Ирина Голаева - Повесть об одинокой птице
– Ну что ж, я очень рад за вас. Вы смогли ответить на мучивший вас вопрос. А я пока нет.
– Знаете, вся беда в том, что вам нужна вера.
– Вера? – удивленно поднял брови он.
– Да, вера. Вы пытаетесь понять Бога разумом. Найти для себя свидетельство тому, есть Он или нет. А в Него просто надо верить.
– Да, я понимаю вас. Но и вера, ведь она – дар Божий.
На этих словах она осеклась. «Как правильно и точно он сказал», – пронеслось у нее в голове. Она замолчала. Помешивая ложечкой чай, она думала о том, что бы еще ему сказать. Но ей было тяжело с ним говорить. Он был очень начитанный и умный. А она, как птенец желторотый, наслушалась чьих-то чужих фраз, вызубрила их, а здесь нужно иное. Здесь из сердца слова должны потечь. А у нее пока этого не было. «Надо больше читать Библию», – сказала она сама себе. И стала собираться.
– Вы уже уходите? – встревожено спросил Борис Николаевич. – Наверное, я опять что-то сказал лишнее.
– Нет, вы сказали все правильно, а я не знаю, что вам и ответить, – искренне призналась она. – Вера – это действительно дар Божий. И я не знаю, почему одним она дается сразу, а другие мучаются и не могут ее обрести.
– Будьте как дети, ибо таковых есть Царство Небесное, – процитировал он, помогая ей одеться.
– Борис Николаевич, как вы хорошо знаете Евангелие! – воскликнула она.
– Да нет, я его и не знаю вовсе, – пожал плечами он. – Просто память хорошая. Такие слова как-то сами собой запоминаются. Они легкие и пресные, как лепешка, – сказал он улыбаясь.
– Как хорошо вы это заметили! – с восхищением добавила она.
– Вы еще к нам придете? – настороженно произнес он и смущенно опустил глаза.
Ей стало его очень жалко. Такого взрослого, умного и тоже одинокого человека. Захотелось его обнять, поцеловать, как когда-то папу. Но она вовремя остановила себя.
– Конечно! – ласково ответила она и протянула руку. Он пожал ее, и они расстались. Как и раньше, он стоял на лестнице и ждал, пока она не спустится вниз. А она, спустившись, помахала ему еще раз рукой и крикнула: «Будьте как дети!» Он помахал ей в ответ.
Она шла по заснеженному тротуару и сама себе улыбалась. Обернувшись через плечо, увидела свет на третьем этаже. Наверное, это были окна квартиры Бориса Николаевича. Ей даже показалось, что у окна кто-то стоит. Она, смутившись, зашагала быстрее. В ее голове зароились разные мысли. Почему-то ей казалось, что Борис Николаевич более верующий, чем она сама, только сам не желает это признать и постоянно все усложняет. Ей было приятно общаться с ним. Она чувствовала, что и она для него и его матери уже не посторонний человек, однажды случайно помогший принести яблоки…
В среду вечером у нее на квартире собралась небольшая молитвенная ячейка. В основном это были женщины, жившие поблизости. Вести общение пришли два брата. Один пожилой – брат Георгий, с ним был молодой брат – Виталий. Она с некоторых пор стала замечать, что этот Виталий как-то по-особенному смотрит на нее. Сначала она не обращала на это внимания, но потом ее стало тяготить его постоянное присутствие около себя. И вот теперь он пришел в ее дом. Она предложила им тапочки и пригласила в большую комнату, где уже сидели сестры. В ожидании их они пели гимны из сборника. Пропуская братьев вперед, сестры расступились и подвинулись. Виталий сел рядом с ней. Может, это получилось случайно, но ей было очень неприятно ощущать его локоть, прижавшийся к ее руке. Комната была небольшая, а народу – много.
– Мы все здесь собрались, как некогда 120 учеников Иисуса в горнице, в ожидании обещанного Духа Святого. Каждый чувствует локоть другого, так тесно у нас, – невзначай весело сказал брат Георгий. Сестры засмеялись. Началась долгая молитва. Молились все по очереди. Дольше всех молился сам Георгий, потом говорил Виталий, прося об исцелении больных. Она сказала коротко:
– Господь, наполни меня Духом Своим, чтоб и мне обрести силу Твою, как некогда ты дал Своим званным и избранным. Аминь.
Все замолчали. Потом опять стал молиться Георгий, и в конце концов все хором прочитали Отче наш и стали общаться. Когда разобрали очередное послание апостолов, одна недавно уверовавшая сестра спросила брата Георгия:
– Вот, наша сестра молилась об обретении силы Божьей. А я хотела бы узнать, что это за сила? Что скажете, братья?
Брат Георгий нахмурил брови и стал витиевато говорить, что в сущности свелось к пересказу всем известных событий. Сестры закивали головами. Но было ясно, что все равно ответа на заданный вопрос не прозвучало. Тут вмешался Виталий.
