Святитель Афанасий (Сахаров) - О поминовении усопших по уставу православной церкви
Утверждение на Тя надеющихся утверди, Господи, Церковь, Юже стяжал еси Честною Твоею Кровию.
Призываю на вас Божие благословение. Спасайтесь о Господе. <…>
20Ольге Александровне Остолоповой
3 февраля 1956 г.
пос. Петушки Владимирской обл.
Выписка из «Поучения, сказанного митрополитом Сергием…»
«…Нельзя забывать глубокую разницу между настроением человека, пока он находится в обычной своей житейской обстановке, и настроением того же человека в час смертный. Я разумею при этом не просто страх смерти, часто совсем животный, подавляющий духовные силы человека, делающий его неспособным даже к искреннему вседушевному покаянию. Наоборот, я хочу сказать о том, что в этот великий час разлучения души от тела человеку иногда доступны чрезвычайные постижения, недоступные в другое время, что последние несколько минут и даже мгновений этой жизни оказываются иногда несравненно более значительными для судьбы человека, чем вся прожитая им на земле жизнь. Это не наша догадка. Это засвидетельствовано и в Евангелии. Это нераздельно соединяется в нашем сознании с самыми существенными истинами святой нашей веры.
Значит, как бы человек ни был грешен, как бы далеко он ни был от Христа, повременим произносить о нем наш окончательный приговор. Кто знает, может быть, при последнем издыхании этого грешника Христос предстанет его мысленному взору, протянет ему Свою руку спасения и скажет ему, как Петру: Маловерный, зачем ты усомнился? (Мф. 14, 31). Разве рука Моя стала коротка, чтобы спасать? (Ис. 50, 2). Разве у Меня не достанет милости, чтобы и тебя помиловать?..
21Архиепископу Мануилу (Лемешевскому)
29 февраля – 1 марта 1956 г.
пос. Петушки
Принципиально не может быть возражений против составления как вообще новых чинов и последований, так, в частности, еще не бывшего у нас чина архиерейского погребения.
В отношении чинов погребения нельзя не обратить внимания на одно характерное обстоятельство из истории образования сих чинов.
Вначале употреблялся один общий для всех усопших чин погребения. Потом этот чин пополняется только особыми молитвами об усопших: мирянине, младенце, монахе, священнике, епископе. И наконец постепенно складываются особые чинопоследования погребения. Но Православная Церковь приняла и сохранила всего 4 погребальных чинопоследования, тогда как отделившиеся от нее общины, например абиссинская, установили таких последований значительно больше, что дало повод некоторым православным литургистам иронизировать: «аще и неции насеяша устава последование особно, жен, отроков и удивихся, како забыта изобразити и о скопцах особно последование и о царех»[10].
Очевидно, Православная Церковь в период составления особых чинов погребения не считала потребным для того времени иметь особый чин архиерейского погребения. Более того: внеся в сохраняющийся доныне чин иерейского погребения древние молитвы над скончавшимся мирянином[11], монахом[12] и священником[13] и сохранив в чине младенческ [ого] погреб [ения] и молитву над усопшим младенцем[14], не почла нужным сохранить для отличия архиерейского погребения ту краткую молитву: «Великий Архиерей и Праведный, Христе Боже наш, служившаго Тебе с нами и от нас представлыпагося архиерея наследником жизни вечной покойже»[15], которая употреблялась в древности при погребении епископа.
Как известно, в древней Русской Церкви при погребении епископа совершалось последование монашеского погребения. При Патриархе Филарете были внесены в Требник указания об особенностях при погребении архиереев, причем эти особенности касались только приготовления к погребению тела усопшего и некоторых обрядов при совершении последней литургии в день погребения.
