Равиль Бухараев - История российского мусульманства. Беседы о Северном исламе
Наследие Авиценны, как и наследие ибн Рушда, сыграло огромную роль в становлении христианской философской и научной мысли. Его первым переводчиком и комментатором был во второй половине XII века каноник собора в Толедо Гундиссалинус, а к началу XIII века философские и медицинские труды Авиценны уже широко изучались в Парижском университете, как и наследие других гениев ислама – ал-Фараби, ал-Кинди, ал-Газали и ибн Рушда (Аверроэса).
Другим величайшим ученым, жившим и работавшим в Средней Азии в интересующую нас эпоху, был Абу-ль Райхан ал-Бируни ал-Хорезми (973–1048/1050). Он в равной степени прославил свое имя как знаток математики, физики, астрономии, географии, истории, лингвистике и этнографии и получил в потомстве имя «Устад», то есть «Мастер» с большой буквы. Бируни родился в столице Хорезма и первые двадцать пять лет провел на родине, изучая науки под руководством таких учителей, как известный математик Абу Наср Джилани. В эти годы он опубликовал несколько ранних произведений и вступил в переписку с Авиценной, который был моложе Бируни на семь лет. Первым своим покровителем Бируни называет Саманидского султана Мансура II Нуха. Затем, когда в Гурган вернулся из ссылки султан Абу-ль Хасан Кабус ал-Маали, Бируни поселяется в этом городе, где создает свой первый, посвященный этому султану великий труд, рассматривая проблемы хронологии (календарей и эр), а также важные математические, астрономические, метеорологические и иные проблемы. Родным языком Бируни был хорезмский диалект персидского, но свои основные труды он создавал по-арабски. Помимо научной деятельности, Бируни, в силу своего «золотого и серебряного красноречия», выполнял различные деликатные политические миссии при хорезмском дворе. В 1016 году, после гибели хорезмшаха от рук восставших воск и покорения Хорезма силами Махмуда бин Сабуктегина Газневи, Бируни в числе других ученых пленников, среди которых был его учитель Абу Наср и врач Абу-ль Хайр ал-Багдади, был отправлен в город Газна в Афганистане, где стал придворным ученым при дворе Махмуда Газневи, совершив вместе с войсками последнего несколько дальних путешествий в северо-западную Индию, где преподавал античные греческие науки и изучал санскрит и другие индийские языки. Все это помогло ему создать в 1030 году бессмертный исторический и этнографический труд «Описание Индии» (Тарих ал-Хинд), в котором Бируни проявляет поразительные для своего времени, да и последующих времен, широту мировоззрения и научную беспристрастность. Кроме того, из наследия Бируни известны трактат по геометрии, арифметике, астрономии и астрологии, посвященный сыну Махмуда Газневи Масуда ибн Махмуду и трактат по минералогии, написанный при преемнике последнего Маудуде ибн Масуде. Рассказывают, что Масуд ибн Махмуд предложил в качестве вознаграждения за труд Бируни слона, нагруженного серебряными монетами, но ученый отказался от этого дара, хотя и получил возможность до самой смерти продолжать свои научные изыскания, не думая о хлебе насущном. Общее число трудов Бируни насчитывает 103 законченных и 10 незавершенных книги; еще 23 работы были написаны от его имени его учеными современниками.
Даже без упоминания живших и работавших в то же историческое время Фирдоуси (932–1021) и, чуть позднее, Омара Хайяма, двух имен Авиценны и Бируни было бы достаточно, чтобы показать уровень культуры и творческую атмосферу в Средней Азии эпохи Саманидов и пришедших им на смену Караханидов и Сельджуков. Можно привести десятки других имен, менее известных в контексте общемировой цивилизации, но чрезвычайно важных в контексте самой исламской культуры.
Одним из таких имен, связанных между тем с государственной культурой Волжской Булгарии, было имя виднейшего представителя средневекового богословия Абу-ль Ма’али ‘Абд ал-Малика ал-Джувайни (1028–1085), который в истории ислама известен также под титулом Имам ал-Харамайн – «имам двух священных городов», Мекки и Медины.
