И. М. Концевичъ - Оптина пустынь и ее время
«Ты просишь наставлешя и назидательнаго урока», пишетъ старецъ одной монахине, поздравляя ее съ прiяттемъ иноческаго пострига, — «какъ бы тебе не сбиться съ истиннаго пути? Начни со смирешя — делай со смирешемъ и кончай смирешемъ — и вчинешься со Святыми. Этотъ путь смирешя самый надежный и, какъ говорятъ отцы, «непадательный». Ибо куда можетъ упасть смиренный, когда онъ считаетъ себя хуже всехъ?».
«Не унывай, что ты еще не достигла (совершенства), а старайся; начинай не сверху, а съ нижней ступени — т. .е. со смирешя и самоукорешя».
«Страсти искореняются понемногу… и долгое время надо работать надъ собой … Страсти искоренять начинай съ самоукорешя, познашя своихъ, (а не сестринскихъ) немощей».
«Ты все жалуешься на скорби», пишетъ о. Анатолш одной духовной дочери — «а великш Старецъ Серафимъ Саровскш сказалъ: не имеюгцш скорбей, неимеетъ спасешя».
«Не унывай! Помни, что все Святые симъ путемъ, т. е. путемъ скорбей, шли, и дошли до врать царстая. Другого пути нетъ!»
«Сказываю тебе лучшее средство прюбрести смиреше. Это вотъ что: всякую боль, которая колетъ гордое сердце потерпѣть… Начни такъ и увидишь. Главное, ты не понимаешь, что эта–то боль, этото самое острое жало, укалывающее чувствительность сердца, и есть настоягцш источникъ милостей Божшхъ и смирешя. Въ нихъ–то сокровенна есть милость Божiя. Отыми отъ тебя болезни эти, томноту твою, оскорблешя, укоры, недостатки, и ты останешься совсемъ нагая. Прощай тогда и порфира царская, и корона царская, и жемчуга, и драгоценные камни, и древа райсия, и Ангелы, и Самъ Богъ съ Пречистою Матерью! — все это отлетитъ отъ тебя. А теперь все это съ тобою».
«Что больна» — пишеть старецъ другой монахине, «не беда; грешнымъ людямъ это очищеше; какъ огонь очищаетъ железо отъ ржавщины, такъ и болезнь врачуетъ душу».
Ни смирешя, ни терпешя нельзя достигнуть безъ постояннаго молитвеннаго обрагцешя къ Богу. Молитву iисусову онъ почиталъ главнымъ средствомъ ко спасешю, глубже всего запечатлевающимъ въ душе нашей постоянную память о Боге и, какъ огонь, очищающимъ и воспламеняющимъ ее. «Лучше всего», пишетъ онъ, «вырисовывать на мягкомъ юномъ сердце Сладчайшее имя — светозарную молитовку: Господи iисусе Христе Сыне Божш, помилуй меня грешную. Вотъ тогда–то будетъ верхъ радостей, безконечное веселiе! Тогда, т. е. когда утвердится въ сердце iисусъ, не захочешь ни Рима, ни iерусалима. Ибо Самъ Царь, со всепетою Своею Матерiю и всеми Ангелами и Святыми придутъ Сами къ тебе и будутъ жить у тебя. Азъ и Отецъ къ нему пршдемъ и обитель у него сотворимъ». «Христосъ Воскресе!», пишетъ старецъ, — «желаю тебе проводить святые дни сш въ радости о Воскресщемъ СпасЬ нашемъ и быть достойною праздновать тоть великш день, когда истая Пасха–iисусъ не въ гадашяхъ и представлешяхъ, но ясно и существенно явится въ славѣ Отчей. И мы узримъ Его лицемъ къ лицу. И внидемъ къ Нему не какъ грѣшники и непотребные рабы, но какъ други, какъ дѣти! О, Пасха велiя и священнейшая, Христе! О Мудросте!.. Подавай намъ истѣе Тебе причащатися въ невечернѣмъ дни царствiя Твоего! Отъ чего этотъ день невечершй? Отъ того, что его Солнце не тварь, а iисусъ Христосъ. Взойдетъ это Солнце единожды и уже во вѣки и вѣки безконечные не зайдетъ, не померкнетъ, ни облачко Его не засгЬнитъ, ни лучъ не опалить! Тамъ немерцаюгцш свѣтъ! Красота непостижимая. Веселiе вѣчное. Аминь». (Душепол. Чтете, 1903 г).
Глава XIV. Старецъ Іеросхимонахъ Варсонофій
Въ мiру онъ былъ полковникомъ, происходилъ изъ Оренбургскаго казачества, служилъ при штабе военнаго Казанскаго округа. Тяжко заболевъ однажды воспалешемъ легкихъ и находясь при смерти, онъ велелъ денщику читать ему вслухъ Евангелiе. Въ это время ему последовало видьте: отверзлись небеса, и онъ содрогнулся отъ великаго страха и света. Въ его душе произошелъ переворотъ, у него открылось духовное зреше. По отзыву старца о. Нектарiя, «изъ блестящаго военнаго, въ одну ночь, по соизволешю Божпо, онъ сталъ великимъ старцемъ». Онъ носилъ въ мiру имя Павла, и это чудо, съ нимъ бывшее, напоминаетъ чудесное призваше его небеснаго покровителя апостола Павла. О своемъ возрождеши онъ говоритъ такъ:
Давно, въ дни юности минувшей,
Во мнгь горгьлъ огонь святой.
Тогда души моей покой
Былъ безмятеженъ, и живущш
Въ нейДухъ невидимо хранилъ
Ее отъ злоби и сомнгьтя,
Отъ пустоты, тоски, томленья,
И силой чудною живилъ.
