Фридрих Цюндель - Иисус. Картины жизни
В этой Его речи отчетливо выражены две точки зрения: на нравственность, священное и на власть. Спаситель обходит молчанием употребительное у суеверных людей понятие «веельзевул» и тут же называет сатану – этот настоящий корень зла, средоточие всего враждебного Богу – виновником подобных явлений, придавая тем самым истинным победам над ним нравственный, священный смысл. Может ли сатана желать такого? Одним этим вопросом Он уже опровергает выдвинутое против Него подозрение.
Цели, равно как и средства, с помощью которых Спаситель их достигает, ничего общего с суеверием не имеют. Он изгоняет бесов Духом Божиим (Мф 12:28). Как часто власть нечистого духа над больными закрепляется тем приятным чувством, которое у них и возникает под его недобрым влиянием. К этой мысли приходишь, читая о первом явлении подобного рода, имевшем место в синагоге в Капернауме. И от этих постыднейших оков собственного удовольствия Спаситель избавил больного с помощью Духа Божьего, помогая ему самостоятельно победить зло. В этом контексте Он раскрывает перед нами сокровеннейшие, глубоко нравственные корни всех Своих побед, показывает их величие и тем самым побуждает нас задуматься и самим дойти до их первопричины. Он практически цитирует пророка Исаию (49:24): «Может ли быть отнята у сильного добыча, и могут ли быть отняты у победителя взятые в плен?» Этим образом Спаситель хочет сказать нам, как непросто вызволить Его народ из бедственного положения, в котором он оказался по собственной вине. Сила и власть сатаны, его право на сей народ препятствуют тому. Спаситель словно бы говорит нам: «Разве вы не видите, что сегодня впервые Моими действиями у сильнейшего из сильных врагов Божьих отнята его добыча и он даже не пытался ее удержать? Неужели сильнейший смирился бы с этим, не будь прежде того побежден и связан?» Тут явно подразумевается жестокая борьба, когда Спаситель, гонимый Духом Божьим в пустыню, Своею преданностью и любовью к Отцу, Своим абсолютным доверием к Нему от имени всего рода людского взял верх над духом. При этом любовь к Богу Он наделил только одной ей подобающими неограниченными правами. Ту безусловную Его власть над духами, которую мы, согласно их собственным высказываниям, объяснили тем, что Он – Сын Божий, Спаситель – объясняет Своей нравственной победой над ними. Абсолютная чистота Его предстояния Богу, закаленного сильнейшим огнем искушений – это и есть то, пред чьим победоносным сиянием теряют свою силу все нечистые духи. В результате Его победа стала в глазах Бога, судящего беспристрастно, еще ценнее, потому что Он обязан ей не Своим званием, а осознанием Себя Сыном Божьим. Так дух Божий, Святой Дух, побеждает власть тьмы, вторгшуюся в человеческий мир, и отныне будет вместо нее править человечеством, с благословения Авраама, которое должно пролиться на все народы.
Так Спаситель раскрыл перед ними духовный, священный характер Своих побед в свете целей, ради которых они совершались, и средств, которыми Он их одерживал. И то, какой властью Он боролся, придает им особый спасительный смысл. Мы чувствуем себя на редкость спокойно, когда забываем об этой «власти», растворяя ее в понятии «духовная сущность», пребывающем в таком случае исключительно в нашем воображении. Иисус же думает иначе: победы вызывают Его ликование. Когда Он говорит, что связал сильного, нам является в Нем Сын Давидов, который с упорством воина-героя хочет довести до победного конца последний, по сути, решающий бой и который непременно победит. Вот почему Ему так больно слышать пренебрежительные слова, сказанные о Нем фарисеями, не желающими признавать Его успехи. Эта мучительная ситуация, в которую они Его поставили, и побуждает Спасителя говорить о значимости побед, одержанных над властью тьмы. Перед ним люди ученые, и потому Спаситель одним лишь словом обнажает всю гнусность занятой ими позиции, напоминая им о строгости той власти, против которой борются фарисеи. «Перстом Божьим» (Исх 8:19) победил Моисей египетских жрецов – так они назвали эту власть.
Незавидным было положение Моисея! Бог посылал через него знамения, и чем яснее он понимал свою неспособность творить чудеса, тем сильнее надеялся на то, что каждый тотчас же увидит в них действие Божье. И тут пришли мужи, которые кое-что «могли»! Своими таинственными чарами они повторили, по крайней мере, иллюзорно то, что сделал через него Бог, отдавая Моисею должное как человеку, который превзошел их в этом искусстве. В Моисее, чьи полномочия Своими чудесами настойчиво подтверждал Бог, видели просто искусного волхва, вызывавшего у них удивление[83].
