Митрополит Георгий (Ходр) - Митрополит Георгий (Ходр) Призыв Духа
Как прекрасен будет день, когда каждый станет радоваться успеху другого, его силе, его познаниям, его доброте, уму, чистоте! Как велик душою был Иоанн Креститель, который был счастлив, видя, что ученики оставляют его, чтобы следовать за Христом: «Ему должно расти, а мне умаляться» (Ин. 3, 30). Иоанн явился призвать к покаянию. А истинное покаяние приводит к Иисусу Назарянину. Стало быть, заговорить о покаянии — значит направить людей к Нему. Кто любит, тот желает видеть тех, кого любит, сияющими ярче, чем сияли при нем, ибо конечный замысел в том, чтобы все пребывали в свете.
Около сорока лет назад я принимал исповедь одной четырнадцатилетней девочки, которая просила меня научить ее исповедоваться. Помнится, я спросил ее, завидует ли она. Когда она ответила утвердительно, я сказал: «Если ты считаешь себя красивой, что ты потеряешь, если другие девочки тоже будут красивыми? Если считаешь себя умной, зачем тебе смущаться, встретив кого–то еще умнее?»
Христос мог говорить о любви, потому что Он не был отлучен от Отчего лона. И будучи в лоне Отчем, Иисус научился всему. Именно в этом смысле Ему было сказано еще прежде, чем был создан свет: «Из чрева прежде денницы Я родил Тебя» (Пс. 109, 3). Личная структура Иисуса — в этой любви, которая просвещает всякого человека, грядущего в мир. Она же отличает и тех, кто близок Ему, ибо вечная обитель Иисуса в лоне Отчем стала и их обителью.
Эту причастность мы и называем Телом Христовым. Сам Христос научил нас, что Он — виноградная лоза, а мы — ее ветви. Он же наставил нас, что в этом связующем нас Теле, в этом вселенском Теле, победившем мир, каждый из нас–единственный. Как все мы ожидаем пришествия Спасителя, дабы обрести себя в Нем — каждый в своей единственности, — так и Он ожидает, что все мы соберемся в Нем и соединимся в любви. И при этом каждый сохранит свое лицо, ибо разумные создания — поскольку они отличаются друг от друга и от Самого Бога — не исчезнут в Господе.
Слова Евангелия о Страшном суде (Мф. 25, 31–46) напоминают нам, ожидающим его, что мы будем судимы по нашему милосердию и по тому, как мы употребили те харизмы, те дарования, что были нам даны. Этот текст говорит нам, что мы должны поставить дары на службу людям, чтобы Бог принял их как благоугодную жертву. Значит, мы должны не зарывать наши таланты в землю, подобно ленивым рабам, а украсить и сделать плодоносным все, что дано нам от Бога.
В этом отрывке из Евангелия удивительно, что Господь не спрашивает нас, как мы молились или постились, не говорит ничего о десяти заповедях, а только о живой любви. Это не значит, что евангельский дух не знает ветхого Моисеева закона, но он считает милосердие венцом закона. Десять заповедей — средство выразить понятие о Боге в наших сердцах и понятие о человеке в Боге. Тому, кто не пришел еще к этому пониманию, нужно изучение заповедей и закона.
Новый Завет не отменяет Моисея. Он перерастает его. Он ведет нас дальше, глубже. Он желает, чтобы и наша практика поста исходила из этих глубин. Церковь призывает нас открыть, что Бог обитает в нашем ближнем, что нам возможно созерцать Его лик не иначе, как в окровавленном человеческом лице, в истерзанном голодом человеческом теле, в преданной одиночеству человеческой душе. Здесь наше отношение к Богу осуществляется не через людей, но в людях. Сказав: «Никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14,6), Иисус не ограничивается указанием на Себя как на связь между человеком и его Создателем. Он расширяет применение Своих слов, утверждая, что никто не придет к Богу, если не обретет Его в своих ближних.
В евангельском чтении о Страшном суде накануне Великого поста мы слышим слова Иисуса: «Алкал Я, и вы дали Мне есть» (Мф. 25, 35). И чуть дальше: «Алкал Я, и вы не дали Мне есть» (Мф. 25,42). К этому нечего прибавить: в конце времен или в конце земного пути каждого человека Бог будет судить его самое сокровенное. Его правда поразит нас, и мы не сможем ничего утаить из бывшего с нами.
На этой земле мы можем играть роли, обманывая себя и других, притворяться умнее, чем есть, выдумывать себе укрытия и оправдания. Мы колеблемся между дьяволом и раем, ибо живут в нас и тот, и другой. Но ни сегодня, ни завтра мы не сможем обмануть Бога. Даже великие святые не смогут увенчаться перед Ним славой, ибо поступая так, они утратили бы всякую святость и вновь сделались бы духовными пигмеями, каковы они и были, прежде чем прошли искус святости.
