Дмитрий Щедровицкий - Беседы о Книге Иова. Почему страдает праведник?
Верно, злоба твоя велика, и беззакониям твоим нет конца.
Верно, ты брал залоги от братьев твоих ни за что и с полунагих снимал одежду.
Утомленному жаждою не подавал воды напиться и голодному отказывал в хлебе;
А человеку сильному ты давал землю, и сановитый селился на ней. (Иов. 22, 5–8)
Более 3500 лет назад беззаконие совершалось примерно так же, как и сейчас: сильные умножали богатство и власть, а слабые лишались последнего имущества. В таком злоупотреблении властью обвиняет Елифаз своего друга, который был, как мы помним, правителем:
Вдов ты отсылал ни с чем и сирот оставлял с пустыми руками.
За то вокруг тебя петли, и возмутил тебя неожиданный ужас.
Или тьма, в которой ты ничего не видишь, и множество вод покрыло тебя. (Иов. 22, 9-11)
Не только ужас, по словам Елифаза, объял Иова за его якобы страшные беззакония, но и тьма помрачила ему очи, и он не видит смысла своих страданий, не видит, что они — прямое воздаяние свыше, не хочет обратиться с покаянием к Богу, а лишь продолжает говорить о своей невиновности и еще смеет вызывать Всевышнего на суд, просит Его «предстать пред людьми», чтобы поведать, в чем вина Иова… В словах Елифаза проявилось его подлинное, возможно, ранее скрываемое отношение к другу.
В чем же суть философской концепции Елифаза, в чем смысл его учения — необыкновенного для древнего мира и, как мы постараемся показать далее, имеющего немало последователей и продолжателей в последующих веках?
Самый нижний слой, первая ступень этого учения — знаменитый закон воздаяния. Разумеется, он встречается не только у Елифаза; он изложен или обозначен в других книгах Библии, в древнеиндийских ведах, в зороастрийском учении, да и, в конце концов, во всех развитых древних религиозных, философских и мифологических системах, в том числе у египтян и китайцев. Эта концепция гласит, что все дела человека вызывают воздаяние, и всё, что он делает, возвращается к нему самому. Раз Иов страдает, значит он заставлял страдать других; раз он бедствует, значит из-за него бедствовали люди. Очень лаконично и выразительно данная концепция представлена в Библии — в Книге пророка Авдия:
Ибо близок день Господень на все народы: как ты поступал, так поступлено будет и с тобою; воздаяние твое обратится на голову твою. (Авд. 1, 15)
Как же излагает закон воздаяния Елифаз? В первой своей речи он высказывает следующую мысль:
Как я видал, то оравшие нечестие и сеявшие зло пожинают его… (Иов. 4, 8)
Чему уподоблено здесь воздаяние? Тому урожаю, который неизбежно получает человек от посеянного им:
…Что посеет человек, то и пожнет… (Гал. 6, 7)
«Оравшие нечестие», т. е. распахивавшие поле беззакония и сеявшие на нем зло, его же и пожнут, потому что зло непременно принесет свой урожай, и виновные в его распространении будут вкушать «хлеб» злого воздаяния. И если здесь воздаяние сопоставляется с трудом крестьянина и выражено в терминах землепашества, то в другом месте Елифаз излагает то же учение в иных образах, связанных уже с биологическим циклом человека — его зачатием и рождением:
Так опустеет дом нечестивого, и огонь пожрет шатры мздоимства.
Он зачал зло — и родил ложь, и утроба его приготовляет обман. (Иов. 15, 34–35)
Что зачато, то и рождается, и дитя наследует черты своих родителей. «…Зачал зло — и родил ложь…» Воздаяние незримо готовится нечестивцу, подобно тому как плод незримо созревает в утробе: «…и утроба его приготовляет обман». Сходную мысль мы находим в Псалтири:
Вот, нечестивый зачал неправду, был чреват злобою и родил себе ложь;
Рыл ров, и выкопал его, и упал в яму, которую приготовил… (Пс. 7, 15–16)
Но если данное положение философии Елифаза и не отличается оригинальностью, то за ним следуют рассуждения гораздо более самобытные, подобных которым мы не встречаем ни в БибЛИИ, ни в иных писаниях Древнего Востока. Эти рассуждения содержатся в первой речи Елифаза:
Как я видал, то оравшие нечестие и сеявшие зло пожинают его;
От дуновения Божия погибают и от духа гнева Его исчезают.
