Квинт Тертуллиан - ПРОТИВ ГЕРМОГЕНА
32.
До сих пор я давал ответы в соответствии с самим Писанием, поскольку, на первый взгляд, здесь оно доказывает творение одних только тел неба и земли. Оно, конечно, знало, что существуют люди, способные по одним телам познавать и их части, и поэтому в самом начале сказало кратко. Однако Писание предвидело также людей тупых и коварных, которые, пренебрегая молчаливым пониманием, требовали особых слов для творения частей. Из-за таких людей Писание в других местах учит и о тво-рении отдельных частей. Например, у нас есть Премудрость, которая говорит: Я родилась прежде бездны (Притч. 8,24), — чтобы мы знали, что и бездна также рождена, то есть произведена, ибо мы тоже производим детей, рождая их. Неважно, произведена бездна или рождена, так как в обоих случаях ей приписывается начало бытия, которое не приписывалось бы ей, если бы под ней разумелась материя. О тьме и Сам Господь говорит устами Исайи: Я, Который создал свет и сотворил тьму (45,7). О Духе-таким же образом Амос: Он производит гром и творит ветер и возвещает людям своего Помазанника (4,13), показывая, что Бог создал духа, который был предназначен для сотворенной земли, который носился над водою, — распорядитель, вдохновитель и животворитель вселенной. Бог есть Дух; но здесь дух не обозначает, как некоторые думают. Самого Бога, ибо вода не была бы в состоянии поддерживать Бога. Здесь имеется в виду тот же дух, из которого состоят ветры, как сказано у Исайи: Потому что дух вышел из Меня, и всякое дуновение Я сотворил (57,16). Та же Премудрость о воде говорит так: Когда Он укреплял источники, те, что под небом, я была при Нем художницей (ср. Притч. 8,29–30).
Итак, когда мы доказываем, что и упомянутые части созданы Богом (хотя в Книге Бытия они только называются без упоминания о творении), противная сторона скорее всего нам ответит: «Конечно, они созданы, но-из материи. Так что слова Моисея-И тьма была над бездною, и Дух Божий носился над водою- воспевают материю. В прочих же местах Писания по отдельности показаны те части, которые созданы из материи». Значит, как земля создана из земли, так и бездна из бездны, и тьма из тьмы, а дух и вода-из Духа и воды? Но, как мы уже сказали выше [гл. 30], материя не могла быть бесформенной, если содержала в себе формы, чтобы и другие формы могли быть созданы из них. Разве что они были не другие, но возникли сами из себя, если и впрямь не могло быть различным то, что имеет одинаковые имена. Но тогда творение Божье могло бы оказаться уже бесполезным, noтому что создалось бы то, что и так существовало. Богу же больше подобало создавать то, чего еще не было. Итак, я заключаю. Если Моисей писал: И тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою, — имея в виду материю, то (когда в других местах говорилось, что эти формы созданы Богом) следовало бы упомянуть, что они сотворены из той самой материи, о которой уже сказал Моисей. А если он имел в виду именно эти формы и не подразумевал под ними материю, то, спрашиваю я, где же сказано о материи?
33.
Но между тем как Гермоген разыскал материю среди своих красок-в Священном Писании он отыскать ее не смог, — довольно уже того, что твердо установлено творение всего Богом и вовсе не установлено творение всего из материи. Даже если бы она существовала, мы верили бы, что и она сотворена Богом. Ибо мы твердо придерживаемся того, что нет ничего нерожденного, кроме Бога. В этом утверждении всегда можно усомниться, пока, вызванные на суд Писания, не прекратятся попытки утвердить материю. Говоря кратко и по существу: я не нахожу ничего сотворенного, кроме того, что сотворено из ничего. А если нечто сотворено из чего-нибудь другого, то оно происходит из сотворенного. Так, например, из земли-растения, плоды, скот и даже тело человека; из воды-плавающие и летающие животные. Такого рода «начала» вещей, произведенных из этих начал, я могу назвать «материями». Но и сами они созданы Богом.
34.
Впрочем, в том, что все произошло из ничего, в конце кон-цов, может убедить Божественный замысел, согласно которому все опять обратится в ничто. Ибо и небо свернется, как свиток книжный (Ис. 34, 4) и уже никогда не будет вместе с землей, с которой оно было сотворено в начале мироздания. Небо и земля прейдут, — говорит Господь (Матф. 24,35). Первое небо и первая земля миновали, и не нашлось места для них (Откр. 21, 1). Ибо что имеет конец, то, разумеется, теряет свое место. Вот и Давид говорит: Дела Твоих рук, небеса, и они погибнут (ср. Пс. 101, 26–27). Но если Он сменит их как одежду, и они сменятся (27), то смена будет гибелью для прежнего состояния, которое они потеряют, когда сменятся. И звезды падут с неба подобно тому, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет свои незрелые плоды (Откр. 6, 13). Горы, как воск, будут таять от лица Господа (Пс. 96, 5), когда Он восстанет, чтобы ниспровергнуть землю. Также, — говорит Он, — Я иссушу и болота, и будут искать воду, и не найдут; также и моря не будет (ср. Ис. 2, 19; 42,15; 41,17). Если кто-нибудь думает, что эти слова нужно понимать иначе, духовным образом, он все же не сможет устранить истину грядущего: все будет так, как написано. Ибо если это прообразы (figurae), они непременно должны иметь в виду существующее, а не то, чего не существует. Ибо для сравнения годится лишь то, что само обладает свойством применяться для такого сравнения.
