Василий Великий - Творения. Часть II. Толкование на пророка Исаию
Кажется, что все учение о жертвах и всесожжениях заключается в учении о милости и любви, потому что весь закон сокращенно выражается в словах: «возлюбиши искренняго твоего яко сам себе» (Мф. 19, 19). И места, в которых говорится о праздниках, подводятся под тот же образ объяснения, так что и Пасху должны мы праздновать «ни в квасе злобы и лукавства, но в безквасиих чистоты и истины» (1 Кор. 5, 8), во славу закланного к вечеру, то есть при скончании века, истинного овчати — Христа, Которого «Плоть истинно есть брашно» (ср.: Ин. 6, 55); и жить в кущах должны мы не определенное число дней, но все время пресельничества нашего в ожидании истинного отечества, «емуже художник и содетель Бог» (Евр. 11, 10); и совершать Пятидесятницу по исполнении седьми седмиц, то есть отрешиться от жизни, как бы находясь при последнем дне.
«Ходити по двору Моему не приложите».
Страшная угроза для разумеющих! Но иные из принадлежащих к Церкви не чувствуют сего вреда, и которые могут с ним еще встретиться, те остаются беспечными, а которые осуждены уже за грехи, те пребывают равнодушными. Но пророческое слово показывает, сколько оскорбительно для церкви вхождение в нее осуждаемых, как попирающих Святая. Итак, совершенный проникнет в самое Святая Святых, внутрь завесы, то есть, переступив телесное, непокровенным созерцанием приступит к божественным умопредставлениям. А не достигший совершенства коснется в дому Божием предалтария, по причине телесного служения. Кто же недавно введен в благочестие, тому дозволяется быть только во дворе. А исключенный и отсюда находится вне обителей благочестия. Посему какая опасность, чтобы не отняли и того, что иной думает иметь у себя? Святый, паче всего любящий Бога, с любовию лобызает все символы Божии, говоря: «Желает и скончавается душа моя во дворы Господни» (Пс. 83, 3). Он знает, что невозможно ему иначе процвесть и положить начало плодоношению, как только находясь во дворах Господних. И Бог благодетельно изгоняет их из двора Иудейского, чтобы прибегли во двор Христовых овец, да «будет едино стадо и един Пастырь» (Ин. 10, 16).
(13) «Аще принесете Ми семидал, всуе: кадило мерзость Ми есть». (14) «Новомесячий ваших и суббот и дне великаго не потерплю, поста и праздности, и новомесячий ваших и праздников ваших ненавидит душа Моя».
Ясно отвергает плотское разумение Божиего закона Возвестивший его и великими укоризнами Возбудивший князей и народ к его соблюдению. Ибо хотя ничего Сам от Себя не возвещает, однако же изглаждает написанное древле, говоря, что таков Божий закон и таково Божие постановление, чтобы не было ничего, совершаемого ныне. «Аще принесете Ми семидал, всуе». При жертвоприношениях часто употребляется семидал (пшеничная мука), иногда не приготовленный, с возлитым только елеем, иногда и без елея, как в «жертве ревнования» (ср.: Чис. 5, 15), в иных случаях — как «хлеб елеен», а в иных — как «опреснок» (Лев. 8, 26), в иных же — как тесто, сделанное из семидала с елеем. Назвавший теперь суетным употребление семидала отменил и большую часть жертв. Итак, что значит сказанное? То, что в слове подразумевается другой смысл, а вы, оставив намерение Законодателя, прилагаете старание о суете телесной. Ибо под пшеницей надлежало разуметь слово, которое наподобие семени влагается в души ваши, и, обнажив ее (пшеницу — слово. — «Ред».) от всякого мирского понятия, употреблять такой, какова она сама в себе, в невещественном и чистом служении Богу. Это и есть семидал духовный, слово о Боге, отделенное от телесных понятий. Посему семидал, представляемый телесно и приносимый по–иудейски, «всуе», а «кадило» — даже мерзость пред Господом. Ибо, действительно, мерзостно думать, будто бы Бог, для услаждения Своего обоняния, установил известный состав фимиама, а не представлять, что «кадило» пред Господом есть освящение в теле, совершаемое при душевном целомудрии, когда все части души равносильно и безмятежно соблюдают взаимное одно к другой отношение. Сказано: «возми себе ароматы, стакти, ониха и халвана благовонна и ливана чистаго» (Исх. 30, 34). Четыре сии благовония имеют сходство с четырьмя стихиями, из которых слагаются тела, именно же: стакти — с водой, оних, по сухости, — с землей, халван, по теплоте, — с огнем, ливан же, по прозрачности, — с воздухом. «Все то в равну меру да будет» (Исх. 30, 34), то есть от несоразмерного растворения происходящие стремления к бесчинным похотям обуздывай и уравнивай. «И раздробиши от сих по тонку» (Исх. 30, 36), то есть, уничтожая в душе плотскую дебелость и вещественность, старайся соделать сие духовным. «И тако положиши прямо свидению в скинии, отонудуже познан буду тебе тамо» (ср.: Исх. 30, 36). Ибо когда приблизился к совершенному соединению и утончен, тогда достоин быть внесенным во Святая и приблизиться к познанию о Боге. Сказано: «положиши сия прямо свидению, отонудуже познан буду тебе тамо». Запрещено же кому бы то ни было делать подобное для своего услаждения, то есть себе приписывать заслуги, но должно возводить их к Богу — Вине всех благ. Таким фимиамом был Павел, сказавший: «Христово благоухание есмы» и еще: «Богу же благодарение всегда победители нас творящему и воню разума Его являющу в нас» (ср.: 2 Кор. 2, 15, 14). А фимиам телесный, входящий в отверстия ноздрей и возбуждающий ощущение, справедливо признан мерзостью для Бестелесного.