В идее Страшного суда важно то, что все человеческие существа ничтожны перед Господом, и нечем им прикрыть своей бедственной наготы. Ни у кого нет пропуска на небеса. Единственный путь туда — это Сам Господь небес, Который простирает нам оттуда руки, чтобы по своему милосердию принять нас. Дело не только в том, что мы умрем духовно, если станем хвалиться нашей добродетелью. Исайя говорит: «Вся праведность наша — как запачканная одежда» (Ис. 64,6). Один Бог разберется с нами. Он видит, как мы нехороши, но Ему угодно омыть нас водою Своей любви, а затем облачить нас светом и принять в Свой свет.
Страшный суд косвенно упоминается у всех четырех евангелистов. Мы не можем закрыть глаза на данный ими образ Бога–Судии. Бог, действительно, Судия Своему народу. Он дает ему заповеди и ждет их исполнения. Этот образ Бога вызывает трепет, ибо у Него — кара и воздаяние. Исайя говорит даже, что в День Господень — в последний день — Бог станет судить человечество огнем.
Евангелие от Иоанна дает нам, однако, иной образ этого дня. Оно учит нас, что суд происходит уже сегодня: «Суд же состоит в том, что свет пришел в мир, но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы» (Ин. 3, 19). Стало быть, суд совершается в сердце человека, а не где–либо еще.
Мир был судим, потому что он убил Христа. Мир сам поразил себя этим убийством. Глубокий и окончательный смысл преступления, содеянного на Голгофе, вот в чем: человечество пожелало устранить из себя Божеское и предать любовь смерти. Но Иисус придал Своей смерти смысл воскресения человека. Он осуществил этот смысл через Свое собственное воскресение. Перед светом, хлынувшим из пустого гроба, мы можем выбрать лишь одно из двух: «облечься» во Христа либо отвергнуть Его.
Если же суд по–настоящему, в самом глубинном своем измерении, совершается в душе человеческой и на этой земле, если это не что иное, как обнажение души перед лицом правды Божией, то и ад — не что иное, как сгорание души в огне собственных страстей. Нет иного огня, кроме того, что в тебе. И в тебе же находится небо. Ты можешь быть небом для других, а можешь быть и адом.
Св. Исаак Сирин утверждает, что «мучимые в геенне поражаются бичом любви […]… любовь силою своею действует двояко: она мучит грешников и веселит собою соблюдших долг свой». Сам Бог есть свет для одних и жгучий пламень для других. Он один — твоя обитель, если ты изберешь вселиться в него и ввериться Ему. И если Он пребудет в тебе, ты сам станешь Его обителью, как написал Иоанн, которого любил Господь.
О чем говорит нам Христос в Евангелии, утверждая: «Алкал Я, и вы дали Мне есть»? Христос, на Которого Матфей смотрит как на Сына Божия, отождествляет Себя при этом с бедняком, с голодным, больным, заключенным и всеми подобными им. Избранные Иисусом спутники — изгнанники на земле. Они стали Ему братьями, потому что их братья по плоти отвергли их, и теперь они одиноки и покинуты. Христос не оставляет нам выбора: встреча с отверженными — это условие приближения к Нему. Он страдает, когда видит людей в изгнании, в презрении, в нужде.
Удивительна способность человека приспосабливаться к трудным условиям жизни. Человеческое существо может довольствоваться самой скудной пищей, жить в конуре, терпеть болезнь, потому что к врачу пойти дорого. Не это мучит его больше всего. Самое жестокое — когда имущие богатство и власть заставляют убогого почувствовать себя низшим существом. Это много хуже нужды.
Иисус же говорит об убогих с несравненной нежностью, называет их Своими «меньшими братьями». Он говорит, что Сам страдал от голода. Ни с кем иным Он так не отождествляет себя. В других местах Он говорит о том, что может быть с Ним сравнимо: «Слова, которые говорю Я вам, суть дух и жизнь» (Ин. 6,63). Он не сказал: «Эти слова суть Я Сам», даже если имел это в виду. Он говорит о Святых Дарах: «Сие есть Тело Мое», но не «Я Сам», даже если подразумевает это. Но об отверженных Он говорит недвусмысленно: «Я алкал, Я жаждал, вы сделали это Мне».
Любящему подобает присутствовать в мире, распространять любовь теми средствами, какими он располагает, открывая повсюду Лик Христов и увеличивая число любящих Бога. Мы знаем, что божественный восторг возможен лишь в Отце Иисуса Христа, даже если человек не так называет Бога. И в последний день перед лицом Божиим все любящие Бога составят единое Тело Христово.
Вот как любит Христос Церковь и каждого ее члена. Вот как побуждает Он всякого участвовать в Своей любви, насколько тот способен. Мы не должны сравнивать различные степени восхождения в Божию любовь. Только Бог знает, кто обретает эту любовь: каждый зван, каждого она укрепляет. Прославляется не тот, кто только получает любовь Божию, но тот, кто распространяет ее среди других. Тайна этого движения любви в том, что если ты обретаешь свою радость в Дающем, то обретаешь эту же радость и в приемлющих. Жаждущие напьются из источников, и каналы донесут живую воду, куда должно.
