Андрей Виноградов - Андрей Первозванный. Опыт небиографического жизнеописания
В продолжение всей Четыредесятницы студиты не покидали стен своей обители, и жизнь в ней шла своим чередом, разве что тревога и напряжение, царившие вокруг и нараставшие день ото дня, мешали молитвенному сосредоточению и трезвению души, так что даже самые искусные писцы (и среди них — Епифаний) еле сдерживали мелкую дрожь в руках, следы коей, оставляемые на пергамене, приводили в печаль Феодора. Более молодое поколение писцов (к ним принадлежал Иаков и подававший большие надежды Николай) занималось совсем диковинным делом, к которому ещё никак не мог приспособиться Епифаний, — переписыванием старинных книг мелким и связным письмом, недавно изобретённым Платоном, дядей Феодора: оно позволяло и сберегать дорогой пергамен, и сильно ускорять работу переписчиков.
И несмотря на полуосадное положение, в котором оказались студиты, Епифаний мог наконец вернуться и к составлению жития Пресвятой Богородицы, и к поискам новых сведений о странствиях всехвального апостола Андрея Первозванного.
Судя по всему, Андрей покинул Иерусалим после того, как брат его Пётр и апостол Иоанн исцелили хромого от рождения, которого сажали каждый день у Красных дверей Храма просить милостыню, и после того, как были побиты апостолы в синедрионе, хотя фарисей Гамалиил, законоучитель, уважаемый всем народом, и увещевал беззаконных иудеев отпустить тех с миром. Взяли тогда с собой апостолы новоизбранного Матфия, а также Гая, одного из семидесяти учеников Иисуса, и разошлись по двое, как Он им и заповедал, говоря: «Если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то, чего бы ни попросили, будет им от Отца Моего Небесного, ибо где двое или трое собраны во имя Моё, там Я посреди них». Так Андрей сначала вместе со многими апостолами оказался в Антиохии Сирийской, где они проповедали Слово Божие, сотворили много чудес, научили и наставили многих жителей города, оказавшихся ныне под властью безбожнейших сарацин и спасающихся бегством по всем христианским городам, тогда как именно здесь все ученики Иисусовы стали впервые именоваться христианами, именно здесь учили Варнава и Савл, ставший Павлом, а также Иоанн, прозванный Марком, Симеон, называемый Нигер, Лукий Клринеянин, Манаил, совоспитанник Ирода Четверовластника, и начальствующие между братьями мужи — Сила и Иуда, прозываемый Варсавою. Никто из апостолов, направлявшихся на север, в Малую Азию, не мог миновать Антиохии Сирийской, а именно вдоль малоазиатского берега Эвксинского Понта и переходил от города к городу, проповедуя Евангелие, апостол Андрей.
Епифаний весьма сожалел, что успел лишь бегло прочитать «Деяния Андрея», показавшиеся ему, впрочем, более чем странными; и жалел он, что смог сделать всего несколько выписок оттуда, не догадавшись передать книгу скорописцу Иакову, поскольку Фома строго-настрого запретил передавать свиток кому бы то ни было ещё. Хотя к чему Иакову знать эти еретические писания? И сравнительно юн он ещё, и глаза его не ослабели от многолетней работы в скриптории — зачем же соблазнять его сомнительными книгами? Так вот, из этих самых «Деяний» Епифаний узнал, что святой апостол Андрей оказался в Амасии, которая стоит ещё не на берегу Понта, а на значительном расстоянии от него, в глубоком ущелье, образуемом рекой Иридой. Оттуда, из славной некогда столицы понтийских царей, родом был не кто иной, как великий Страбон, описавший этот город в своей «Географии». Как раз из Амасии вызвал Андрея Иисус на помощь его соапостолу Матфию, о чём повествовала книга их «Деяний в Городе людоедов»: об этой книге Епифанию не хотелось даже вспоминать, но рассказы из неё будоражили его и манили в далёкие морские путешествия. После Амасии, если верить древнему свитку, Андрей оказался в приморской Синопе и последовал на запад — в Никею, Никомидию, а оттуда, переправившись морем в ныне славный Византий, — во Фракию и далее в Грецию. Вот если бы отправиться туда, по следам апостола, и собрать все те предания, которые наверняка сохранили православные жители этих городов!..
Приближалась Великая седмица Страстей Господних, а никто из студитов всё ещё не знал, что ожидает их настоятеля и всю братию: никаких вестей из императорского дворца не было и пока никто не принуждал их подчиняться назначенному иконоборцами лжепатриарху Феодоту, осквернявшему вместе со своим богомерзким клиром Святую Софию и многие другие церкви столицы. Что происходило в других городах, тоже пока никто не знал. В богадельню при Студийском монастыре продолжали прибывать беженцы из Малой Азии, пострадавшие от сарацинских набегов, но и они не могли ничего сообщить братьям, захвачены уже иконоборцами в их краях храмы или ещё нет, и о том, как сопротивляются еретикам верные святым иконам епископы и пресвитеры, монахи и миряне. В этой самой студийской богадельне Епифаний причащал немощных больных в Лазареву субботу, и один из них, бывший кожевенник Фока из Каппадокии, живший при монастыре уже почти десять лет, спросил его:
— А правда, отче, что ты искусен в книжном деле и пишешь разные истории о святых?