Рев льва и голос рыкающего умолкает, и зубы скимнов сокрушаются;
Могучий лев погибает без добычи, и дети львицы рассеиваются. (Иов. 4, 8-11)
Что касается последнего уподобления, то вполне понятно, кто уподоблен льву, кто — львице и кто — детенышам льва. Это нечестивый со своим семейством. Воздаяние преследует не только его самого, но и жену, детей и весь род — всех тех, кто соучаствовал в преступлениях, не останавливал преступника или даже его поощрял. «Зубы скимнов» (т. е. молодых львов), зубы преступников, — сокрушаются, т. е. исчезает их сила и перестает быть слышен их голос.
Более загадочна первая часть приведенного изречения Елифаза, гласящая, что нечестивые «…от дуновения Божия погибают и от духа гнева Его исчезают». Здесь употреблено древнееврейское слово רוח <руах> — «дух». Но мы знаем, что Дух Божий участвовал в сотворении мира:
Словом Господа сотворены небеса, и духом уст Его — всё воинство их… (Пс. 32, 6)
Через Дух Святой, Дух Божий всё сотворено и всё поддерживается и сохраняется, как сказано:
…Пошлешь Дух Твой — созидаются [творения], и Ты обновляешь лицо земли. (Пс. 103, 30)
Итак, Дух Божий — основа всего бытия, скрытая сущность творения, то, чем мы живем и существуем, это сила, поддерживающая создания и неорганические, и живые, и, тем более, разумные. Но тот же Дух Божий, как говорит здесь Елифаз, становится «духом гнева», т. е. исполняется гневом и служит погибели нечестивых. Как же это происходит? Дух как бы разжигается (в оригинале употреблено слово אף <аф> — «гнев», «разгоряченность»; глагол אפה <афά>, того же корня, означает «печь», «испекать»), наполняется жаром, раскаляется и обрушивает свой огненный гнев на нечестивых. Дух словно бы превращается в вихрь гнева — тот же самый Дух Божий, умиротворяющий, несущий благо, всё поддерживающий, всё живящий, становится гневом Божьим.
Чем же вызывается такое превращение? Нарушением строя творения, разрушительным брожением человеческой мысли, воли и чувства, переходящим в злые поступки. Когда нечестивый преступает границы заповедей, запретов, нарушает гармонию в обществе и природе, он тем самым как бы влияет на Божий Дух, поскольку человеческий дух экзистенциально коренится в своем Источнике — Духе Святом. Одна и та же пламенная сила духа может стать светоносной силой любви — и всепожирающим пожаром злой страсти. Если происходит последнее, тогда и Дух Божий ответным действием «преступает границы» гармонии — и обрушивается на самого нечестивого, разрушая основы его жизни.
Следовательно, философская концепция Елифаза говорит о глубокой связи человеческого духа с Духом Божьим, об их взаимном влиянии. Когда дух человека не подчиняется Духу Божьему, восстает против него, нарушает заповеди, начинает разрушать творение, убивать людей, уничтожать природу, то Дух Божий в ответ и как бы в подражание ему тоже становится «хаотично действующим» — и разрушает жизнь этого нечестивца, но только его и его семейства. Далее хаос, вызванный Духом, не распространяется. У всех же, кто покорен Духу и заповедям Божьим, сохраняются покой и гармония. Это — еще одна часть учения Елифаза, как бы следующая ступень осознания им закона причинности, действующего в нравственной сфере.
Но Елифаз идет далее, утверждая, что его построения, его метафизические воззрения не являются следствием лишь собственных размышлений. Он ссылается на ниспосланное ему откровение Божье, непосредственное и прямое:
и вот, ко мне тайно принеслось слово, и ухо мое приняло нечто от него. (Иов. 4, 12)
Слово Божье прозвучало так, что Елифаз его воспринял. Мы можем быть уверены, речь идет о событии невыдуманном: почтенный старец, облеченный властью, наделенный мудростью, находясь рядом со страдающим другом, может говорить лишь чистую правду. Значит, какой-то вид пророческого наития, духовного экстаза Елифаз испытал, и слово Божье действительно к нему «принеслось». Но он воспринял только «нечто от него», потому что слово это столь глубоко и всеобъемлюще, что человек не может осмыслить его целиком. Что-то, некую часть способны уловить наши ум и сердце от «принесшегося слова»…
Однако же Бог предстает в концепции Елифаза очень страшным, ужасающим, грозным. Почему? Да потому, что человек грешен и ничтожен, и в таком состоянии он может воспринять только грозную, суровую сторону открывающейся ему Божественности. Он не в состоянии еще оценить милость Божью, да и не достоин ее. Ему Бог открывается как страшный, грозящий, карающий…
