Григорий Курлов - Путь к Дураку. Книга 2. Освоение пространства Сказки, или Школа Дурака
Вы испытываете боль? — «Ну и что?». И неожиданно вы ощущаете, что больно было лишь от несогласия с тем, что происходит что-то «ненормальное» и, как вам казалось, неправильное. Но после того как вы сняли оценку, перестали сопротивляться — боль исчезла.
У вас «финансы поют романсы»—пустой кошелек? — «Ну и что?». Впрочем, тут без комментариев — попробуйте, потом сами расскажете.
Особое внимание уделите этой технике и тогда, когда вам хорошо, комфортно, «классно»! — «Ну и что?»—не забудьте сказать себе, находясь на самом пике радости.
Ещё раз отметим, что предлагаемая техника прекрасно дополняет уже описанную ранее технику «Да, да» и создаёт ощущение её естественной завершённости. То есть в тех случаях, когда в ответ на ваше «продакивание» согласия сразу не возникает, просто спросите «у своего несогласия»:«Ну и что?»
На всякий случай, хочется лишний раз предостеречь вас от стереотипного восприятия сути вопроса «Ну и что?», — он ни в коем случае не является попыткой отстранения от происходящего или некой «отморозкой» от негатива, напротив — это способ тотального включения в любое событие или состояние.
Ведь наш Дурак не просто «равно-душен» ко всему (как ранее мы уже выяснили), он ещё столь же ко всему «без-различен», так как не видит ценностной разницы между отдельными фрагментами Мира, ибо сам Мир воспринимает целостно, а все его проявления — равнозначно.
Итак, друзья, вперёд, с логикой абсурда наперевес — в самую гущу житейских игр. Играйте — и всё у вас получится. Или не получится ничего… Впрочем, — «Ну и что?».
Третье занятие
Петя сидел на опушке леса, подле речушки неглубокой и за обе щеки уплетал огромного карася, зажаренного в углях. Ел не торопясь, причмокивая и посапывая довольно, да всё колпак поправлял, то и дело на нос ему съезжающий.
— Хорошо ли тебе, Петя? — услышал он в голове своей негромкий голос, за последнее время ставший привычным.
Старик на секунду задумался, к себе прислушиваясь, а затем уверенно сказал.
— Мне хорошо!
— Хорошо тебе… — вздохнул в ответ голос с лёгкой завистью. — А мне вот всё больше твои мозги пережёвывать приходится. А удовольствия от этого, доложу тебе, совсем уж немного.
— Неужто всё так плохо? — искренне удивился старик, остатки карася в рот запихивая.
— Ну, как тебе сказать? — засомневался колпак. — Вкусом ты обладаешь неплохим, Петя, вот только послевкусие у тебя…
И в голове старика раздалось злорадное хихиканье.
— Ну вот, опять ты за своё, — с лёгкой обидой сказал Петя, подходя к реке руки сполоснуть, — вновь ты словами пустыми играешь, да понятия знакомые перекручиваешь.
— А как же иначе? — искренне удивился колпак. — Как по-другому среди понятий привычных Дурака сыскать, перекрученного да непривычного?
— Да что мне за дело до понятий твоих? — недовольно пробурчал старик, в воде шумно плескаясь. — Ведь не в понятиях я Дурака ищу, а в мире этом. Что за надобность такая — в словах да присказках его искать?
Тут ноги у Пети по траве неловко скользнули да в стороны разъехались, он удивлённо охнул и шумно сверзился в воду речную.
Пока старик в речке барахтался да в грязи осклизался, пытаясь на берег выкарабкаться, в нём ни на минуту не умолкал смех колпачный.
* * *— Э-эх, — сказал старик с досадой, к своему кострецу наконец-то добравшись да одежду промокшую с себя стаскивая, — помощи от тебя… Человек тонет, а ему всё неймётся, одно веселье на уме.
— Эх, Петя, Петя, — вздохнул колпак. — Неспешно в тебя наука дурацкая проникает. Вот не хочешь ты Дурака среди понятий искать, в словах да присказках тебе путаться надоело. А тонул-то ты сейчас где? А барахтался в чём — неё понятиях ли своих? Не словами разве захлёбывался?
— Ты о чём это? — удивился Петя, рубаху свою над костром пристраивая.
— Всего лишь напоминаю тебе твои же открытия недавние. Ведь уразумел ты вроде, что Мир живой и настоящий в словах всегда теряется, исчезает он в понятиях о себе самом. В тех самых понятиях, за которыми ты Дурака рассмотреть не хочешь.
