Старец Иосиф Исихаст - Выражение монашеского опыта
В качестве эпилога этой последней ступени старец пишет следующее: «Ибо то, что Он назвал „образом Божиим“, есть божественная сущность души нашей, разумная, прекрасная, умная и святая! Итак, взгляни, смиренный, на сию небесную славу, в которую ты облекся на земле, подобно Богу! Взыскуй вышнего, помышляй о вышнем, желай вышнего, коль скоро ты — причастник Вышней Сущности. Не заботься о бренном сосуде, но непрестанно размышляй о содержимом его. Подобие же Господне — это те Божественные дары, о которых сказано выше…» И заканчивает в поэтическом стиле: «Ведь если этих даров не имеешь, то знай, что и подобием Господа нашего не владеешь! Если же душу свою оскверняешь, то и образ Божий в себе помрачаешь, на адский мрак себя обрекаешь!»
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Все то, что было сказано мною ради разъяснения заветов нашего преподобного старца, не содержит ничего особенного, не известного общему святоотеческому преданию. Скорее можно сказать, что здесь дано свидетельство триумфа чад нашей Церкви, которые не по собственной воле говорят, но «будучи движимы Духом Святым», [403] повторяя одну и ту же истину Божественного Откровения, которое «вчера и сегодня, и вовеки» [404] то же.
Как было сказано, старец не получил светского образования и не происходил из высших слоев общества. Это убеждает нас в том, что он приобрел свои познания благодаря не образованию и знакомству с внешней мудростью, но посредством явления «духа и силы». [405] «Не духа мира» приняли боголюбцы, «а Духа от Бога, дабы знать дарованное нам от Бога» [406] и свидетельствовать об этом.
Для нас, достигших «последних веков», [407] эти свидетельства, согласные с учением древних отцов, представляют собою надежнейший показатель возможности успеха, ибо мы можем не со слуха, когда узнаем о том, что было «во время оно», но посредством собственного зрения и осязания убедиться, что наше слабое естество, несмотря на яростное противодействие эпохи, способно, по благодати и человеколюбию Господа нашего, достичь цели, согласно Его неложному обетованию. Если апостол Павел хвалился успехами своих учеников, которые были достигнуты ими, когда он находился в узах, ибо, как он говорит, «большая часть из братьев в Господе, ободрившись узами моими, начали с большею смелостью, безбоязненно проповедывать слово Божие», [408] то разве мы не обратимся с еще большим усердием к предлежащему нам подвигу, не просто видя, но и ощущая всем сердцем величие подвигов и триумфа наших отцов, с которыми мы могли общаться, жить рядом и которых, как сказано, «осязали руки наши»? [409]
Проводя время в тех же твердынях, где подвизались отцы, и имея возможность держать в руках их личные вещи, мы не скажем, что они покинули нас. Как это возможно, когда «праведники живут во веки; награда их — в Господе» [410] так что их переход в иной мир — лишь «сон честный перед Господом»? [411] Да, сон и успение отделяют их от нас, но лишь затем, чтобы мы могли будить их в часы разнообразных бурь и опасностей, как некогда апостолы Господа. «Его будят и говорят Ему: Учитель! Неужели Тебе нужды нет, что мы погибаем?» [412]
Их живой пример, отеческие советы, нежная забота и покровительство, чтобы у нас «ни в чем не было недостатка», [413] свидетельствуют о их присутствии среди нас. Это наше подлинное наследие, которое дает нам дерзновение хвалиться тем, что мы, хотя и недостойные и ничтожные, остаемся наследниками завета отцов, переданного нам их любовью. Сколь часто их живые примеры воодушевляют нас среди наших разнообразных недоумений и слабостей! Память о том, что старец не делал того‑то, не хотел того‑то, а также столь многочисленные иные переданные нам старцем правила жизни служат для нас наставлением в благочинии.
