И. М. Концевичъ - Оптина пустынь и ее время
— «Ты что же это? ты такъ–то!»
— «Что, батюшка?»
— «Да то, что я теперь самъ, своими глазами, виделъ, какъ къ тебе изъ той калитки сегодняшней ночью приходила женщина. Самъ, понимаешь ли ты, самъ!»
А я чисть, какъ младенецъ. Тутъ мне кто–то, будто, шепнулъ: да это врагъ былъ, а не женщина. И просветлело у меня сразу на сердце.
— «Батюшка! верьте Богу: невиненъ я! Это насъ враженокъ хочетъ спутать, это онъ злодействуетъ».
О. Анатолш взглянулъ на меня пристально–пристально, въ самую душу сквозь глаза заглянулъ и, видимо, успокоился.
— «Ну, коли такъ, такъ давай съ тобой вместе помолимся Богу, чтобы Онъ извелъ правду твою, яко полудне. Давай молиться, а ночью, часамъ къ двенадцати, приходи ко мне: увидимъ, что речетъ о насъ Господь».
Усердно помолился я въ тотъ день Богу. Пришелъ близъ полуночи къ старцу, а ужъ онъ меня ждетъ одетый.
— «Пойдемъ!» — говоритъ.
И пошли мы къ той калитке, изъ которой, онъ виделъ, ходить ко мне ночью женщина. Стали къ сторонке; ждемъ. Я дрожу, какъ въ лихорадке, и творю молитву iисусову. И что жъ вы думаете? Около полуночи смотримъ, калитка въ лесь отворяется, и изъ нея вьгходйтъ закутанная съ головой женщина, выходить, направляется прямо къ двери моей кельи, отворяетъ ее и скрывается за ней въ моей келье.
— «Видишь?» — говоритъ батюшка. А я ни живъ, ни мертвъ отвечаю:
— «Вижу».
Подошли къ двери, а она заперта. Была передъ нашими глазами открыта, а тутъ, вдругъ, заперта!… Отворяю своимъ ключемъ. Вход имъ. Никого! Осмотрели всюду, все норки мышиньгя оглядели: нигде никого. Перекрестились тутъ мы оба, и оба сразу поняли, отъ кого намъ было это навождеше. Съ той поры о той женщине уже не было никакого разговора». Этотъ разсказъ о. iоиля вспомнилъ сегодня, и отошелъ отъ меня сразу соблазнъ на изречете, прочитанное мною въ прихожей старца iосифа. Мне–то ясно это. Ясно–ли будетъ темъ, кому попадутся на глаза эти строки?…»
Къ старцу Амвроаю, ставъ скитоначальникомъ, о. Анатолш продолжалъ относиться съ темъ же почтетемъ, какъ и прочие, когда бывалъ у старца, становился передъ нимъ на колени. Однажды о. Амвросш, указывая на колѣнопреклоненнаго о. Анатолiя, сказалъ присутствующимъ:
«рекомендую: вотъ мой начальнике!» Келлiя о. Амвроая находилась по правую сторону св. врать скита, а келлiя о. Анатолiя по левую. Къ той и другой были пристроены снаружи «хибарки» для прiема постороннихъ посетителей, въ особенности женскаго пола. Все посещавгше о. Амвроая считали долгомъ посетить и о. Анатолiя — иныхъ самъ о. Амвросш передавалъ для духовнаго руководства о. Анатолiю — иные черезъ о. Анатолiя обращались къ о. Амвроаю. Къ о. Анатолiю, еще при жизни о. Амвроая, обращались столь мнопе, что иногда ему приходилось сразу отвечать на полтораста и более писемъ, не говоря уже о томъ, что въ хибарке у него постоянно толпились духовныя дети, жаждавгшя личной беседы.
Но вотъ наступило время основашя Шамординской обители. О. Амвросш, прикованный болезненнымъ состояшемъ къ одру и къ своей келлш, особенно сталъ нуждаться въ своемъ помощнике и правой руке — о. Анатолш, который и сталъ ему самымъ вернымъ и преданнымъ сотрудникомъ. Его труды охватывали все стороны жизни обители и ея насельницъ… О. Амвросш не разъ говаривалъ шамординскимъ сестрамъ: «Я редко васъ беру къ себе (на беседу) потому, что я за васъ спокоенъ: вы съ о. Анатолiемъ ».
21 годъ служилъ старецъ своимъ чадамъ–насельницамъ юной обители, и неудивительно, что все привыкли къ нему. Слова и утешешя имели такую силу, что мнопя сестры остались въ монастыре и не покинули его только благодаря силе старческаго влiяшя.
Самъ пламенный молитвенникъ — делатель молитвы iисусовой, о. Анатолш всегда внушалъ сестрамъ–непрестанно творить эту молитву и при этомъ напоминалъ имъ о необходимости соблюдать чистоту сердца. О. Амвросш называлъ о. Анатолiя великимъ старцемъ и дЬлателемъ молитвы iисусовой: «Ему такая дана молитва и благодать», говорилъ онъ, «какая единому отъ тысячи дается», т. е. умносердечная молитва. О. Анатолш на склоне дней своихъ имелъ те же дары духовнаго совета, прозрешя въ тайники души человеческой и знашя будущаго, чемъ были такъ богаты его наставники велиие старцы Макарш и Амвросш. Онъ предузнавалъ о смерти близкихъ его духовныхъ детей, ихъ болезни и невзгоды, и осторожно предупреждалъ техъ, къ кому приближалось испыташе. Воспоминашя его духовныхъ детей полны описашемъ подобныхъ событш. Одной инокине и одному иноку еще задолго онъ предуказалъ ожидавшш ихъ настоятельства, а одной девушке прюткрылъ скорую кончину; монахине болезни ногъ. Предупреждая о готовящихся испыташяхъ, онъ внушалъ своимъ чадамъ принимать таковыя съ покорностью воле Божiей.
