Владимир Антонов - Бог говорит (Учебник религии)
Это ведь действительно не имеет большого значения перед лицом Высшей Цели. А что имеет принципиальное значение — так это умение быть ничем, умение не защищаться, когда кто-то несправедлив ко мне, но быть защищенным, — так учил дон Хуан. А состояние защищенности возникает тогда, когда «меня нет», а есть только Бог.
Еще одним из важнейших подготовительных элементов работы в школе Хуана Матуса была «расчистка тоналя», что в этике индуистской йоги называется исполнением апариграхи.
Мы уже говорили о мудрой способности дона Хуана доходчиво объяснять сложнейшие философские принципы на натуральных жизненных примерах. Так он поступил и в этот раз, объясняя данный принцип своим ученикам.
Однажды он собрал учеников, взял мешок, в него свалил радиоприемник, магнитофон и всякие прочие предметы, которые набрал в доме одного из них, взвалил этот мешок ему на спину, на спину другого ученика взвалил стол и повел всех в горы. Посреди долины он велел поставить стол, высыпал на него содержимое мешка. Затем он отвел учеников в сторону и предложил ответить: что они видят?
Они начали говорить, что они видят радиоприемник… и так далее, и так далее…
Тогда дон Хуан подошел к столу и смахнул с него все предметы. Посмотрите еще раз и скажите, что вы теперь видите? — сказал он. Тогда-то они только и поняли дона Хуана: он хотел, чтобы они увидели не только предметы на столе, но и сам стол, а еще более того — пространство вокруг стола и под ним. А предметы на столе, привлекая к себе внимание, мешали сделать это.
Так он показал ученикам, что ради познания нагваля, а затем и Бога, надо очистить тональ вокруг себя.
Тут, может быть, уместно вспомнить пример исполнения того же принципа в истории христианства: некоторые монахи оставляли в своих кельях, кроме икон и нескольких книг, только гроб, в котором и спали, чтобы заодно еще постоянно помнить о смерти, которая подгоняет памятью о себе, заставляет тех, кто о ней помнит, торопиться в своих духовных усилиях.
Еще дон Хуан учил разрушать шаблоны материальной жизни, например, склонность к неукоснительному соблюдению режима дня. Для чего? — Для обретения свободы. Разрушение неразумных шаблонов поведения, мышления, реагирования, привитых воспитанием и традициями морали, должно в итоге привести к «потере человеческой формы», т. е. к состоянию, когда человек научается действовать не рефлекторно или потому, что так принято действовать, а в соответствии с объективной целесообразностью. «Потеря человеческой формы» — не кратковременный механический акт, как фантазировали некоторые ученики дона Хуана, а длительный процесс, сопровождающий постепенное сближение человека с Богом. Завершение этого процесса происходит тогда, когда подвижник научается смотреть глазами Творца на все те ситуации, в которых оказывается его тело.
Но достижение «потери человеческой формы» вовсе не означает, что человек начинает вести себя в обществе «не так, как все». Ведь, во-первых, неизбежные конфликты с другими людьми помешали бы ему делать его главное дело. Во-вторых, поведение, принимающее «вызывающие» формы, во многих случаях являлось бы нарушением главного закона объективной этики — непричинения вреда другим существам. Поэтому ученикам школы предписывалось исполнять общепринятые нормы поведения, иногда втайне посмеиваясь над ними и играя в так называемую «контролируемую глупость».
Иллюстрируя это, дон Хуан однажды потряс Кастанеду тем, что снял обычную индейскую одежду и обрядился для поездки в город в безупречный европейский костюм.
И еще в связи с этим дон Хуан учил говорить с другими людьми на том языке, который те люди понимают. Так, однажды он и Кастанеда сидели на скамейке возле католического храма и увидели, как две еще не пожилые дамы, выйдя из храма, слишком уж нерешительно намеревались спуститься по нескольким ступенькам. Тогда дон Хуан элегантно подскочил к ним, помог сойти и напутствовал, что, если им когда-нибудь, не дай Бог, случится упасть, то чтобы они ни в коем случае, упав, не двигались, пока не прибудет врач. Дамы были искренне признательны ему за этот совет.
Следующий важнейший методический прием — это память о собственной смерти.
Большинство людей нашего времени приучено отгонять от себя мысли о своей смерти. И даже тогда, когда мы сталкиваемся с фактами ухода из земной жизни других людей, мы отнюдь не стремимся представить и себя на их месте. Мы убеждаем себя, что если со мной такое и случится, то лишь очень нескоро.
И если вот каждый из нас сейчас спросит себя: «Когда я умру?», — то получатся весьма отдаленные даты. Хотя теоретически ведь каждый знает, что люди умирают во всех возрастах.
