Вот почему феноменально, как говорится, «нас нет» — то есть мы лишь видимость, а ноуменально «нас нет» как объектов, поскольку ноуменально мы — субъект и, как таковой, не существуем как объекты.
Поэтому говорят, что мы «ни есть, ни нет», потому что никогда не могло быть никаких «нас», кроме как объективных видимостей, и то-что-мы-есть, — это отсутствие обеих концепций.
Как это становится просто и очевидно, когда выражается в терминах, к которым мы привыкли!
Я есть — но нет никакого «я»Пока мы верим, что мы — объект, идея «я» всегда будет присутствовать.
Но когда мы осознаём, что то, что мы есть, не может быть объектом, идея «я» неизбежно исчезает.
Потому что идея «я» сама является концептуальным объектом, а ничто объектное не может быть тем, что мы есть.
Определение необъектных отношенийНет ни объектного себя, ни объектного другого, есть лишь это взаимное отсутствие, которым мы ноуменально являемся.
Там, где нет концепции разделения, не может быть никакой эмоциональности. Нет и отношений, только целостность. И «целостность» сходна с «исцелением» и «непорочностью»[32], и в ней есть чистая радость неэмоциональности.
50. Говоря ещё проще
Всякая воспринимаемая «вещь» — продукт ума.
Как «вещи» мы являемся этим,
И как нечто отличное от «вещей» мы также являемся этим.
Каждое проявление, таким образом, — продукт ума.
Чем бы мы ни были в проявленном — это продукт ума.
Чем бы мы ни были в том, что отлично от проявленного, — это сам ум.
Поскольку ум проявляется лишь в проявленном,
Сам он — непроявленное.
Это то, что мы есть, когда отличны от проявленного.
Таким образом, мы, чувствующие существа, есть сам ум проявляющийся,
И, объективно, ум, проявляющийся как «вещи».
Ноумен, как определяет термин, есть ум.
Феномен, как определяет термин, есть видимость.
В непроявленном мы ноумен,
В проявленном мы видимость (феномен).
Они не отделены, не более отделены, чем вещество и его форма.
Их различие в видимости, которая есть у одного и отсутствует у другого.
Почему так?
Потому что в проявлении ум разделяется на наблюдателя и наблюдаемое.
Наблюдаемое — видимость,
Его наблюдатель — противоположность видимости,
Двойственные аспекты проявляющегося ума.
Знание того, что наблюдаемое не существует
Отдельно от наблюдателя,
Знание того, что наблюдатель не существует
Отдельно от наблюдаемого,
Восстанавливает единство разделённого ума.
Тогда нет другого и, следовательно, не может быть себя.
Тогда нет себя и, следовательно, не может быть другого.
Без протяжённости в пространстве, без длительности во времени,
В целостном уме,
Нет существ, чтобы страдать, испытывать боль или удовольствие,
Ненавидеть или любить.
Исчез вместе с эго бич волеизъявления,
Ум как концепция отсутствует абсолютно,
Чистая ноуменальность, некому её осознать,
Ничем не сдерживаемые и сияющие — это всё, что мы есть.
51. Конец иллюзии
Воспринимать моток верёвки как змею — это иллюзия;
Перестать воспринимать змею — значит воспринимать моток верёвки тем, чем он является.
Воспринимать моток верёвки как моток верёвки — всё ещё иллюзия.
Перестать воспринимать моток верёвки как моток верёвки — значит воспринимать предполагаемый моток верёвки, чем бы ни был предполагаемый моток верёвки.
Чем бы ни был предполагаемый моток верёвки, он свободен [пуст] от концепции мотка верёвки,
Потому что пустота — это воспринимание самого воспринимания,
Поскольку воспринимающий восприятия змеи и восприятия верёвки должен уйти со своими объектами, оставляя лишь воспринимание — то есть то, что есть, или таковость.
Пустота, которая есть ничто (не форма), которое есть ноумен, который есть субъект, который есть я,
И множественность, которая есть видимость (форма), которая есть феномен, который есть объект, который есть другой, —
Неотделимы и являются аспектами друг друга, взаимозависимыми противоположностями.
