Фридрих Цюндель - Иисус. Картины жизни
Его, каков он сейчас, иначе как заблудшим не назовешь. Правда, в нем немало и той «набожности», которую Бог до прихода Иисуса принимал как праведность. На фоне всеобщей греховности юноша ведет себя достойно, подобно сотнику Корнилию, услышавшему от Петра слово Божие (Деян 10:35): «Во всяком народе боящийся Его и поступающий по правде приятен Ему». И как Бог оказал Корнилию Свою милость, дав ему возможность именем Иисуса достичь прощения грехов и быть спасенным, то же могло произойти и с юношей. Разве он отнесся бы так спокойно к этому слову Божьему, услышь он в Нагорной проповеди из уст Иисуса, что такое эти заповеди! Спаситель как Сын Божий одухотворен Тем, от Кого исходил закон, и Он исполнит его на земле, привлекая нас к Себе и делая такими же чадами Божьими, как и Он Сам (Мф 5:17). Но юноша и понятия не имеет, что Иисус – наша единственная надежда. Он ищет в Нем всего лишь Учителя. Может быть, на его вопрос следовало ответить так: «Всего твоего прежнего усердия недостаточно, и оно ничего не стоит, уверуй в Меня – вот единственное, что тебе поможет». Но так Спаситель никогда не скажет. Он не погасит тлеющий фитиль, чтобы потом зажечь его вновь, ибо знает, как это трудно. Подобными речами Он скорее загасил бы в нем искорку веры, а не воспламенил ее. Спаситель словно ставит Себя на место юноши, которому казалось недостаточным быть человеком честным и порядочным, отчего он и стремился подняться еще выше – но куда? И тут ему без помощи Иисуса не обойтись. И Спаситель достиг бы того искупительного единения с ним, пусть поначалу неполного, если бы принял его в узкий круг Своих учеников, которых соблюдал во имя Отца (Ин 17:12), постоянно оставаясь с ними. Именно это – Свое благодатное влияние – Иисус и предлагает юноше, осложняя в какой-то мере Свое положение, ибо Он не хотел без нужды расширять уже сложившийся узкий круг Своих учеников. «Если ты хочешь быть совершенным, – говорит Он, подхватывая его мысль, – следуй за мной!» «Быть совершенным» – не значит служить безжизненным образцом для других, это просто значит быть цельным, не двусоставным, а единым, как едино Царство Божие. Однако богатый господин, тем более богатый по меркам того времени – имением и рабами, Ему среди Его окружения не нужен. «Все, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах, и приходи, и следуй за Мною». Именно так нужно понимать требование Спасителя. Вряд ли Он просто испытывал юношу, предлагая ему такое униженное положение, чтобы обнажить во всей наготе его мнимую праведность, впрочем, представляющуюся Спасителю не совсем уж мнимой. Его приглашение было искренним, и Он не хотел, чтобы юноша сказал «нет», а сказал бы «да», но тот, к сожалению, «услышав сие, опечалился». Его праведность на поверку оказалась пустой, более того, осознание ее и помешало ему понять все величие дара Иисуса. Юноша задумывается. Звучит заманчиво, «но как можно остаться ни с чем? кто я тогда?» – крутилось у него в голове. Так иной не лишенный благородства человек срастается со своим богатством. Молча он слушает Спасителя, молча размышляет, молча поворачивается и не спеша уходит. Что происходило тогда в сердце Иисуса? Едва ли мы способны на такие чувства.
Эту власть богатства в сердце юноши ни сияние славы Сына Божьего, ни вся полнота любви Иисуса пока еще пересилить не могут! Предельно серьезен и печален состоявшийся между ними разговор. Когда юноша уходит, Иисус оборачивается к Своим ученикам и говорит, что «трудно богатому[84] войти в Царствие Небесное». Ученики ужаснулись от слов Его. Но Иисус продолжает: «Как трудно надеющимся на богатство войти в Царствие Божие! Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие». Тем самым Спаситель в какой-то степени оправдал юношу, показав в то же время всю серьезность нашей ситуации. Здесь вступают в противоборство два непреложных закона: с одной стороны, имущественное богатство срастается, образуя одно целое с тем, кто им или, возможно, кем оно владеет; с другой стороны, его не принесешь с собой в Царство Божие. «Услышав это, Его ученики очень изумились и сказали: кто же может спастись?», глубоко омрачив сердце Иисуса, что прежде всего и побудило нас остановиться на этой истории. Невозможное человекам возможно Богу, говорит Иисус. Но у каждого есть хоть какое имущество. Выходит, Спаситель не только считает порочность явлением всеобщим и естественным, но и отказывает всем нам в малейшей возможности спастись своими силами, выбравшись из этого состояния. «Но, – победоносно продолжает Он, – все возможно Богу». Значит, Бог, если понадобится, может не только провести живого верблюда через «игольные уши», но и совершить несравненно большие чудеса, даже ввести в Свое Царство богатого. Таким образом, наше спасение Он представляет нам как непрекращающееся чудо.