Ал-Джувайни, будучи знатоком шафиитского законоведения (фикха), продолжал дело ал-Ашари, пытавшегося совместить в исламском богословии традиционное суннитское правоверие с элементами рационалистической мысли, свойственной му’тазилитам. Он родился близ Нишапура в Хорасане, где после смерти своего отца, также известного ученого, преподавал шафиитскую юриспруденцию. Однако с 1058 года по 1062 год, то есть, время гонений на ашаритов со стороны сельджукского везира ал-Кундури, ал-Джувайни был вынужден прожить в Хиджазе, где и получил свой запечатленный мусульманской историей титул Имам ал-Харамайн.
В 1063 году, с восшествием на сельджукский престол Алп-Арслана, главным везирем сельджукского государства стал знаменитый политик и политический мыслитель Низам ал-Мульк. До самой своей гибели от рук исмаилитского убийцы в 1092 году Низам ал-Мульк фактически руководил Сельджукским государством, во многом предвосхитив в своем прославленном политическом трактате «Сайясат-наме» идеи Никколло Макиавелли, которые последний выразил в своей книге «Князь» триста лет спустя. Как пишет о нем лейденская Энциклопедия ислама,
«Слава Низама ал-Мулька в действительности проистекала из того, что он во всем, исключая самого титула, был монархом и управлял своей империей с поразительным успехом. В его задачу не входило вводить новшества. Напротив, он создавал новое государство, насколько было возможно, по образцу государства Газневидов, в котором он родился и был воспитан».
Низам ал-Мульк прославился не только как умелый, жесткий и дальновидный государственник, обеспечивший благосостояние граждан и безопасность дорог, особенно к Святым местам ислама, но и как покровитель наук и искусств. Он, в частности, опекал таких поэтов и ученых, как Омар Хайям, хотя другой известный поэт эпохи, ал-Муизз, упрекал его за то, что он «не разбирался в поэзии, поскольку сам не умел писать стихи» и «уделял главное внимание богословам и мистикам».
Действительно, наибольшую благодарность Низам ал-Мульк снискал у ученых богословов, в особенности шафиитского толка, для которых он открыл сеть государственных учебных заведений, среди которых большую известность приобрели медресе «Низамийя» в Багдаде и Нишапуре.
В этой связи интересное предположение высказал американский ученый Эндрью Кулсон в своей статье «Забытая мудрость: исторические свидетельства в пользу свободного рынка образования»[333]. Утверждая, что исламская система образования до XI века была совершенно свободной от правительственного вмешательства и потому позволяла сосуществование различных систем преподавания и различных философских и богословских доктрин, Кулсон отмечает, что «огосударствление» мусульманской образовательной системы Низамом ал-Мульком послужило, помимо всего прочего, стандартизации образования в духе ортодоксии, то есть, по существу способствовало «закрытию дверей ижтихада» и свободе дискуссий в исламе. Э. Кулсон пишет:
«С распространением ислама после VII века Персидская империя стала частью огромной мусульманской империи, однако вмешательство властей в образование оставалось минимальным. Для бедных существовали школы на субсидиях, однако финансировались они религиозно-благотворительными или светскими учреждениями. При наличии свободного рынка образования в мусульманской империи способность читать и писать распространялась очень быстро. Точных оценок уровня грамотности мы, к сожалению, не имеем, однако большинство историков согласны в том, что умение читать и писать было более распространено в средневековом арабском мире, чем где бы то ни было на Западе (где даже короли часто были неграмотны) или даже на Дальнем Востоке.
Несмотря на то, что это была уже вторая (после римской) цивилизация, достигшая широкой грамотности населения совершенно добровольными средствами, странное и ложное убеждение, что умение читать и писать может быть обеспечено только правительством, похоже, существует и среди мусульманских ученых. Исследователи, отметившие поразительный успех свободного рынка образования в арабских странах в раннем средневековье, часто не способны объяснить этого успеха. «Самое удивительное», пишет Ахмед Мунирутдин, «что эта система образования работала, несмотря на отсутствие государственной организации» (1968).
Такая по существу нерегулируемая властями система продолжала работать в течение веков, пока государство не благословило ее своим вниманием в середине XI века. В это время Низам ал-Мульк учредил правительственные школы, нацеленные на распространение про-тюркских (персидских) политических взглядов и на внедрение суннитского правоверия в защиту от соперничающего с ним шиизма. Эти новые школы получали щедрые государственные субсидии, и вместе с обязанностью платить, сам контроль за образованием перешел из рук учащихся в руки властей.