Пророческое слово хочет также, чтобы разумные и «новомесячия» представляли себе сообразными с летами вечными, а не разумели одного, совершающегося чрез тридцать дней, возврата луны, которая то настигает солнце, то удаляется от него. Поскольку же «безумный яко луна изменяется» (Сир. 27, 11), то слово сие требует, чтобы возвращение к свету, которого не было у безумного, и восстановление в прежнее состояние посредством покаяния почиталось праздником для братолюбивого и сострадательного, и чтобы он проводил новомесячие, как бы начало светлой жизни после того, как утратил свет чрез изменение на худшее, и чтобы снова востек к свету чрез обращение.
За сим о ненавистных субботах можно было бы сказать, что предписания «не носити бремен» (ср.: Иер. 17, 27), и не исходить «от места своего» (ср.: Исх. 16, 29), и не возгнетать «огня во всех домех» своих (ср.: Исх. 35, 3), — которых, как само собой оказывается, невозможно соблюсти и исполнить в точности, — делают подлежащим проклятию того, кто слушает их телесно. Ибо не трогаться с места невозможно, и все поднимаемое, хотя бы самое легкое, называется бременем, как, например, одежда, или хлеб, или другое что необходимое. Но закон не повелевает возгнетать и огня, то есть велит не воспламеняться плотскими страстями; он предписывает «не носити бремен», то есть не обременяться тяготою греха; не уклоняться от пребывания в Боге, но твердо и непоколебимо стоять в вере. Не так совершающих субботы, не в праздности от злых дел, но в воздержании от должного, справедливо отвращается Бог и не терпит их, как лживых. Ибо таковы субботы, оплакиваемые Пророком: «Люте вам, приближающиися и прикасающиися субботам лживым» (ср.: Ам. 6, 1, 3)! Истинные субботы — это упокоение, предназначенное народу Божиему; их, потому что они истинны, приемлет Бог. И сих суббот упокоения достигает тот, в ком распялся мир, — достигает по совершенном удалении от мирского и по вступлении в собственное место духовного упокоения, пребывающий в котором не подвигнется «от места своего», по безмолвию и безмятежности сего состояния. Он и огня не возгнетет в вечной обители, потому что не собирает воспламеняющего огонь вещества: дров, сена, тростия. Он не носит и бремен, потому что не лежит на нем тяжкой ноши беззакония, но упокоится, проводя подлинно покойную субботу.
Вместо же «дне великаго», другие перевели «нарочитаго». Так, Феодотион: «нарочито нареченнаго не терплю»; а Симмах: «нарочитаго наречения не потерплю». Из сего заключаем, что говорится не об одном исключительно великом, но о всяком дне, который называется нарочитым. Ибо об опресноках говорится: «первый нарочит», потому что «свят будет вам». И «день седмый нарочит свят да будет вам». И в «день седмый новых плодов, егда принесете Господеви жертву седмиц, нарочит свят будет вам» (ср.: Чис. 28, 18, 25, 26). Посему кажется, что одним словом отвергает многие дни, носившие одно имя, и почти все значительные по закону праздники. Итак, отвергающий дни сии какой приемлет день? Тот, о котором сказано: «дню Господню великому» (ср.: Иоил. 2, 31), который не это чувственное солнце произведет, но осветит восток Солнце правды, который будет един и непрерывен, не сменяем ночью, но спротяжен всему веку. Сей день в подлинном и собственном смысле велик. А плотской иудей ищет великого дня между теми днями, о которых блаженный Иаков утвердительно сказал, что они «малы и злы» (ср.: Быт. 47, 9).