Эта история ясно показывает, как Спасителю представлялось нравственное состояние людей. Поэтому мы и начинаем ею следующий раздел, посвященный Его отношению к грешникам в конкретном смысле этого слова, и в особенности к тем, которые сами считали себя таковыми, так воспринимали и все другие люди. Данная история, равно как и следующие за ней истории, приводит нас к примечательному выводу: очевидность грехов нисколько не умаляла успеха Иисуса, а только ему способствовала.
Рассмотрим теперь отдельные картины.
Уникальной в этом роде является история о женщине, помазавшей миром ноги Иисуса. Здесь в ярчайшем свете предстает перед нами сердце Спасителя, обращенное к грешникам.
«Некто из фарисеев просил Его вкусить с ним пищи». Фарисеи были люди, конечно, своеобразные, но ведь полюбить нужно и их. Где Иисус, там и они, их ум постоянно занят Им, их мысли вертятся вокруг Него. Никак не могут они «разобраться» в Иисусе, отчего и приглашают Его в гости, чтобы наконец ответить себе на вопрос: кто Он такой? Как бы там ни было, но им приятна духовная атмосфера, которую Он придает любой компании, находясь в ней.
Спаситель никогда не отказывается от приглашений. Наверное, Он шел в гости с тяжелым сердцем, куда милее было бы Ему остаться среди Своих «младенцев». Его одолевали сомнения, но Он нисколько не сомневался, что и здесь одержит пусть малую, но победу, спасет чьи-то души.
Его встречают без радости. Иисус входит в дом с теплыми, искренними чувствами, сознавая в душе, что Он и Его любовь что-нибудь да значат, но Его обдает холодом. Спаситель ожидал от хозяина приветственного поцелуя, но подчеркнутая сдержанность подсказывает Ему, что надеяться на радушие здесь не стоит. Не предлагают ни воды для ног, ни масла для головы – никаких знаков уважения к Нему как к гостю, хотя бы в какой-то мере достойному их общества. «Не следует этих людей баловать, – так, наверное, думал Симон, – ради их же блага, пусть не забывают, кто они и кто мы; а то они того гляди перестанут видеть различия в нашем положении, чинах и образовании». Спаситель мог прощать быстро, но сейчас, будучи мудр, «как змей»[85], Он понимает, какое преимущество дает Ему это перед хозяином, и откладывает прощение до нужного момента, когда оно будет Симону во благо.
И вот они пируют, возлежа голова к голове и ногами вовне. Неожиданно появляется главное действующее лицо этой истории – «грешница». Судя по тому, что она принесла с собой дорогое миро, женщина была не из низшего сословия, однако поговаривали о ней недоброе, упрекали в ветрености и легкомыслии. Слухи, очевидно, были упорные и не беспочвенные, отчего ей пришлось смириться с этой репутацией. В моих глазах и глазах многих других людей нет греха, более презренного и отвратительного, чем тот, в котором обвиняли эту женщину. Она терзается душой, не может больше так жить. Она слышала об Иисусе и Его милосердии, и у нее возникла жгучая потребность пойти к Нему. Но как это сделать? Она хочет произвести на Него благоприятное впечатление, оказав Ему почести, исполненные глубокого смысла, хочет помазать Его (скорее всего, голову) миром, с тайным намерением так символически выразить свою догадку, что Он – Христос. Мы видим, если можно так выразиться, всю эстетичность ее натуры, в которой угадывается дремлющее честное сердце, теперь очнувшееся и сокрушенное – и потому пытающееся любой ценой спасти ее душу. Но, переступив порог комнаты и увидев торжественные лица, укоризненные и неодобрительные взгляды (лица Иисуса она не видела, поскольку стояла позади Него, по-видимому, Он находился у стола), она замерла на мгновение, но все же наклонилась и припала к ногам Иисуса. Рассудок оставляет ее, она забывает, кем ее считают другие. Здесь, куда стремилась ее жаждущая спасения душа, у ног Божьего Посланца, призванного искать и спасать грешников, получившего власть прощать грехи, она не ощущает ничего, кроме вечности. Слезы полились из ее глаз и – о ужас – упали на ноги Иисуса! Как исправить случившееся? Женщина может их отереть только волосами, но безуспешно: поток все сильней. Она отирает и вновь орошает Его ноги слезами и вдруг, к своему изумлению, замечает, что Спаситель на нее не гневается, Он понимает ее сокровенные мысли. И тогда она, не думая, что скажут люди, совершает то, что более всего противоречит общественным нормам и добрым нравам – целует Его ноги! Но у нее есть еще нечто, чем можно загладить свою вину, – это миро, которым она щедро умащивает ноги Спасителя.
