Том Райт - Главная тайна Библии
Разумеется, некоторые гимны противостоят этому потоку представлений. Так, «Золотой Иерусалим» основан на важнейших последних главах Откровения Иоанна Богослова. Отдельные гимны говорят о «пробуждении при звуках последнего страшного зова» или о том, что мы «восстанем во славе в последний день». Одно песнопение повествует, как Бог осуществляет Свой замысел, чтобы «земля наполнилась славой Божьей, как вода покрывает моря». И среди таких исключений выделяется великий гимн ко Дню всех святых, который во всем точно отражает представления Нового Завета. В первых строках там прославляется жизнь всех святых, в четвертой строке — наше общение с ними, в пятой — то, что они поддерживают нас, шестая строка говорит о том, что мы войдем в их обитель, и это не конечное место пребывания умерших, но скорее промежуточное место покоя, радости и отдохновения, которое называется раем:
Золотой вечер сияет на западе,
Скоро, скоро верный воин обретет отдых
В сладостном спокойствии благословенного рая. Аллилуйя!
Аллилуйя!
И лишь после этого наступает момент воскресения:
Но вот! Приходит еще более славный день,
Святые торжественно проходят в сиянии:
Царь славы идет им навстречу. Аллилуйя! Аллилуйя!
Далее следуют заключительные строки, исполненные торжества, когда шествие входит в Новый Иерусалим.[41]
Итак, гимны отражают сумятицу наших представлений, и об этом же свидетельствует и то, как мы проживаем церковный год. В другом месте я уже писал о путанице, которая возникает из–за того, что в последнее время мы стали праздновать двухдневный праздник, если его так можно назвать, — День всех святых и День поминовения усопших (в довершение ко всему, этому предшествует Хэллоуин). Немногие из тех, кто празднует этот двойной (или тройной) праздник, стоят на позициях средневекового богословия, которое хотя бы придавало этим дням какой–то смысл. Скорее это отражает замешательство церкви, которая уже не так глубоко верит в небеса и, вероятно, не верит в ад, предпочитая тому и другому веру в не слишком суровое чистилище. Однако тут нет места для воскресения тела, для нового творения, Нового Иерусалима, сходящего с небес на землю.[42]
Но проявления замешательства в наших представлениях этим не ограничиваются. Оно отразилось на самой структуре англиканского литургического года. Раньше Адвент — четыре воскресения перед Рождеством — был посвящен таким темам, как второе пришествие, Божий суд и окончательная участь человека. Сегодня круг чтений Адвента изменили, теперь он посвящен, скорее, разным аспектам подготовки к Рождеству. Период за месяц до Адвента — приблизительно весь ноябрь — на какое–то время (в 1990–х) стали называть «временем Царства», что отражает многообразные причудливые и непоследовательные представления о смерти и загробной жизни. Хотя это название уже вышло из употребления, сумятица сохранилась; ее отражают различные литургические молитвы, где говорится о «свете Царства, которым наслаждаются святые», как будто — вопреки тому, что говорит Новый Завет, — «царство» Бога тождественно месту под названием «небеса», где уже пребывают некоторые, хотя не все, умершие христиане.
Само Рождество как реальный центр литургического года сегодня стало куда весомее Пасхи — и это противоречит тем акцентам, которые расставляет Новый Завет. Иногда гимны, молитвы и проповеди отражают попытку выстроить все здание богословия на основе Рождества, но такое здание не слишком устойчиво. Кроме того, мы проживаем Великий пост, Страстную неделю, особенно пятницу, с таким великим усердием, что энергии на празднование Пасхи у нас почти не остается, а хватает разве что на одну ночь и один день. На самом же деле Пасха должна быть центром всего. Если ее нет, у нас не остается — в буквальном смысле — практически ничего.