Но жизнью я увлекся шумной;
Свою невинность, красоту,
И свгьтлый миръ и чистоту
Не могъ я сохранить, безумный!
И вихремъ страстныхъ увлеченш
Охваченний, я погибалъ …
Но снова къ Богу я воззвалъ
Съ слезами горькихъ сожаленш,
И Онъ приникъ къ моимъ стенаньямъ
И мира Ангела послалъ,
И къ жизни чудной вновь призвалъ,
И исцгьлилъ мои страданья.
Драгоценный крупицы бюграфическихъ сведЬнш, оставшихся о великомъ Старце, были записаны его духовнымъ сыномъ Василiемъ Шустинымъ, впоследствш свягценникомъ, словами котораго мы и начнемъ нашу повесть о старце Варсонофш. Все остальныя данныя, собиравипяся все эти долпе годы, буквально, какъ говорится, «съ мiру по нитке», впервыя появляются собранными воедино, и составляютъ «полное» жизнеописаше Старца. Отецъ Василш пишетъ:
«Въ мiру о. Варсонофiя звали Павломъ Ивановичемъ Плеханковымъ. Онъ происходилъ изъ оренбургскихъ казаковъ, кончилъ Полоцкш кадетскш корпусъ, и въ офицерскомъ чине вышелъ изъ Оренбургскаго военнаго училища. Въ Петербурге онъ окончилъ казачьи офицерсюе штабные курсы. Участвовалъ въ пограничныхъ бояхъ, въ Туркестане. Служилъ въ штабе Казанскаго округа …
Родился онъ 5–го iюля и считалъ преп. Серия Радонежскаго своимъ покровителемъ. — Приходилось, говорилъ батюшка, делать по службе прiемы, приглашать оркестръ, устраивать танцы; были карты, вино. Меня это очень тяготило. Лучше бы те деньги, которыя затрачивали на эти парадные прiемы, использовать на друпя цели. Но моя служба по штабу заставляла меня такъ поступать.
О. Варсонофш разсказалъ про свою встречу съ о. iоанномъ въ Москве. «Когда я былъ еще офицеромъ, мне, по службе, надо было съездить въ Москву. И вотъ на вокзале я узнаю, что о. iоаннъ служить обедню въ церкви одного изъ корпусовъ. Я тотчасъ поехалъ туда. Когда я вошелъ въ церковь, обедня уже кончалась. Я прошелъ въ алтарь. Въ это время о. iоаннъ переносилъ св. Дары съ престола на жертвенникъ. Поставивъ Чашу, онъ, вдругъ, подходить ко мне, целуетъ мою руку, и, не сказавъ ничего, отходить опять къ престолу. Все присутствующее переглянулись, и говорили после, что это означаетъ какое нибудь собьте въ моей жизни, и решили, что я буду священникомъ. Я надъ ними потешался, т. к. у меня и въ мысли не было принимать санъ священника. А теперь, видишь, какъ неисповедимы судьбы Божш: я не только священникъ, но и монахъ». При этомъ, батюшка о. Варсонофш сказалъ между прочимъ: «не должно уходить изъ церкви до окончашя обедни, иначе не получишь благодати Божiей. Лучше придти къ концу обедни, и достоять, чемъ уходить передъ концомъ».
Другой Оптинскш iеромонахъ, Варсисъ, разсказалъ мне, что съ нимъ произошелъ тотъ же случай, что и со мной, когда о. iоаннъ меня прюбгцилъ двумя частицами Тела Господня. Это, по его мнешю, было указашемъ его монашества. О. Варсонофш не могъ объяснить сего случая, но сказалъ, что онъ, несомненно, означаетъ что то важное. Вообще, старецъ большое значеше придавалъ поступкамъ священника после того, какъ онъ прюбгцится. «Бывало со мной несколько разъ, говорилъ старецъ, отслужишь обедню, прюбщишься и затемъ идешь принимать народъ. Высказываютъ тебе свои нужды. Другой разъ сразу затрудняешься ответить определенно, велишь подождать. Пойдешь къ себе въ келлiю, обдумаешь, остановишься на какомъ нибудь решети, а когда придешь сказать это решете, то скажешь совсемъ другое, чемъ думалъ. И вотъ это есть действительный ответь и советь, котораго, если спрашиваюгцш не исполнить, навлечетъ на себя худшую беду». Это и есть невидимая Божтя Благодать, особенно ярко проявляющаяся въ старчестве, после прюбгцешя св. Тайнъ.
И вотъ заболелъ батюшка воспалешемъ легкихъ. Доктора определили положеше безнадежнымъ. Да и батюшка — а тогда: полковникъ П. И. П. — почувствовалъ приближеше смерти, велелъ своему денщику читать Евангелiе, а самъ забылся … И здесь ему было чудесное видЬше. Онъ увиделъ открытыми небеса, и содрогнулся весь, отъ великаго страха и света. Вся жизнь пронеслась мгновенно передъ нимъ. Глубоко былъ онъ проникнуть сознашемъ покаянности за всю свою жизнь, и услышалъ голосъ свыше, повелевающий ему идти въ Оптину Пустынь. Здесь у него открылось духовнное зреше. Онъ уразумелъ глубину словъ Евангелiя.
Я слышалъ несколько разъ, какъ говорилъ старецъ о. Нектарш: «Изъ блестящаго военнаго, въ одну ночь, по соизволешю Божiю, онъ сталъ великимъ старцемъ». Это была тайна батюшки. Говорить о ней стало возможнымъ только после его смерти.