То обстоятельство, что именно при Екатерине II было постановлено совершать погребение архиереев не монашеским, а иерейским чином, заставляет особенно насторожиться. Мне представляется, что рискованно утверждать, будто именно в это время церковными людьми почувствовалось несоответствие в совершении погребения архиереев по монашескому чину. Не было ли оно скорее проявлением начавшегося с петровских времен отхождения от Церкви верхушек русского общества, – проявлением начатого при Петре и усилившегося при Екатерине гонения на монастыри и монашество? Не было ли это постановление следствием все усиливавшегося желания поменьше знать и слышать о монахах, поменьше напоминать о монашестве. Ведь в 1767 обер-прокурором Синода был Мелиссино, не тот ли самый, который не только не симпатизировал монахам, но который, отрицая всякое подвижничество, предлагал отменить посты, не считать грехом нарушение 7 [-й] заповеди. А сама Екатерина, конечно, ни в какой степени не могла быть авторитетом в таком исключительно церковном вопросе. Да она едва ли и знала об этом. Ведь в те времена во всех коллегиях, в том числе в Синоде, все постановления, вплоть до самых незначительных, все издавались «по указу Ея Имп [ераторского] Величества». И еще слава Богу, что в те времена не надумали составлять новый чин архиерейского погребения, а взяли древний иерейский чин, глубоко содержательный, умилительный, назидательный, торжественный. Иначе появилось бы что-либо совершенно не соответствующее ни духу, ни строю православного богослужения, вроде невозможных служб на Полтавскую баталию 27 июня или на Ништадтский мир (30 авг [уста]).
С мыслию о том, что в наше время церковные люди испытывают чувство неудовлетворенности, когда над почившим архиереем совершается чин иерейского погребения, я не могу вполне согласиться.
Великий почитатель митр [ополита] Филарета А. Н. Муравьев, оставивший трогательную запись «Впечатления погребения м [итрополита] Филарета», ни одного намека не делает на то, что он или кто другой из присутствовавших на отпевании испытывали какое-либо чувство неудовлетворенности ввиду совершения отпевания выдающегося иерарха иерейским чином. Наоборот, именно по поводу отпевания м [итрополита] Филарета Андрей Ник [олаевич] с умилением отмечает ту трогательную и характерную особенность, что иерейское погребение «как бы соединение двух знаменательных служб Страстной Седмицы, утрени В [еликого] Пятка и В [еликой] Субботы», и затем помещает перевод некоторых умилительных икосов иерейского погребения[16].
Мне самому Господь судил принимать участие в погребении Свят [ейшего] Патриарха Тихона, и я ни от кого не слышал и сам не чувствовал какого-либо огорчения за почившего первосвятителя. Мы, окружавшие дорогой гроб, умилялись дивными глубоко содержательными песнопениями и молитвословиями совершавшегося чина, совсем забыв о том, что он носит название «погребения священников».
На Соборе 17 года в Богослужебном отделе было высказано пожелание о составлении чина диаконского погребения[17].
Не знаю, поднимался ли там вопрос об архиерейском погребении (я тогда еще не был на Соборе). Но во всяком случае в доклад «Об упорядочении богослужения» внесено только пожелание о составлении одного чина диаконского погребения.
В Архиерейском Торжественнике преосв [ященного] Ювеналия был помещен «чин архиерейского отпевания». Сколько могу судить на основании моих бесед по литургическим вопросам, и в частности о Торжественнике пр [еосвященного] Ювеналия, с преосвященными Питиримом (Крыловым)[18] и Иоанном (Широковым), хорошо знакомыми с Торжественником, – преосв [ященный] Ювеналий вообще не составлял новых чинопоследований. Он только разыскивал древние, собирал их из старых архиерейских чиновников, монастырских обиходников, древнепечатных книг, узнавал и записывал современную практику уставных обителей и храмов. И в отношении чина архиерейского погребения он, несомненно, внес в свой Торжественник только то, что было напечатано в филаретовском Потребнике, а потом перепечатано в «Номоканоне с Чиновником», изданном в 1877 г. в Молдовалахии и позднее протоиереем Мальцевым[19].
Теперь перехожу к тексту нового чина погребения. Если действительно теперь потребен новый чин архиерейского погребения, то он, конечно, должен быть составлен с еще большим приближением к утреням В [еликого] Пятка и В [еликой] Субботы. В частности, в качестве припевов к стихам 17 [-й] кафизмы могут быть присоединены похвалы, подобные великосубботним и успенским. Такие похвалы могут быть у гроба святителя, но, конечно, не в смысле восхваления усопшего, а в качестве прославления Господа, призвавшего усопшего к великому служению, сподоблявшего его совершать великие таинства, в нихже
Ангели проникнути желают. Такие похвалы вполне уместны, тем более что все чины погребения (как и др. заупокойные последования) по своему строю и содержанию – не только моление о прощении грехов усопшего, но в значительно большей степени – это чествование, в данном случае прощальное чествование от лица Церкви и всех братий собрата, отходящего от нас в дальний путь.