Обоюдно противоречивы как концепции разделённого ума, но в их источнике в целостном уме, предшествующем концептуальной двойственности, в отсутствие объективной интерпретации, —
Их тождественность абсолютна.
Мы должны увидеть и понять, что их объективная интерпретация как противоположностей — иллюзия, а их абсолютная тождественность — конец иллюзии, то есть пробуждение от иллюзии[33].
Когда становится ясно, что объект всегда, неизбежно является своим субъектом, — а чем ещё он может быть? — что другой всегда должен быть собой, феномен — ноуменом, видимость — бесформенностью (своим необъектным источником), а множественность — пустотой Абсолюта, эта тождественность концептуальных противоположностей становится очевидной.
Вот почему иллюзия и конец иллюзии (иногда называемые Неведением и Просветлением) — одно и то же, и если воспринимаются именно так, значит, воспринимает «просветлённый» ум (целостный ум).
Учитывая вышесказанное, воспринимаемое есть воспринимающий, — и точка.
52. Давайте сделаем это
Без разделения на ноумен и феномен, достигается высшее сознание и создаётся правильное понимание среди чувствующих существ. Это называется методом опоры на феноменальные вещи для прояснения истины.
Фацзан, 643–712, из «Золотого Льва»Фацзан был основателем школы хуаянь, основанной на «Аватамсака–сутре», с философской точки зрения самой развитой формы буддизма и, возможно, завершающей учение школы вэйши, основанной знаменитым монахом Сюаньцзаном (596–664), который совершил путешествие в Индию и с которым они вместе работали какое–то время. Обе школы существуют и по сей день. Школу хуаянь иногда называют «Школой цветочной гирлянды», называемой в Японии кэгон. Школа вэйши называется «Школой чистого сознания» и, философски, «Школой только сознания».
Совет разумен, и источник его безупречен.
Без ноумена нет феномена, и нет ноумена без феномена.
Без объекта нет субъекта, и нет объекта без субъекта.
Вне «многих» нет отдельного «одного», и нет «многих» вне «одного».
Это аспект того же учения, но воистину он говорит сам за себя.
Когда мы достигаем просветления, иллюзорное становится реальным, и никакой другой реальности не остаётся.
Фацзан, «Хуаянь хуань юань гуань» («Созерцание возвращения к истоку цветочной гирлянды»)До Пробуждения я-и-другие по–разному ощущаются, бытие-и-небытие по–разному воспринимаются; после Пробуждения вещи и я одинаково забываются (исчезают), бытие и небытие видятся одним и тем же образом.
Тождественность бытия и небытия, себя и других, ведёт к просветлению.
Се Линьюнь, также известный как Се Юнцзя, 385–433, «Разговоры об Основах»Здесь Се Юнцзя приводит и обсуждает слова великого Даошэна (360–434), основателя чань–цзун в Китае примерно за три поколения до Бодхидхармы. Даошэн с группой монахов, среди которых наиболее известны Сэнчжао (374–414), чья «Книга Чжао» была переведена Вальтером Либенталем[34] и который, как и Даошэн, был учеником Кумарадживы, и Се Юнцзя (385–433), разработали учение, впоследствии получившее известность как чань (в Японии — дзэн).
Они придали ему такое совершенство простоты выражения, что никто из последующих наставников не смог с ними в этом сравняться.
Следует отметить, что учение подчёркивает с самого начала, что весь вопрос в воспринимании — либо целостным умом пробуждённого, либо посредством разделённого ума отождествлённого. Это опять есть Видение Бодхисаттвы, выражаемое в чём–то ещё. Вещи, факты, объекты, выраженные как существительные, просто не существуют, всё является функционированием, и на истину можно указать (насколько это вообще возможно), лишь используя глагольные формы речи для описания того, что обычно переводится нами как существительные, например бессмысленная «мудрость» и множество других вводящих в заблуждение терминов.