— Ну так что? — по-прежнему не понимал Петя.
— А то, что мир человеческий — это всего лишь то, что считают миром. Настоящий же Мир начинается там, где заканчиваются слова и мысли о нём. Так же, как и Дурак. А что остаётся, когда мысли тают? Да ощущения одни, об этом ты уже знаешь. Но кому они нужны в мире, словами да мыслями загаженном? У каждого в этом мире свой мирок понятий и правильности имеется. Свой. Вот ты до сих пор полагаешь, что в речке тонул да воду хлебал?
— А где же ещё? — вновь удивился старик.
— Не в речке ты тонул, а лишь в понятиях своих о ней, в знании своём ты захлёбывался, в знании о том, что такое вообще возможно. Ведь реки-то на самом деле и нет вовсе… не существует в природе человеческой того, что перед этим понятием помечено не было. Поэтому если сумеешь ты сквозь понятия да знания свои просочиться, сумеешь сквозь слова насквозь пройти — так и вода твёрдой стать может и Дурака рядом с собой ты всегда отыскать сможешь.
— Сквозь знания просочиться? — восхитился старик. — Хочу… Но как? Невозможное ведь это дело…
— Ты прав, глупо хотеть невозможного. Невозможного не нужно хотеть, невозможным нужно пользоваться. И постепенно ты поймёшь, как это делается.
В этот момент на поляну молодец добрый на коне гнедом выехал. Был молодец статен да широкоплеч, а внимательнее к нему приглядевшись, Петя в нём знакомца своего давнего признал — Ивана Царевича.
Обрадовался старик встрече такой, к костру гостя пригласил, чем мог, угостил. Иван Царевич едой простой не побрезговал, привык в странствиях своих малым довольствоваться. О супружнице его расколдованной старик вспомнил, спросил, не напрасно ли царевич лягушек болотных поцелуями смущал — удался ли брак?
— Даже не сомневайся, — заулыбался царевич, — окружила она меня таким вниманием да заботой, что который уж год выхожу я из того окружения, всё никак не выйду.
Порадовался за него старик, о своих делах рассказал. О Дураке спросил, не встречал ли.
— Не встречал, — отвечал ему Иван Царевич. — Простых дураков, тех сколько угодно видел — хоть пруд ими пруди, а вот Дурака… Нет, не привелось.
— А ты в Сонной сказке его не искал? — вспомнил он вдруг. — В стране Лабиринта?
Подивился Петя сказке такой, не бывал он в краях сонных никогда и не слыхивал даже. Царевич и сам лишь чуть о них знал, вроде как живут там люди то ли спящие, то ли заколдованные, в общем — странные. Дураку, дескать, самое там место.
Засомневался было старик, но Иван Царевич и дорогу указать взялся и проводить даже до развилки дорог вызвался. Так и отправился Петя в скажу спящую, в Царство Лабиринта…
* * *Стоял старик нестарый на пригорке, царство в долине раскинувшееся наблюдал, да недоумевал всё больше и больше. С чего бы сказку эту лабиринтовой называть было? Никакой запутанности или непроходимости в ней видно не было. Напротив, простиралось царство здешнее, словно коридор прямой вытянувшись. Шириной оно было в несколько домов всего, а длиной своей чуть не в горизонт упиралось.
Пока спускался Петя с пригорка, происшествие на пути его случилось. Заполыхал ни с того ни с сего дом чей-то пожаром. Засуетился люд вокруг него, забегал, пожитки да живность спасая. Поспешил и старик помощь какую оказать. Но как поближе подошёл, то странную картину увидел.
Тащили слуги кровать хозяйскую, с верхнего этажа на нижний её спуская. Осторожно несли — ни цыпочках, чуть ли не крадучись. Надрывались они при этом сердешные, корячились — да только не проходила окаянная в проёмы дверные. На кровати сам хозяин почивал, во сне сладко жмурясь. Вот уж и дымом всё заволокло, да пламя кровать лизать принялось, а они всё вертят её без толку, тычутся в разные стороны, только никак не вынесут.
Кинулся старик к ним на помощь — в первую очередь хозяина спящего растолкал да в чувство привёл. Едва успел тот из дома выскочить, как заполыхали стены, а крыша горящая прямо на кровать рухнула.
— Отчего ж вы сразу хозяина своего не разбудили? — удивлялся старик посреди народа стоя. — Ещё малость — и пропал бы человек.
