Григорий Богослов - О себе самом и о епископах
Первые непригодны для питья, а вторые исцеляли болезни,
665 после того как ангел приводил их в движение[104].
Ты растишь двойную лозу, сеешь два раза,
одежда твоя сшита из двух кусков,
ты поставляешь под одно ярмо то, что не может быть сопряжено.
Сочетание несовместимого, если ты знаешь, запрещено законом,
670 который стремится избежать двусмысленности.
Одно украшение у женщин, другое у мужчин,
одна высота для воронов, другая для орлов.
Постыдно, когда ничтожные подражают великим:
Это производит жалкое впечатление. Пусть рассказ о чародеях фараона
675 с ясностью убедит тебя[105].
Но если ты ищешь занять место среди мудрецов,
не превращай только жезл в змея[106]!
Я очень хочу, чтобы ты во всем был подобен великому Аарону,
{157} но если ты в числе египетских магов,
680 занимайся сразу же всем [их искусством], если оно хорошо
(никто тебя не осудит за подражание тому, что хорошо);
но если дурно, держись подальше! Пощади то, что принадлежит мне!
И знай, что это — мое, несмотря на все твое искусное притворство.
Ты лишаешь меня моей единственной овечки[107].
685 Одежда обманчива: найдется ли Нафан, чтобы сказать об этом?
Я прибегу и разорву на тебе темный хитон,
если смогу тебя схватить. В самом деле, порой вы
наслаждаетесь этими одеждами, вроде как самой грубой пищей,
когда у вас вызывают тошноту изысканные блюда.
690 Разорви также и ты нечто мое, если найдешь
что-нибудь слишком изысканное или чуждое мне.
Что было бы более справедливым, чем это?
Лаван[108] пусть имеет белых [овец], тогда как пятнистые[109]
принадлежат пастырю, который много потрудился,
695 тому, кто замерзал от ночного холода и был опаляем солнцем[110].
Итак, наиболее постыдное из всех постыдных дел есть сокрытие истинного характера.
Все же удерживай его, и я произнесу тебе похвалу.
Но [то, что происходит] сейчас, возможно ли это? И на что это похоже?
Можно ли смеяться над каким-нибудь забавным вымыслом,
700 когда «забот полон рот»? [Это будет] «смех сквозь
слезы[111]». В рассказе кладут на брачное ложе кошку[112],
Украшенную, как невеста:
свадебные подарки, рукоплесканья, смех: блестящая свадьба.
Но кошка, когда увидела мышь, пробегавшую среди [гостей]
705 (она, хотя и была невестой, все же оставалась кошкой), бросилась на нее
и получила обед, но не свадьбу.
Таков и всякий лжеучитель:
{159} ведь природные качества не меняются быстро.
— Но весьма ловок в делах тот человек,
710 которого ты не одобряешь; он совершенный начальник;
он лавирует между старыми и новыми течениями.
Тот, другой — благочестив, но полезен только одному себе.
— Кто это говорит? Какой испорченный человек!
Ведь нет такого, кто жил бы только сам в себе,
715 ни среди хороших, ни среди дурных.
Но подобно этому воздуху, который, смотря по тому, что он впитывает,
бывает благовонным или зловонным,
и мы быстро приспосабливаемся к соседям:
к хорошим хуже, к дурным же очень [быстро],
720 потому что легче подражать злу.
И если такой человек становится у нас епископом[113],
если он наихудший и полон мерзости, то тогда [исполняется написанное: ] «терновник царствует над деревьям[114]».
Если же [становится епископом] наилучший, то тогда снова великий Израиль в столпе огненным,
725 ведущем его[115], шествует
в землю надежды, достичь которой стремимся все мы,
хотя [этот человек] не вертится без дела и не завсегдатай площадей,
не Протей[116], изощренный в коварной перемене образов,
и не Мелампо[117] или кто-либо другой, непостоянный,
730 с легкостью принимающий любое обличье
в зависимости от внезапного изменения обстановки.
