Феофан Затворник - Начертание христианского нравоучения
2б) Какие требуются действия? Когда есть истинные расположения, будут и действия, ибо несократима, неудобозакрываема сила расположений. Однако ж дела сии источаются не без осмотрительности и условий, но как вообще всякое действие определяется предметом, так и они изменяются соответственно свойствам лица, к которому обращены. Предстоящее нам в христианине лицо есть человек, состоящий из души и тела, с известною мерою благосостояния внешнего. Каждая из сих сторон брата нашего вызывает у нашей любви своего только рода действия, которые и обращаются нам в обязанность. Отсюда само собою видно, что обязательные для нас к братиям нашим, христианам, действия бывают трех родов: одни относятся к их душе, другие — к телу, третьи — к их благосостоянию внешнему.
1) В отношении к душе
Главное здесь есть а) спасение души или вообще лица братнего, ибо когда нет спасения — все–другое ничтожно. Никакое благо несравнимо с сим благом вечным. Потому все и притом постоянное внимание должно быть обращено па спасение души брата нашего. Итак,
Молись усердно как вообще о спасении всех, так и в частности о спасении тех, коих более знаешь и кои, по твоему разумению, особенную имеют нужду; молись, желая и братиям определенного дара разумения, или ревности, или молитвы и проч. и себе испрашивая силы и умения действовать во спасение их или, лучше, самого себя предавая в орудия Божественные на дело сие; особенно же молитвенно испрашивай несоблазнительного действования пред другими и молитвою же очищай себя от бывших ненамеренных и нечаянных случаев, кои могут быть соблазнителями. Не искушайся помыслом и речами других, будто молитва такая ни во что; ибо кроме того, что освятивший себя ею всегда способнее, настроеннее к спасительному на других действию, есть тайное общение душ, по коему одна, непонятно как, может осеменять другую или предрасполагать ее к осеменению через себя или через других. Пример — матерь Августина, мученики. Если все взаимно будем обращать молитвенно дух свой на других, то к каждому придет столько согревающих лучей, сколько есть лиц. Следовательно, все были бы согреты мерою теплоты, равною всему христианству. Тогда никакая сила не могла бы одолеть ни одного христианина. Само собою разумеется, что для сего каждый должен быть разверзт верою к приятию молитвенной помощи, а без того и сила Божия ничего не произведет в нем. Но когда говорится о христианстве, говорится о верующих. Вот почему сами апостолы просили молитв, ибо взаимная молитва есть сила во спасение.
Представляй в себе живой образец веры и благочестия. Когда исходишь вне и являешься в кругу христиан, пусть всякий видит в тебе живое христианство, видит, что ты и понимаешь его, и чтишь, и осуществляешь. Это то же, что созидать брата всем: и словом, и взором, и движениями, и делами, и ничем из сего не рас–строивать его и не соблазнять. В примере и доброе, и худое очень сильно действует, почему сколько одно обязательно, столько другое осудительно. Если б никто не являл своего нечестия во вне, не нужно бы было много наставлений, ибо большей частью мы не знаем не то, что должно делать, а то, как что сделать. Но то и беда в настоящем порядке вещей, что зло выдается наружу, а добро скрывается, отчего на все случаи, какие нам встречаются, мы видим много примеров беззаконных, а законных почти не видим. Как дело сильнее мысли и слова, то всякое наше учение — неучение. Заключить бы надлежало всех развратников в невидимые места или самих их обязать как можно прятаться. Вот случай, когда должно счесть похвальным намеренное держание себя во вне несоответственно внутренним чувствам, — именно, чтобы не увлечь на грех и не растлить другого. Развратника, действующего открыто и словом и делом, должно считать душегубцем. Он походит на слепого, который смертоносным оружием машет без разбора во все стороны…
Но сего мало — должно и желать, и заботливо порываться на содействие, и содействовать самым делом спасению других, ибо что пользы говорить только: грейтесь, а не давать нужного? Кто истинно любит, тот все сделает для любимого. Любовь не смотрит на неудобства и не видит их. Но если и есть они, готова живот свой положить за други своя; всем, даже и жизнью, пожертвовать за спасение их. Холодность в сем обличает холодность и о своем спасении, и о Божией славе, также неубеждение в вере, и самолюбие, и решительную беспечность. Потому внимательно должно следить за всеми случаями в отношении к братьям нашим и изыскивать между ними, не найдется ли какой, коему мы по своим силам можем нечто вложить в душу, спасительно содействующее ему во спасение. Дела, к коим сие относится, суть: усыпленного пробудить, готового пойти неправо вразумить, слабого укрепить. Способом выполнения может быть и слово и дело. Только надо помнить, что нельзя идти в область другого духа самовольно. Всякий замкнут в себе. Поэтому должно или предрасполагать его, или ожидать предрасположения. Во всяком случае, лучше пособлять действовать другому самому, а не властно определять его, ибо он есть живой и свободный дух. Тут, например, в простой беседе изображают доброе и злое, одно — с похвалою, другое — с осуждением; изображают в других так; однако ж, чтобы тот, к кому говорится, не догадался, что говорится на его счет, но вместе получил и достаточное вразумление. Любовь изобретательна. Но и опытность нужна, ибо можно иначе более вредить, нежели способствовать спасению.