Когда же скончался старецъ Амвросш, о. Анатолш тяжело почувствовалъ свое духовное сиротство и самъ сталъ быстро приближаться къ закату своей жизни. Со скорбiю о разлуке съ о. Амвроаемъ прибавилась еще другая скорбь: ему епархiальный епископъ, нерасположенный къ о. Амвроспо и ко всему его делу, запретилъ въездъ въ Шамордино. Этотъ нравственный ударъ оставилъ на немъ тяжелый следъ. Здоровье его окончательно пошатнулось. Въ 1892 г. онъ ездилъ въ Петербургъ и Кронштадтъ повидаться съ о. iоанномъ, съ которымъ они оба чувствовали взаимное уважеше другъ къ другу. Они сослужили вместе 10 октября въ день памяти о. Амвроая. Столичные врачи нашли у о. Анатолiя слабость сердца и оттекъ легкихъ. Въ следующемъ году болезнь эта стала принимать еще более тяжелую форму. 15 окт. 1893 г. о. Анатолш тайно принялъ схиму, о чемъ зналъ только его духовникъ о. Геронтш и самые близгае. Черезъ три съ половиной месяца после этого, 25–го января 1894 г., старецъ о. Анатолш преставился и былъ погребенъ недалеко отъ могилъ его великихъ наставниковъ.
Смерть любимаго старца вызвала въ его преданномъ ученике, будущемъ великомъ старце Варсонофш, нижеследуюгще безхитростньге стихи, какъ бы запечатлевгше надгробный плачъ погребающей своего старца осиротевшей братш:
Онъ какъ ангелъ небесный служилъ,
Полный вгьры, предъ Господомъ Силъ,
Какъ свгьтилъникъ аяя средъ насъ!…
Всгь мы помнимъ торжественный часъ,
Когда въ схиму его облачили И съ слезами во гробъ положили,
И почтили молитвенно память его,
Пгьснъ воспгьвши надъ нимъ погребальную,
Пгьснъ святую и грустно–прощалъную:
"Упокой, Христе, душу раба Твоего,
"Со святыми, гдгь нгьтъ воздыхатя,
"Ни болгьзни, ни гласа стенатя,
"Всеблаженная жизнъ безконечная!"
О, возлюблетый, Лвва родной,
Вгьримъ мы, что чистой душой,
Совершивши путь истины правый,
Предстоишь ты предъ Господомъ
Славы Въ вгьчномъ свгьтгь небесныхъ обителей
Въ ликгь Его вгьрныхъ служителей!
Насъ, истомленныхъ душевной борьбой,
Помяни ти въ молитвгь святой.
Письма Старца Анатолія
Краткое жизнеописаше старца Анатолия, нами предложенное, не можетъ охватить всего его образа и хотя бы отчасти передать тотъ светлый, пасхальный духъ, отличительныя черты которыя были присущи старцу. Благоухаше этого духа сохраняютъ его письма, главнымъ образомъ къ монашествующимъ сестрамъ, подвизавшимся въ целомъ ряде монастырей шести епархш: Калужской, Московской, Смоленской, Тульской, Орловской, Курской и м.б. и другихъ. Все эти монахини, по благословешю о. Амвроая, обращались къ о. Анатолiю за духовнымъ руководствомъ.
Конечно, еще до возникновешя переписки, все эти монахини стремились лично побывать въ Оптиной Пустыни, въ скиту, въ батюшкиной «хибарке», чтобы раскрыть передъ нимъ свою душу, чтобы сообщить о горестяхъ и немощахъ, о тягости борьбы со страстями и о несправедливости со сторонъ людей, но иной разъ горечи монашескаго життя. Старецъ все выслушаетъ, успокоить, обласкаетъ, добродушно пошутить, а иной разъ строго, но съ любовью укорить, дастъ нужный советь, снабдить полезной книгой и отпустить съ миромъ во свояси.
Но не всегда возможна поездка въ Оптину Пустынь. И вотъ возникаетъ письменное общеше со старцемъ, достигавшимъ до 200 и больше писемъ въ сутки, получаемыхъ имъ, конечно, не только отъ однихъ монахинь. И на нихъ старецъ отвечаетъ помимо ежедневнаго прiема посетителей и круга церковныхъ службъ и монашескаго правила. Пишетъ онъ языкомъ въ высшей степени яснымъ, простымъ, задушевнымъ, увлекательнымъ.
Въ письмахъ о. Анатолiя каждое слово направлено къ одной цели — спасете души техъ, кому они писаны! При этомъ старецъ не редко входить во все подробности монашеской жизни и даетъ необходимыя указашя и бедныхъ снабжаетъ деньгами на почтовыя марки, на поездку въ Оптину и друпя ихъ нужды.