Итак, почему ты, скажи мне, называешь бесполезным
того, глядя на которого мы могли бы стать лучше?
Или почему ты называешь наилучшим и ловким епископом[118]
735 того, глядя на которого ты с презрением отвергаешь моих[119]?
Несомненно, что излишнее неприятно мудрецам,
тогда как благородное в высшей степени убедительно.
Будь ты тем, как подсказывает твоя душа, а я буду этим.
Может быть, ты думаешь, что наилучший из живописцев {161}
740 не есть тот, кто пишет движущиеся фигуры простыми красками —
какой-нибудь Зевксис[120], Поликлет[121] или Евфранор[122] —
но любой, кто с помощью ярких и светлых
цветов создает бесформенные тела
(как мне кажется, именно из таких были Каллимах[123]и Калаис[124],
745 которые с трудом делали копии копий)?
Таков всякий «бывалый»[125] человек.
Итак, с таким взглядом на вещи, ты стремился найти пастыря?
Как мало ты старался! Мне стыдно за тебя.
Ты рассматривал предстоятеля с точки зрения счетовода!
750 Ты заботишься о навозе, я же говорю о вещах более значительных.
Одно только пусть будет заботой иерея:
очищать души жизнью и словом,
вознося их горе устремлением к божественному:
безмятежный, с возвышенным умом
755 он носит в себе только чистые божественные образы,
наподобие зеркала, создающего в себе самом свои формы.
Он посылает чистые приношения за [духовных] детей
до тех пор, пока не подготовит их самих как приношения.
Пусть все остальное будет оставлено для более совершенных в этом.
760 Так наша жизнь может стать более безопасной.
Если же для тебя наивысшим благом является свобода говорить,
Пусть так и будет: мне также это не кажется незначительным,
если используем ее с умом и умеренностью.
Но все же послушай, как обстоит дело: мудрецу ведь
765 более приличествует молчание, нежели твоя «обходительность»,
и тогда как твоими качествами являются дерзость и наглость[126],
ему[127] свойственны благородство и краткость речи.
Но если однажды представится случай говорить свободно,
ты увидишь, как кроткий становится воинственным,
770 и сможешь тогда узнать, как он успешен в этом.
Узнаешь, что такое плутовка-обезьяна и как рычит лев,
{163} когда твое человеческое [красноречие] будет с презрением отвергнуто
и твое дурное знание склонится к земле;
а тот, оказавшись неодолимым, будет принят слушателями с легкостью.
775 Ведь ничто не убеждает лучше, чем образ жизни.
По этой же причине ловкач и в этом оказывается слабее.
Тем не менее он с блеском восседает посредине,
пользуясь плодами чужого стола,
и презирает всех как недоносков
780 в такой степени, в какой сам должен быть презираем.
Он имеет один только повод для высокомерия — значительный город[128],
за который тебе следует скорее погибнуть позорной смертью,
потому что таким образом ты творишь еще больше злых дел.
Разве какой-нибудь городской осел стремится иметь преимущество перед другим,
785 деревенским ослом?
Он есть таков, каков он есть, хотя и живет в городе.
Что это значит? Почему это соображение не остерегает дурных?
Почему те, кто слишком спешит, не видят явной опасности поскользнуться?
Ведь бывает, что и мудрецы поступают немудро,
790 видя, что у дурных дела идут хорошо,
а честные люди влачат жалкое существование.
Или, возможно, это и есть наилучший выход: словно во время бури,
опрокидывающей все[129], можно, немного отступив,
покамест все мечется вверх и вниз,
795 провести в безопасности оставшиеся немногие дни жизни
и достойно завершить старость.
Итак, продолжайте держать в своих руках престолы и власть,
если это кажется вам высшей наградой:
веселитесь, бесчинствуйте,
800 бросайте жребий о патриаршестве — пусть великий мир уступает вам;
меняйте кафедру за кафедрой; одних
бросайте вниз, других — возвышайте: все это вы любите.
Ступайте своей дорогой! Я же обращусь мыслями к Богу,