А дон Хуан предлагал представить себе, что персонифицированная смерть каждого из нас — всегда с нами. И если быстро оглянуться через левое плечо, то можно заметить ее как мелькнувшую тень. Смерть и сейчас сидит на одной циновке с тобой и ждет твоей ошибки, говорил он Кастанеде. И никто не знает, когда он умрет, в какой момент. Поэтому у нас не должно оставаться незаконченных дел.
Процитирую по переводу В. Максимова эти замечательные слова дона Хуана о смерти, ибо это — одна из лучших его теоретических разработок:
«Как может чувствовать себя кто-то столь важным, когда мы знаем, что смерть преследует нас?
Когда ты неспокоен, то следует спросить совета у своей смерти. Необъятное количество мелочей свалится с тебя, если твоя смерть сделает тебе знак и если ты заметишь отблеск ее или если просто у тебя появится ощущение, что твой компаньон здесь и ждет тебя. Смерть — это… мудрый советчик, которого мы имеем… Надо спросить совета у смерти и бросить проклятую мелочность, которая свойственна людям, проживающим жизнь так, как если бы смерть никогда не тронет их.
Если ты не помнишь о своей смерти, то вся твоя жизнь будет только личным хаосом.
(Воин) знает, что смерть подгоняет его и не дает ему времени прилипнуть к чему-либо… И, таким образом, с осознанием своей смерти… и с силой своих решений воин размечает свою жизнь стратегически;… и то, что он выбирает, стратегически всегда самое лучшее; и поэтому он выполняет все со вкусом и страстной эффективностью.
Жизнь для воина — это упражнение в стратегии.
Без осознания смерти — все обычно, тривиально. Только потому, что смерть подкарауливает нас, мир является неизмеримой загадкой.
У тебя осталось мало времени и совсем не осталось для ерунды. Отличное состояние! Я бы сказал, что лучшее, на что мы способны, проявляется тогда, когда мы прижаты к стене, когда мы ощущаем меч, занесенный над головой. Лично я не хотел бы, чтобы было иначе».
Еще один важнейший пункт работы с учениками — это овладение «ментальной паузой» или, как еще говорят, остановкой «внутреннего диалога» (первый термин лучше, ибо ведь кроме «внутренних диалогов» бывают еще и «внутренние монологи»).
Это — совершенно необходимое условие для овладения нагвалем. Потому что нагваль осваивается путем медитации, а медитация, как хорошо сформулировал Раджниш, есть состояние «не-ума». Т. е. для того, чтобы погружаться в нагваль, надо научиться останавливать, выключать на время ум.
С целью освоения «ментальной паузы» дон Хуан применял следующие приемы:
1. Психоделики. Но сразу же отметим, что, во-первых, дон Хуан применял этот метод лишь в самом начале их совместной работы, а потом сам от него отказался. Во-вторых, Кастанеда впоследствии жаловался, что хоть он и глубочайше благодарен дону Хуану за все, сделанное им, но, тем не менее, его (Кастанеды) печень и поныне в рубцах. Так что подражать в использовании психоделиков категорически не следует, тем более, что в нашем распоряжении есть иные, гораздо более эффективные и безвредные способы освоения «ментальной паузы».
2. «Пристальное созерцание». Нужно было долго и пристально смотреть глазами на какой-то объект, как то: ущелье в горах, бегущая вода и т. д. В результате «первое внимание» переутомлялось и выключалось, оставляя место «второму вниманию».
3. Длительное подвешивание тела на сооружениях типа качелей.
В результате перечисленных тренировок человек достигал состояния, называемого в китайской йоге «у-вэй» — «недеяние» т. е. «недеяние» на физическом плане, когда останавливается ум (на санскрите, манас) и появляется возможность для направленной медитации, для активности сознания (на санскрите, буддхи). Ведь манас и буддхи находятся в реципрокных отношениях: одновременно они действовать не могут, работает или то, или другое. (Это не значит, что человек без тела или человек в состоянии медитации теряют разумность. Нет. Развитое «кристаллизованное» сознание мыслит. Но оно мыслит иначе: не по-земному).
И еще один уникальный прием, который был разработан в данной школе предшественниками дона Хуана, — это преднамеренное взаимодействие с людьми-тиранами. Прием использовался, чтобы отработать «безупречность воина», т. е. способность соблюдать этические принципы и выдерживать стратегию объективно обоснованного поведения в экстремальных ситуациях. Когда-то и сам дон Хуан был послан его учителем на обучение к свирепому надсмотрщику-тирану. В Мексике такие были редкостью, и найти такого считалось среди воинов большой удачей. (В отличие от мексиканцев-индейцев нам в этом отношении в эпоху господства КПСС было намного проще).