В подобном положении оказался и Спаситель! Ради побед, которые он одерживал в борьбе против тьмы, теперь Ему надо навлечь на Себя подозрение, будто Сам больше других погряз в служении этой тьме. Но волхвы, когда Моисей превзошел всех в чудотворении, оказались людьми сметливыми и честными, потому и признались себе и другим, что здесь это никакое не искусство их совершать. В страхе и смирении они сказали: «Это перст Божий». Словом «перст» выражено то, какое колоссальное впечатление произвел на них Бог, когда они внезапно, хотя пока еще смутно, представили себе, что это за существо. Стоит Ему пошевелить пальцем, и свершается нечто, выходящее за пределы человеческих представлений. Если даже они склонились перед действием Божьим, не имеющим целью покарать их и египетский народ, то насколько охотнее должны были фарисеи признать действие Божие, источающее одну лишь благость. «Если Я Духом Божьим изгоняю бесов, то, конечно, достигло вас Царствие Божие» (то есть снизошло на вас прежде). Он с удовлетворением перенимает слова «перст Божий», имеющие для Его побед умиротворяющий душу и вселяющий надежды смысл. «Что мы сейчас переживаем, это только начало, всего лишь легкое шевеление Его перста, придет время, и Он обнажит Свою десницу, властвуя мышцей высокой, и придет время Царства Его», – возможно, думалось Ему. Мы должны как бы вместе с Иисусом с ужасом увидеть богоудаленность и превосходство тьмы, чтобы ощутить, как восхищался Иисус той переменой в соотношении сил власти света и тьмы.
Заключая Свою речь, Иисус открывает фарисеям всю опасность той позиции, которую заняли они в отношении деяний Божьих. Как они обманывают себя, считая свое поведение «нейтральным», не говоря ни за, ни против, и предостерегает их от того, чтобы их хула Сына Божьего не превращалась в хулу на Святого Духа. Но поскольку эти рассуждения не освещают сколь-нибудь значительно вопрос, занимающий нас в этом разделе, то мы не станем их продолжать.
Грешники
Обратимся теперь к той области, которая больше других тревожила сердце Спасителя. Он неоднократно повторяет нам, что пришел искать и спасать заблудших и был подчинен этой задаче. Однако об этих Его деяниях, касавшихся отдельных людей и внешне не служащих Его великой цели, рассказано куда меньше, чем об исцелениях больных. По двум причинам. Первая заключалась в том, что грешники особенно не нуждались в Его помощи. Правда, тот, кто однажды увидел свои грехи и виновность, жаждет помощи намного сильнее и острее, нежели при телесных недугах. Но такое прозрение приходит непросто. Телесный недуг дает о себе знать болью, нравственный же скрыт под видимостью благополучия и удовлетворения.
Вторая причина – в свойствах натуры Иисуса. Рассказов об обращении Им грешников было мало, поскольку те по Его наставлению – «Не бросайте жемчуга вашего перед свиньями» – об этом почти не говорили. Пути, по которым Святой Дух пришел к твоей душе, надо хранить в тайне, не следует публично говорить и о своих грехах, которые Бог уже простил. А коли они прощены – зачем о них упоминать? Тем более что в красноречивом описании всегда таится некое прославление, и человек их уже не стыдится.
Поэтому Евангелия повествуют лишь о тех обращениях, которые происходили на виду у многих и были как-то связаны с иными событиями, имеющими всеобщее значение.
Что противопоставлял Иисус человеческой беде – греху и виновности в грехе? Я не вправе вторгаться в это святая святых, пытаясь как можно полнее ответить на этот вопрос. Остановлюсь лишь на очевидном.
Прежде всего, Он противопоставлял греху Свое умение прощать, и в этом Его сила, точнее – мощь. И тогда, и теперь прощение – самый прекрасный, самый великий и самый трудный поступок, который только может совершить человек. Но прощение Ему давалось куда труднее, чем нам. Ему дано видеть, сколь разрушителен грех для творения Отца – Его чад, и тем больше мучило Его наносимое ими Отцу оскорбление. Но Иисус был и есть само прощение. Потому Он и Спаситель мира, что обладал на Земле огромной духовной силой, постоянно совершающей в противовес ужасным действиям греха колоссальную работу – прощение тех, кто его ищет, кто его просит. И то была не бездушная работа принципа всеобщего прощения, а в каждом случае – труд Его души, Его духа – полная противоположность тому, как действуем мы. Прощая кому-то грехи, Он Сам становился этим грешником пред Богом, желая, как того требовало Его сердце, ответствовать за него, чтобы Отец в Своей святости Его простил. И если Его борьба с болезнью, как мы убедились, предвещала Ему претерпеть смерть, то здесь, в сражении с грехом, это видится нам еще ясней. Иисус стоит перед Отцом, приняв на Себя бремя всеобщей вины. Сам Он этого не хочет, Его сердце противится тому, чтобы это несвойственное Ему состояние вины, вопреки присущей Отцу строгой логике, уходило из Него просто так, одним проявлением ничем не обоснованной милости. Такого Он не хочет и не вправе просить. Пусть будет, что будет, все без исключения должно решаться в свете Божьем свято и последовательно, рассудительно, по правде. Поэтому Он и предстает перед Отцом грешником, ожидая прощения, а не амнистии. Прощение совершается в наказании. И «Он грехи наши Сам вознес телом Своим на древо» (1 Пет 2:24), чтобы понести наказание, которого они заслуживают.