– Вся сила Божья обитает в имени Иисуса Христа. Даже бесы вынуждены повиноваться этому имени. Мы знаем это имя, значит имеем и силу. Не надо мудрствовать на пустом месте, так и до ереси недалеко, – важно заметил он.
Ее стала раздражать эта плоская надменность. Она не выдержала и сказала:
– Имя – это еще не сила. Сила с Духом Божьим связана.
Все внимательно посмотрели на нее, а потом на брата Георгия. Тот перебил ее:
– Нет, брат Виталий верно сказал. Дух – это Бог. А Бог – это тайна для нас. Мы все уже имеем Духа Святого, а значит и Его силу. А получили мы это через имя Иисуса Христа. Как сказано, пред этим именем приклонится всякое колено земных, небесных и преисподних, и всякий язык будет исповедовать, что Иисус – Господь. Сила Божья заключена в имени Иисуса Христа.
Виталий важно нахохлился. Ей стало противно сидеть рядом с ним, и она встала, чтобы поставить чайник. Собрание подходило к концу. На прощание все спели еще один гимн и друг за другом потянулись в прихожую. Виталий, как назло, не спешил. Он ходил по комнате и все рассматривал.
– А там что? – тихо спросил он, показывая на дверь, ведущую из комнаты.
– Моя спальня, – резко ответила она. Он покраснел и побрел к выходу.
– Хорошая квартира, – попытался он продолжить разговор. Но она строго взглянула на него, и он осекся. С лестницы послышался голос Георгия:
– Виталий, давай быстрей.
Виталий засобирался. Когда за ним закрылась дверь, она передернула плечами. Какое-то недоброе предчувствие закралось в сердце. Она вспомнила прыщавое лицо Виталия с бледными, потрескавшимися губами и бесцветными жесткими глазами, его кривое подобие улыбки и этот важный тон. «Нет, надо держаться от него подальше!» – твердо решила она.
Прошло несколько дней. В воскресенье после собрания к ней подошел пресвитер брат Юра и сказал, что у него есть разговор. Они пошли в небольшую комнатку библиотекаря. Там иногда устраивались братские советы для решения важных вопросов. Ее никогда не приглашали туда. Зайдя, она с неприятным удивлением увидела того самого Виталия. Взглянув на нее, он заулыбался. Юрий указал ей рукой на стул. Она села и стала ждать разговора, для которого ее позвали.
Пастор не стал затягивать и начал с главного.
– Сестра, брат Виталий оказывает тебе большую честь и просит твоего согласия на брак с ним. Ты ему нравишься. Он давно брат в Господе. Ну, что скажешь?
От этих слов она онемела на несколько секунд. И, чуть заикаясь, ответила:
– Я не понимаю, о чем вы говорите, брат Юра. Какой брак? Я не хочу замуж.
– Ну, ты, сестра, не торопись, подумай хорошенько. Конечно, для тебя это неожиданность. Но не надо сейчас говорить так категорично. Ты сестра молодая, одинокая, да к тому же у вас есть, где жить.
– Нет, – вскочила она и брезгливо отшатнулась от них. – Я не хочу замуж! Не надо! Я не буду раздумывать. Мне не нравится Виталий. Он неприятен мне.
У Виталия от этих слов вытянулось лицо. Он явно переоценил себя. Юрий сердито нахмурил брови, взял ее за плечи и посадил обратно в кресло.
– Не кипятись, сестра. Нельзя так говорить. Надо с любовью относиться друг к другу. А то вот видишь, брата ни за что обидела. Он к тебе с таким предложением, а ты такие слова говоришь. Нехорошо, совсем нехорошо. Иди домой, помолись. Примирись с собой, а потом скажешь.
Она хотела опять ответить «нет», но Юрий осек ее взглядом. Она тихо вышла. Он еще долго о чем-то говорил с Виталием. Но ей это было совершенно безразлично.
Скоро весть о том, что она отказала брату Виталию, разнеслась по церкви и постепенно все больше стала обрастать слухами и наговорами. Женщины покачивали головами, расценивая ее поступок как безрассудный. Мужчины удивленно разводили руками – ну что тут сделаешь, сердцу не прикажешь. А Виталий, расценив ее отказ как оскорбление, вообще перестал замечать ее, но злоба все равно затаилась в его сердце, и она это чувствовала без слов. Она продолжала ходить на все собрания, но отношение к ней изменилось. На проповедях она слышала намеки в свой адрес, когда говорили о своенравных молодых девицах, которые строят себе идеалы и ждут принцев, не замечая простого своего призвания и счастья рядом. Сестры шушукались, стоило только кому-то из молодых братьев к ней подойти. После этого случая она впервые ощутила вокруг себя незримое кольцо непонимания. Так семейные врата в Царство Небесное дали первую трещину.