Теперь я возвращаюсь к утверждению, что все создано из ничего, чтобы в ничто возвратиться. Из вечного, то есть из материи, Бог не создал бы ничего смертного. Из великого не сотворил бы малого Тот, Кому более прилично производить из малого великое, то есть из преходящего-вечное, что обещает Он и нашему телу. И этот залог Своей силы и Своего могущества Он решил поместить в нас, чтобы мы верили, что Он даже вселенную воскресил из ничего, словно мертвую, и сделал существующей из несуществующей.
35.
Хотя об остальных состояниях материи не следовало бы и рассуждать, ибо прежде хорошо бы установить, что она вообще существует, однако мы будем исходить из того, что она будто бы существует, чтобы тем более стало ясно, что она не существует, раз не существуют и другие ее состояния, и чтобы тем самым Гермоген признал свои противоречия. «На первый взгляд, — говорит он, — нам кажется, что материя телесна. Будучи же исследована "правильным разумом", она оказывается ни телесной, ни бестелесной». Что это за «правильный разум», который не со-общает ничего правильного, то есть ничего не подлежащего сомнению? Ибо, если я не ошибаюсь, всякая вещь должна быть или телесной, или бестелесной (ибо я могу допустить, что нечто может быть бестелесным, но лишь относительно субстанций, в то время как сама субстанция есть тело всякой вещи). А кроме телесного и бестелесного, вне сомнения, нет ничего третьего. Но теперь пусть будет и третье, которое открыл этот «правильный разум» Гермогена, представляющий материю ни телесной, ни бестелесной. Но где оно? Каково оно? Как называется? Как описывается? Как понимается? Одно ли то объявил «разум», что материя ни телесна, ни бестелесна?
36.
Но вот он высказывает нечто обратное. Или, может быть, Гермогену повстречался уже совсем другой «разум», объявляющий, что материя отчасти телесна, отчасти бестелесна? Итак, теперь, чтобы материя не была ни тем, ни другим, ее следует считать и тем, и другим? Теперь она будет и телесной, и бестелесной вопреки гласу вышеупомянутого «правильного разума», совершенно не отдающего себе отчета в своих словах, как, впрочем, и другой, новоявленный «разум». Ибо он хочет, чтобы в материи телесным было то, из чего образуются тела, бестелесным же- несотворенное движение. «Ведь если бы, — говорит он, — существовало только тело, то у него не могло бы появиться ничего бестелесного, то есть движения. А если бы материя была совершенно бестелесной, то из нее не возникло бы никакого тела». Насколько же правильнее этот «разум»! Но если ты, Гермоген, и линии ведешь так же правильно, как и рассуждаешь, то вряд ли найдется живописец безрассуднее тебя. Ибо кто же согласится вместе с тобой считать движение второй частью субстанции, — оно ведь не субстанциально, поскольку не телесно. Оно, скорее, свойство (accidens) субстанции и тела; как действие и удар, как скольжение и падение, — так и движение. Ведь если что-либо движимо чем-либо другим или самим собой, действие его есть движение и, конечно, не есть часть субстанции, как это пытаешься утверждать ты, превращая бестелесное движение в бестелесную субстанции? материи. В конце концов, все движется или само собой, как живыр существа, или благодаря чему-либо другому, как неживые. Однако ни человека, ни камень мы не назовем одновременно и телесным, и бестелесным, хотя они имеют и тело, и движение, но всему приписываем одну форму одной-единственной телесности, которая свойственна субстанции. И если им присуще бестелесное или их действия, или подверженность действиям, или деятельность, или стремления, — то мы не считаем это их составными частями. Итак, что за польза представлять движение составной частью материи, если оно относится не к субстанции материи, а только к ее свойствам? А если бы тебе захотелось представить материю как неподвижную, неужели неподвижность оказалась бы второй ее частью? Таким образом, движение не есть часть материи. Но о движении, пожалуй, скажем где-нибудь в другом месте.
![Квинт Тертуллиан - Об отводе возражений еретиков [De praescriptione haereticorum]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