— Правда, Фока. А не ты ли когда-то выделывал кожи для пергамена?
— Именно я. Пока сарацины не разрушили мой родной город. Мою мастерскую сожгли, а сам я, как видишь, теперь без ног и с одним глазом. Только чудом оказался я у вас — только чудом! Молитвами и заступничеством святого Андрея, покровителя моряков, которые везли меня через Мраморное море в страшную бурю. Я слышал, ты и про него что-то пишешь, да?
— Если ты о Первозванном апостоле, то — пишу.
— Это очень хорошо, отче, что пишешь. Тогда мне смогут прочитать всю правду о нём, и хоть перед смертью я узнаю, чем прославил он мой город. Ты ведь уже написал о его чудесах в Тиане?
— Это которая в горах Каппадокии? — удивлённо переспросил Епифаний.
— А то где ещё! Нас тут несколько человек оттуда, и каждый тебе скажет, что святой Андрей побывал в нашем городе и крестил кучу народу из язычников. — Фока перекрестился и добавил, сплюнув на пол: — Евреев, кстати, тоже.
Епифаний никогда не слышал, что апостол Андрей посещал Тиану, и нигде о том не было написано. Хотя это было вполне вероятно, так как Тиана располагается как раз на пути из Сирии в Понт.
— Конечно, — пробормотал Епифаний, — кого ещё ему было крестить, как не иудеев… Он же и сам был из них…
— Да ну! — воскликнул Фока. — Ты мне тут эти сказки не рассказывай. Я сам из Тианы и точно знаю. И уж Андрей-то точно не был никаким евреем. Скажи ещё, что Господь наш Иисус был из этих…
— А кем же он тогда был? — перебил его Епифаний.
— Скифом скоблорылым — вот кем. Бывают скифы бородастые, а бывают и такие, которые бреются, потому как если не побреются они хотя бы раз в день, то тут же обрастают длиннющей бородой и спотыкаются об неё.
Тут в разговор встрял Стефан-виноторговец, паломник из Эфеса, которого по пути в Константинополь ограбили пираты:
— Хватит нести чепуху! Ты хоть раз видел икону святого Андрея?
— Видел, и что с того?
— Так бородатый он на той иконе!
— Это с утра, когда был бородатый, — не сдавался Фока, — а на самом деле он бороду, конечно, брил. А если бы не брил, то вообще зарос бы сразу с головы до пят, и некого было бы на иконе рисовать. Понял? Ещё у нас в Тиане говорили, что святой Андрей не просто брился, а выжигал себе бороду. Подожжёт её — и бежит по городу весь в пламени, кричит, руками вот так машет. Пока вся борода и не выгорит.
— Не знаю, что там у вас в Тиане про него говорили, а у нас в Эфесе он себе бороду не жёг…
— И что в Эфесе? — спросил Епифаний и достал из-за пазухи церу, чтобы записывать. — Рассказывай, брат Стефан.
— В Эфесе святой Андрей учил, конечно, вместе с апостолом Иоанном. Я-то сам грамотный, и брат у меня учёный монах, и читал я в святых книгах, не то что некоторые… — Стефан недобро посмотрел на Фоку. — Значит, так было дело. Всё началось в святом городе Иерусалиме. На Пятидесятницу. Как отпраздновали её апостолы, так и отправились кто куда: Пётр и Андрей, Матфий и Иоанн, Филипп Вифсаидит и Варфоломей спустились в Антиохию Сирийскую. И Пётр остался там и вместе с Павлом рукоположил Маркиона и Панкратия в епископы Сицилии, а остальные пошли дальше — в города внутренних земель. Филипп и Варфоломей остались в Верхней Фригии, Писидии и Ликии. Знаете ли вы те места? А я знаю, потому что возил оттуда вино, пока проклятые сарацины там все виноградники не пожгли… В Иераполе Фригийском поклонялся я могиле святого Филиппа, а у нас в Эфесе — могила самого Иоанна Богослова.
— И что же Андрей? — не терпелось Епифанию.
— Подожди, отче. Дай рассказать сначала, куда другие апостолы разбрелись. Наши края славятся проповедью многих, очень многих апостолов… Андрей с Иоанном спустились к нам в Асию, а Филипп, один из семи дьяконов, — в Карию, потом же в Самарию. И вот, когда апостолы Андрей и Иоанн пребывали в Эфесе и учили там, сказал Господь Андрею ночью: «Отправляйся-ка ты в Вифинию, да и Я с тобою, куда бы ты ни пошёл, ведь Скифия ждёт тебя».