б) В частности, в заботе о душе другого должно созидать его ум и волю.
В первом — поселять твердые, ясные и здравые о всем понятия и начала, начиная с веры, а по ее руководству простираясь и в область всех других познаний, развивая их применительно к ней и, где можно, из нее, так чтобы вся сумма познания представляла нечто целое, неразрозненное. Делают великое зло те, кои позволяют себе всякое хитросплетение своего ума разглашать без разбора в той уверенности, что оно не из области веры, хотя явно представляет мысли и стороны несогласные с нею. Что не от веры, что не есть вывод из нее, что не покрывается ею, не может стоять в, области ее благоприлично, все то есть ложь презренная, которую надобно попирать и искоренять. Отсюда все теории во всех науках, особенно в физике и истории, строго должны быть испытываемы и по испытании уже предлагаемы христианскому миру. Все же, вообще, опробованное и найденное здравым: познание ли какое теоретическое или открытие в области искусств, в общежитии и проч. — должно быть всем обнародуемо; ибо зачем Бог и дал его, как не для того, чтобы все получили от него пользу. У Господа все люди — одно семейство. Что Он дает одному, то дает для всех. Скупость умственная должна быть во столько преступнее денежной, во сколько дух дороже вещества. Распространяя положительные истины, должно обращать внимание и на неистины, на понятия ложные или заблуждения и предрассудки. Они сами собою будут редеть по мере расширения света истины, но можно и прямо действовать на них. Тот, впрочем, благодетельнее, кто вооружается против предрассудков сердца, нежели тот, кто идет против умственных, особенно если сии последние не только не извращают сердца, но еще, хотя косвенно, созидают. Предрассудки сердца — это те, коими держится человек в грехе, или кои составляют греховное ослепление. Говорят, например: природа требует — в оправдание похоти; или: живой живое гадает — в оправдание многозаботливости и проч. Кто такие предрассудки открывает, указывает и от них отводит, тот делает для другого вечное благо. В отношении ко второй. Бедная воля наша! Ей нужны правила, коих часто не знает; нужны побуждения, кои часто выпадают из мысли; нужно руководство, ибо часто не знает, как начать дело. И так вразуми, укрепи, укажи. Мы все взаимно соединены, чтобы взаимно учить друг друга. Посему жизнь и называется, между прочим, наукою. Какое зло — равнодушие к образу жизни другого! Многие ограничиваются только внутренним неодобрением, или пересудами и осуждением в углу. Иные делают еще хуже: показывают знаками одобрение недобрых дел другого, хотя притворное, и тем делают его смелее и дерзостнее во зле и, следовательно, несчастнее, или для него опаснее. Нет! Заметив что в другом особенно для него опасное, всячески попекись остепенить его и образумить, как можешь. Сам действуй прямо: найди людей, могущих на него действовать, подстерегай случай, войди в ближайшие сношения и предрасположи к себе и проч. Но уж ни под каким видом не подавай знака со–услаждения, или согласия на те дела, ни словом, ни делом… Если бы все окружающие неисправного показали ему знаки неблаговоления, то, кажется, он сейчас бы должен был образумиться, ибо куда бы ему деваться тогда? Один из лучших способов вразумления — это есть наведение другого самого на разум: пусть сам найдет, ты только так устрой дело, чтобы нашел.