В пространном Житии великого отца нашего Пахомия рассказывается, как его ученики пришли к Антонию Великому, который, однако, к тому времени уже скончался. Но ученики святого отца, сопровождая своих посетителей повсюду, где бывал их святейший наставник, рассказывали тем, что «такую‑то вещь собственноручно изготовил наш отец, такое‑то растение он сам посадил, в таком‑то месте, бывало, отдыхал». Блаженные мужи хвалились всем тем, что получили в наследство от старца.
Мне представляется, что ощущение любви во Христе, присутствующей в лоне нашей Церкви, ни в чем не проявляется с такой ясностью, как в институте духовного отцовства. Это было известно толкователям Господнего обращения «дети» и сходных с ним речений апостола Павла: «Дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос!», [414] а также: «Ибо, хотя у вас тысячи наставников во Христе, но не много отцов». [415] «Кто изнемогает, с кем бы и я не изнемогал? Кто соблазняется, за кого бы я не воспламенялся?» [416] — говорит апостол, и эти слова первоверховного отца во Христе являются выражением одной из характерных черт духовного отцовства.
Однако за этим, о чем опять‑таки свидетельствует он сам, следует свойство, имеющее высшее достоинство, которого никогда не могло вместить или выразить разумное естество и которое является отзвуком вышеестественного боголепного уничижения Бога Слова, Чья добродетель покрыла небеса. [417] Что же это такое? «Я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих!» [418] Это полнота вышеестественной любви, в которой, как учит апостол Павел, и заключается путь еще превосходнейший [419] и которая находит свое осуществление, или, вернее, выражение, в этих словах и в изречении Господа: «нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих». [420]
Вне зависимости от того, каков был способ их приобщения к Богу, наши духовные отцы были соединены любовью со своими духовными чадами и с Церковью в целом. В этом заключается якорь нашей надежды. Стремление их оставить для нас запись своих подвигов и объяснение всех подробностей духовной брани является одним из проявлений их отеческой любви, которая все покрывает [421] и часто испытывает муки рождения, доколе и в нас не изобразится Христос. [422] Внимательное отношение приснопамятного старца к нашему воспитанию было очевидным и здесь, ибо он ни при каких условиях и обстоятельствах не хотел запоздать со своей помощью: ни пока был с нами, ни тогда, когда нам предстояло остаться одним.
Небольшое сочинение отца Иосифа, рассмотренное на этих страницах, было свидетельством его заботы о том, чтобы его ученики пребывали в страхе Божием, которая всегда воодушевляла и ободряла нас. В десяти разделах записей старца как раз и заключено понятие страха Божия, главный же вывод из них таков: «Бойся Бога и заповеди Его соблюдай». [423] Аминь.
Старец Иосиф монах Новый Скит — Святая Гора. 1986.
Примечания
1
Так в Греции чаще всего именуют Божию Матерь. — Прим. пер.
2
Речь идет об оккупации Греции германскими войсками в 1941-1944 гг. — Прим. пер.
3
С 1924 года Константинопольская Православная Церковь перешла на новый, григорианский, календарный стиль, оставив при этом неизменной пасхалию. Позднее за ней последовала Элладская Церковь. Это вызвало возмущение среди церковного народа и привело к расколу, сохраняющемуся доныне. Некоторые монастыри и храмы, в частности монастыри Святой Горы, не уходя в раскол, совершают богослужение по старому календарю. Здесь говорится об одной из таких церквей. — Прим. пер.
4
Город в Фессалии (область Греции). — Прим. пер.
5
Исихастирий — буквально: место безмолвия. Так в Греции называются небольшие монастыри или келлии. На Афоне в исихастириях живут обычно 5–8 монахов. — Прим. пер.
6
Откр. 14, 13.
7
Заголовки к письмам даны греческими издателями. — Прим. пер.
8
1 Фес. 5, 17–18.
9
Деян. 17, 28.
10
«Эвергетинос» — душеполезный сборник, составленный в XI в. монахом константинопольского Эвергетидского монастыря Павлом Эвергетиносом и носящий его имя. Переработан и дополнен в XVIII в. преп. Никодимом Святогорцем. — Прим. пер.
11
См. часть III настоящего издания. — Ред.