Ту же сумятицу представлений отражает проведение похорон. За последние годы было разработано и опубликовано — часто после продолжительных споров — немало описаний новых погребальных служб. Но прежде чем мы к ним перейдем, кратко рассмотрим другой вопрос: когда люди предпочитают кремацию погребению в земле, какое богословие за этим стоит? Конечно, здесь есть проблемы гигиены и перенаселения, из–за чего к концу прошлого века получила поддержку кремация — многие западные христиане не знают, что православные (хотя, скажем, в Греции также мало земли), как и ортодоксальные иудеи или мусульмане, остаются ее решительными противниками. В прошлом кремация принадлежала скорее к мировосприятию индуизма и буддизма; как мы уже видели, современный мир стремительно движется к популярной и вторичной версии подобного богословия. Иногда люди просят развеять их прах над любимым холмом, рекой или над берегом моря, и можно с симпатией отнестись к их чувствам (хотя не стоит забывать, что они тем самым лишают близких конкретной точки, где можно собраться, чтобы выразить свою скорбь). Однако за этим стоит желание как бы вернуться в тварный мир, лишенное веры в будущую телесную жизнь, и это противоречит классическому христианскому богословию.
Разумеется, я не хотел сказать, что кремация — еретическая практика. Позже нам еще предстоит рассмотреть, как она соотносится с воскресением тела, а пока я просто хочу сказать, что ее возросшая популярность отчасти отражает ту же самую сумятицу представлений — и в церкви, и за ее пределами, — о которой мы говорили. Замечу также, что траурная церемония в здании, которое используется для одной–единственной цели, разительно отличается от обряда (за которым, конечно, также может следовать кремация) в здании, которое используется каждую неделю или каждый день для молитвы, Евхаристии, богослужения, для крещения и свадьбы, для всей жизни общины, собирающейся здесь для поклонения Богу. Или, с другой стороны, есть нечто прекрасное и глубокое в том, что мы входим в церковь через двор, где похоронены люди, молившиеся в том же храме в прошлых веках. Но это уже другой разговор.
Если мы вернемся к самим обрядам похорон, то они очень верно (не знаю, подходящее ли это слово) отражают ту же самую сумятицу представлений. В различных церквах в этой сфере произошла масса изменений, так что я могу говорить лишь о том, что происходит в моей церкви (Церкви Англии). Насколько могу судить по отдельным фактам, эти изменения довольно типичны для всех церквей. В конце XX века в Церкви Англии появились новые погребальные службы, а параллельно были опубликованы разные пособия, которые должны помочь священникам как можно лучше использовать эту пастырскую возможность. Здесь приходится быть осторожным, чтобы никого не обидеть, а порой даже прибегать к хитрости. Одно из таких пособий, опубликованное официальным издательством Церкви Англии и одобренное ее высшим руководством, содержит подробное описание всего, что только может понадобиться, за исключением одного: во всей книге воскресение не упомянуто ни разу.[43] Если мы познакомимся с самой службой, может быть, мы перестанем этому удивляться. К счастью, воскресение в ней осталось, но оно почти не заметно, а в основном там господствует представление о единой стадии загробной жизни («Обрати мрак смерти в зарю новой жизни, претвори горечь разлуки в небесную радость», — как говорится в одной из молитв службы[44]). Предположим, на такую службу попал человек, не имеющий понятия о классических представлениях иудеев и христиан об этом предмете. Погребение ему ничего не объяснит, а может увести его мысль в ложном направлении или подтвердить его неверные представления.
Молитвы, в которых мы вверяем судьбу усопшего Богу, тут мало помогут:
…Мы передаем N в Твои милостивые руки,
веря, что Ты простишь его (ее) грехи,
и он (она) окажется в месте счастья, света и мира
в Царстве Твоей славы вовеки.
…И ныне Бог приглашает его (ее) за Свой стол на небесах
для соучастия в вечной жизни со всеми святыми.
Мы вверяем N Твоей милости
и просим, чтобы Ты взял его (ее) к Себе,
а нам дал Твое благословение мира…
Мы вверяем его (ее) Твоей милости
и просим, чтобы Ты показал нам путь жизни
и полноту радости Твоего присутствия
в вечности.[45]
Среди этих молитв выделяется одна: она утверждает ту же самую веру, которую разделяли все христиане первых веков:
Доверяя Твоей верности,
мы поручаем N Твоей милости
в ожидании великого дня,
когда Ты воздвигнешь его (ее) к жизни в славе
и мы предстанем пред Тобою,
когда все Твое творение через Него станет новым,
в славе Твоего небесного Царства, —
хотя можно думать, что последняя строчка перечеркивает все то, что было сказано в предыдущих, потому что окончательное новое творение и само воскресение относятся к тому самому моменту, когда «небесное царство» во всей его полноте и навсегда сходит на землю.
